удержался от комментариев: – Пора тебе, Вячеслав Львович, обзаводиться хотя бы примитивной техникой. Компьютером, например. Да и личный факс неплохо бы иметь, не говоря уже о кофеварке. Я понимаю, что ты по своей сущности ретроград, и даже секретаршу решил сменить с хорошенькой на старую каргу...
– Хватит! – тихо, но твердо оборвал Савин. – Хватит обсуждать мои недостатки. Я хочу поговорить с тобой о деле.
– Что ж, – пожал плечами Шершнев. – Говори. Я разве против?
– А начну я, – Савин горько усмехнулся, – как у Гоголя, с пренеприятнейшего известия...
– К нам едет ревизор? – рассмеялся Шершнев.
На лице Савина не дрогнул ни один мускул.
– Почти угадал. Только все гораздо банальнее. Дело, в которое мы уже вложили огромные бабки, на грани краха.
Шершнев брезгливо поморщился.
– Фу, сколько патетики! Выражайся, пожалуйста, яснее.
– А если яснее, то хватит обходить острые углы и делать вид, что ты не имеешь к этому дерьму никакого отношения. Пора и тебе, дорогой, отрабатывать свою долю.
– Это я-то ничего не делаю?! – взбесился Шершнев. – А кто придумал снимать порнофильмы на нашей студии и сбывать их за кордон? Ты или твой друг Севка?.. А может, твой босс Макаров? Между прочим, это не он и не ты, а уж тем более не Сева обеспечивает стопроцентный сбыт продукции. Этим занимаюсь я и мои друзья из Сент-Луиса. Если бы не они, то вы с Севой давно бы лапу сосали... Опять же, кто находит девочек для съемок? Пушкин? Или тот же Гоголь? А может, вы с Севкой? Или твой всемогущий Макаров?
Савин грустно усмехнулся.
– Обычно на этом твоя миссия и заканчивается, дорогой, – спокойно сказал он. – Кроме того, в последнее время ты слишком много пьешь и слишком много откровенничаешь с совершенно незнакомыми людьми. Взять хотя бы твой разговор с ментом. Зачем ты признался ему, что был знаком с актрисой, которая проходила пробы на нашей студии? А какого черта сочинил совсем уж неправдоподобную историю с Верочкой?.. Господи, Родион, да как ты не понимаешь, что сам себя топишь! Если наш бизнес вдруг рухнет, то только благодаря тебе!
– Нет, ошибаешься, дорогой товарищ директор. Это вы с Севой плохо выполняете ваши обязанности. Это из-за вас, между прочим, возбуждено уголовное дело по Потаниной... И не смотри на меня так, словно перед тобой привидение. Думаешь, я не знаю, о чем вы шушукаетесь за моей спиной? У меня в органах тоже есть свои люди. Весь Литейный на ушах стоит из-за этого убийства, а вы с Севой носитесь со своим ненаглядным Кайзером, словно дурни со ступою. Если вы полагаете, что я не знаю, кто выполняет ваши заказы, то глубоко ошибаетесь...
– Не ваши заказы, Родион, – поправил Савин, – а наши. Ты тоже, между прочим, в доле. И тоже имеешь к этому отношение...
– Да, – неожиданно легко согласился Шершнев. – Я тоже по уши увяз в дерьме. Вы с Севкой меня здорово обложили. Так обложили, что не продохнуть. И кому теперь докажешь, что я с самого начала был против убийств? Пусть бы эти шлюхи обслуживали клиентов на Невском и рассказывали бы своим менее удачливым товаркам, чем занимались в нашей студии. Им бы все равно не поверили.
– А если бы поверили?
– Не доказали бы. Я же был единственным, с кем эти девицы общались. Остальные – не в счет. Любой нормальный человек скорее поверит мне, известному продюсеру, пожертвовавшему процветающей Америкой ради того, чтобы помочь нищей России. Мне, а не шлюхе с Невского!
– Ты от скромности не умрешь.
– Ну, с такими партнерами, как вы с Севкой, я скорее умру от инфаркта. Вдруг эта девчонка, которая снималась в последнем фильме, успела рассказать кому-нибудь про наши художества? Она, насколько мне известно, из приличной семьи. Дядя – мент из Москвы. Значит, и связи кое-какие имеются...
