Тот согласно кивнул, однако уходить, судя по всему, не собирался. Скорее, наоборот, приготовился к длинному и обстоятельному разговору.
Столь странное поведение Липницкого не понравилось Савину. Он демонстративно посмотрел на часы и спросил:
– Еще какие-нибудь вопросы?
– Скорее, предположения.
– Даже так?.. Ну, тогда присаживайся, поговорим.
Липницкий опустился в кресло и несколько мгновений внимательно разглядывал свои начищенные до блеска ботинки. Затем, как бы нехотя, произнес:
– Шершнев опасен.
– А ты не преувеличиваешь?
– Нисколько. Я наблюдал за ним несколько последних дней. Он ведет себя так, словно готов в любой момент плюнуть на все и явиться с повинной в прокуратуру. Конечно, он этого никогда не сделает, но... Возможно, он затеял какую-то игру. Игру против нас.
– И что ты предлагаешь? Заказать его?.. – Савин неодобрительно покачал головой. – Ты же знаешь, я на это никогда не пойду! Брать на себя заказ Шершнева – гораздо опаснее, чем его пьяная болтовня. Болтовне могут и не поверить, но если вдруг в реке найдут труп известного продюсера, нашему бизнесу конец. Да и американцы работают с нами только благодаря ему. Не будет его, не будет и рынков сбыта. Он куда хитрее, чем хочет казаться. Хоть и пропил все мозги, но к своим зарубежным контактам не подпускает меня ни на шаг!
Липницкий понимающе кивнул и уточнил:
– Я не говорил о заказе. Я имел в виду другое.
– Что другое?! Что?! Что может нас спасти?
– Мне кажется, Шершнев пребывает в полной уверенности, что в случае провала ему удастся выйти сухим из воды. То есть, если прокуратура возбудит уголовное дело по факту совращения малолетних, он будет вне игры.
– Это возможно, – согласился Савин. – Он ведь гражданин другого государства. Даже если мы залетим, тьфу-тьфу, чтоб не сглазить, он выкрутится. Шершнев – мастер раздувать всевозможные скандалы. Вернется в свою Америку героем, оставив все наши доблестные органы с носом. Потом попробуй докажи, что это он – идейный вдохновитель нашего дела. А мы с тобой будем гнить в Крестах. И это в лучшем случае. Если о наших делах узнает Макаров, то... Ладно, не будем об этом. Выкладывай свою идею.
– Было бы неплохо, если бы Шершнев так же, как и мы, обмочил в этом дерьме свою задницу. И не так, как он это делал раньше, – чуть-чуть и быстренько на песочек отряхиваться. Он должен завязнуть по- настоящему.
Савин сразу смекнул, к чему клонит Липницкий, и заинтересованно спросил:
– Ну и как ты себе это представляешь?
– Очень просто – надо скомпрометировать Шершнева в его собственных глазах. То есть толкнуть его на преступление. Лучше – убийство при отягчающих обстоятельствах. А то меня уже начинает тошнить от его совестливости.
– Да, ты прав, – задумчиво протянул Савин. – В этом что-то есть. Только пока это всего лишь сырая идея. Ее надо напитать кровью, обрастить мышцами, обтянуть кожей... Все рассчитать до мельчайших деталей: время, место преступления, орудие убийства. Найти претендентку на роль жертвы...
– Почему претендентку? – поморщился Липницкий.
– А потому, что убить мужчину Шершнев не сумеет. Кишка тонка. А вот женщину – запросто. Особенно если перед этим накачается наркотой. Для мобилизации, так сказать, всех агрессивных качеств – злости, ненависти, мести. – Плохое настроение Савина как рукой сняло. В его глазах появился возбужденный блеск.
– Вижу, ты уже представляешь, в каком направлении действовать?