– Если подобная информация и просочилась, то только по твоей вине, – отрезал Савин.
– Не думаю. Того здоровяка-блондина, который не так давно тут околачивался, нельзя причислить к разряду моих знакомых... Кстати, а куда он подевался?
– Тебя это не касается.
– Понятно, – мрачно протянул Шершнев. – На нашей совести еще один труп... Может, выпьем за упокой души этого сыщика-любителя?
Обычно спокойный и уравновешенный Савин вдруг побледнел. Предложение Шершнева повергло его в состояние, близкое к шоку. Едва сдерживаясь, чтобы не высказать продюсеру все, что он о нем думает, произнес, четко выговаривая каждое слово:
– Я понимаю, что ты – натура творческая. Но поверь, проблемы нельзя решить, вливая в себя спиртное ведрами.
– Боже мой! Что я слышу? Ты стал заботиться о моем здоровье! – криво усмехнулся Шершнев и зло добавил: – Хватит! Хватит опекать меня. Я уже давно совершеннолетний и имею право делать все, что хочу! И если я захочу пооткровенничать с сыщиками, то буду, буду это делать!
С этими словами он вытащил из кармана бутылку «Джонни Уокера» и, отвинтив крышку, демонстративно отхлебнул из горлышка.
– Эту порцию виски я пью за ту хорошенькую малышку со связями, которая нашла свой покой в Приморском лесопарке, – заявил нахально и вновь присосался к бутылке. – А эту – за нашего любимого Жеку, который однажды утром не вышел на работу. А эту, за того парня с Литейного, который, благодаря вашим стараниям, уже давно вылетел из органов только за то, что посмел заглянуть к нам!
Савин брезгливо поморщился, но на этот раз удержался от комментариев. Только грустно посоветовал:
– Завязывал бы ты с выпивкой, Родион. Это еще никого до добра не доводило...
– Это все, что ты хотел мне сказать? – с вызовом спросил Шершнев.
– Все.
– Тогда я пошел работать.
Шершнев поднялся с дивана и, на ходу отхлебывая виски, направился к выходу. У самой двери он столкнулся с Липницким и, прочитав в его глазах плохо скрываемое отвращение, нахально расхохотался ему прямо в лицо...
– Ну и что будем делать, Вячеслав Львович? – Липницкий посмотрел Савину в глаза.
Тот зябко повел плечами, словно его лихорадило, и неопределенно усмехнулся. Он чувствовал – Шершнев на грани нервного срыва. И виной всему, конечно же, спиртное, употребляемое им в немыслимых количествах.
Савин видел, что Шершнев уже не в состоянии заниматься новыми проектами. Его знаменитая работоспособность таяла на глазах. Он был опустошен морально и физически. Он был раздавлен обстоятельствами и мог рассказать первому встречному об их негласном бизнесе. Чтобы обезопасить себя, следовало принять срочные меры. Но какие? На какое-то время убрать Шершнева со студии? Отправить его в отпуск, а когда тучи рассеются, вызвать назад?
Еврейская осторожность и на этот раз помешала Савину принять окончательное решение. С одной стороны, он не мог выпустить Шершнева из своего поля зрения даже на двадцать четыре часа. Шершнев был нужен ему здесь, в Питере. Со дня на день должна была быть готова новая партия товара, которую следовало срочно реализовывать.
Но, с другой стороны, вечно пьяный Шершнев мог сболтнуть лишнее. И тогда прощай, роскошь, прощай, положение в обществе, прощай, свобода. А возможно, и жизнь... Недавно Савину удалось замять неприятный инцидент с оперативниками из ГУВД, но где гарантия, что его друг из мэрии пойдет навстречу еще раз? Где гарантия, что плата за услуги подобного рода не подскочит выше допустимого?
– Может, установить за Родионом наружное наблюдение? – избегая смотреть на Липницкого, предложил он. – Пусть твои парни последят за ним несколько дней. Пока трудно делать определенные выводы. Мне нужен полный отчет: как и с кем он проводит время. Тогда будет проще решить, как быть дальше.