– Более или менее... Ночь посижу, посоображаю, а к завтрашнему утру что-нибудь придумаю. – На некоторое время Савин замолчал, а затем вслух поделился своими опасениями: – Что-то в последнее время нам перестало везти: то одно, то другое. Вначале этот москвич Корнилов. Приперся на нашу голову, будто у него в столице некого сажать. Потом Жека Суслов со своей проснувшейся совестью. И на закуску – лейтенант из ГУВД. А теперь и Родион... Кстати, как обстоят дела с Корниловым? Надеюсь, Кайзер нашел его?
– Кайзер никого никогда не подводил. Уверен, не подвел и на этот раз. Так что теперь наша главная проблема – Шершнев. И решить ее нужно как можно скорее.
Глава 10
ЭТО СЛАДКОЕ СЛОВО – СВОБОДА
Спотыкаясь, Андрей медленно брел по бесконечному сырому туннелю, время от времени сверяясь с картой погибшего службиста. По его подсчетам, выйти к ближайшей станции метро он должен был уже час назад. Но этого не произошло. Спасительный поворот направо, обозначенный на карте пунктирным штрихом, все никак не хотел появляться.
«Я ползу, как черепаха», – мысленно стыдил себя Андрей, но никак не мог заставить себя двигаться быстрее. В эти минуты самым большим его желанием было лечь спать. Лечь прямо здесь, на грязном бетоне, положить под голову рюкзак и закрыть глаза. Но нужно было идти вперед, только вперед, не замедляя шаг даже для того, чтобы попить. Андрей на ходу вытаскивал флягу, делал несколько жадных глотков и, тщательно завинтив пробку, прятал флягу в карман.
Его рана была не опасной. Умело перевязанная, она даже не кровоточила. Однако Андрей чувствовал себя разбитым. Это ощущение не покидало его уже давно – с тех самых пор, как он очнулся после взрыва гранаты. Его мутило от голода, ему повсюду мерещился трупный запах, хотя разумом он понимал, что этому запаху взяться неоткуда. Мертвых бандитов и офицера ФСБ он оставил далеко позади.
«Я тихо схожу с ума, – подумалось Андрею. – А почему бы и нет? Ведь я брожу под землей уже больше десяти часов... Глядишь, скоро стану видеть в темноте так же хорошо, как кошка».
Когда впереди наконец-то показался спасительный поворот, а за ним и дверь подъемника – широкая, металлическая с кодовым замком, – Андрей позволил себе немного передохнуть. Перед тем, как подняться на поверхность, нужно было привести себя в порядок. Представляя, как ужасно он выглядит – небритый, грязный, с перевязанным плечом, Андрей грустно усмехнулся. Вряд ли он сумеет затеряться среди людей, спустившихся в метро.
Пригладив волосы и умывшись остатками воды, Андрей решительно шагнул к двери. Пятерка, семерка, две единицы. Негнущимся пальцем набрал эти цифры, затем вставил жетон в узкую щель и осторожно потянул на себя круглую ручку. Но дверь не сдвинулась ни на сантиметр.
«Может, я по ошибке нажал не ту кнопку?.. Или сунул жетон не тем концом?» – Подсвечивая себе фонариком, он попробовал еще раз. И вновь безрезультатно – дверь по-прежнему оставалась наглухо запертой.
При мысли о том, что никогда больше не выберется отсюда, его сердце заныло, а тело начала сотрясать мелкая дрожь. Все то, на что Андрей обычно не обращал внимания – солнце, небо, шум оживленных московских улиц, – казалось, навсегда осталось за какой-то непереступаемой чертой, вне пределов досягаемости...
Несколько минут Кайзер молча осматривал пробоину в стене своего подвала, затем повернулся к Зяблику и спросил:
– Наши еще не вернулись?
– Нет, – виновато ответил тот.
– Сколько часов назад они ушли?
– Что-то около десяти. Может, чуть больше.
– Связь с ними имеется?
Чуть помявшись, Зяблик отрицательно мотнул головой.
– Последний раз я базарил с Платоном в шесть утра. С тех пор – ни слуху ни духу...
