шелковое белье и многие другие диковинные предметы роскоши.
Степаныч замешкался с заедавшим замком.
— Показывай сокровища! — шутливо поторопил Рогожин.
Увиденное отбило у Дмитрия охоту упражняться в юморе. На треть чемодан был заполнен желтоватым веществом, напоминающим расплющенные бруски тола.
— Пластит?! — прошептал Рогожин. — Откуда?
Взрывчатое вещество такого типа применялось только в армии. Промышленные пиротехнические работы вроде разрушения скальных пород при прокладке тоннелей, сноса зданий взрывом направленного действия исполнялись тротиловыми шашками, динамитом, но не этим веществом.
Пластит в коробках навешивали на танки «Т-80» или «Т-72», чтобы, взрываясь, он отбрасывал снаряды. Пользовались им и подрывники-диверсанты.
— Откуда? От верблюда! — загадочно откликнулся Степаныч. — Сперли со складов приятели- бомжи.
Попотчевали солдатика водчонкой, Лизку-Мотороллу под него подстелили, он и запустил мужиков. Хотели к зиме бельишко теплое стащить, да не туда попали.
Жалко было с пустыми руками уходить. На водку потратились, Лизку солдатик после долгого воздержания того… — Степаныч сделал неприличный жест, — измочалил. Они и набрали что было. Мыться пробовали пластитом. Говорят, ни хрена не пенится. Волдыри по всему телу с кулак после помывки. Кеша- Философ, у него будка на северной стороне свалки, до весны пластит у себя держал, не выбрасывал. Ученый мужик, философский факультет МГУ окончил, но дочитался до белой горячки, спрятался от людей на помойке. — Степаныч доской прикрыл доступ к чемодану, задвинутому под топчан. — Сообразил ко мне прийти. Говорит: "Ты, Суворов, человек военный, в этих делах просекаешь больше, чем я, покупай за два «фауста», вина по ноль-семь, значит.
— Выгодная сделка! — сказал Рогожин и, догадавшись, зачем старику взрывчатое вещество, которого хватило бы поднять на воздух половину многоквартирного дома, добавил:
— Бомбу для Ветрова мастеришь?
— Детонатор оригинальной конструкции собираю, — на полном серьезе ответил отставной майор. Не позволю паскуде надо мной издеваться. И от показаний откажусь! — с решимостью обреченного выдал Степаныч. — Взорву и себя, и управление ментовское к едреной фене!
«А ведь взорвет, — подумал Рогожин. — Чумовой старик».
— Ты брось камикадзе из себя изображать! — он погрозил отставному майору пальцем. — Мы эту банду под монастырь без ненужных жертв подведем. Увидит Ветров небо в клеточку, я тебе обещаю. И Сергей на свободу выйдет. Дело-то белыми нитками шито. Я с профессором Арутюняном переговорил. Одно слабое место уже нащупал. Осталось раздобыть какие-либо документы, фальшивые накладные, например, доказывающие сокрытие прибыли в особо крупных размерах, и прижать Ветрова с братвой к стене.
Вытянем Сергея, документы на стол министра МВД лягут. Пускай со своими держимордами разбирается.
— Угу! — отозвался Степаныч. — Дерзай… Бумажки тебе на подносе принесут?
— Достану! — уверенно ответил Рогожин. — Завари еще чаю.
Раскалывая топориком полено на щепки, Степаныч бормотал что-то себе под нос.
— Химик.., профессор! — Внезапно он вскинул голову. — На Кленовой дом?
— Какой дом?
— Профессора! Бывшего зэка, химичившего в шарашке!
— Да, улица Кленовая…
— Сгорел ночью профессор…
— Проспись, старик! — Дмитрий схватил отставного майора за костлявое плечо. — Я говорил вчера с Арутюняном.
— Сегодня он с ангелами беседует! — судорожно двигая челюстью, выдавливал слова Степаныч. — Ночью в доме газовый баллон взорвался. Домишко по бревнышкам разнесло. Кеша-Философ от водил узнал. Весь город талдычит о пожаре…
Городская площадь походила на растревоженный муравейник. У постамента памятника со снятой фигурой какого-то малозначительного пролетарского деятеля была сооружена трибуна, декорированная лентами цветов государственного флага.
По бокам трибуны находились столбы «матюгальников» — стодвадцативаттных колонок, усиливавших голос оратора до рева самца-слона в период брачных игр.
Музыка, пропущенная через динамики этих ящиков, была на один мотив: грохот электронных бубнов, забивающий голос исполнителя. Оператор, разбитной паренек в бейсбольной кепке с повернутым назад козырьком, устроившись под трибуной, развлекался, вращая ручки пульта.
Над площадью как будто кружила эскадрилья реактивных истребителей, заходя на посадку и снова взмывая к облакам. Но людям, собравшимся на площади отпраздновать День города, какофония дискотеки под открытым небом не мешала веселиться. Они толпились у ларьков. Дети покупали сладости. Мужчины заправлялись пивом. Женщины сплетничали, не забывая следить за теми и другими. Подростки тусовались отдельными группами, стараясь пробраться поближе к деревянной эстраде, где должно было состояться кульминационное событие праздника — театрализованное представление.
Повсюду — на фронтонах ларьков, на щитах, на натянутых между фонарными столбами транспарантах — аршинными буквами было написано:
«Стар-дринк».
Молодые люди в красных синтетических куртках с фирменными эмблемами метеорами носились среди толпы, раздавая рекламные буклеты, наклейки и значки с логотипом «Стар-дринк».
В холле гостиницы старая приятельница Рогожина, зевавшая за стойкой, объяснила причину кутерьмы на площади:
— Развлекаловку народу подбросили, как собаке кость. Покойничек Хрунцалов День города придумал отмечать.
— Что же в этом плохого? — безучастно спросил Дмитрий, рассматривая налипшую на обувь грязь. — Жизнь у людей и так серая. Пускай повеселятся.
— Ага! — поджав губы цвета переспелой вишни, хмыкнула администраторша. — У нас все серо-буро- малиновое. Мужики понапиваются, вот и праздник. Спиртное на каждом углу продается. Может, только в этом году по-человечески справим? Спонсор солидный…
На стене за спиной Риммы Павловны висел перекидной календарь, которого раньше не было: парень с девушкой на фоне океанского пляжа с пальмами сияли улыбками, вглядываясь в синюю линию прибоя, в руках у них были банки «Стар-дринк».
— Американская компания, — продолжала администраторша. — Гостиничному ресторану презентовали холодильный шкаф, скатерти с фирменным лейблом, пепельницы. На площади угощают прохладительными напитками. И все это за счет фирмы. Вечером фейерверк будет… — Она подала ключ от номера вместе с рекламным буклетом. — Возьмите, Дмитрий Иванович. Мне стопку директор принес, просил среди постояльцев распространить.
«Стар-дринк» — название фирмы, — словно репей, прицепилось к языку. Смывая под душем запахи мусорной свалки, которые впитались в волосы и кожу, Дмитрий повторял про себя эти два слова.
"Дебильная реклама. — Он злобно намыливал голову, будто пена могла избавить его от чужестранного словосочетания, застрявшего занозой под черепной коробкой. — Дебильные дыбящиеся загорелые рожи…
Человек не способен думать о деле, когда его извилины силком выпрямляются… «Стар-дринк» — неиссякаемый источник наслаждения, заряд бодрости в каждом пузырьке! Тьфу!.. — сплюнул в сердцах Рогожин. — Прилипла эта «Стар-дринк» как банный лист к…"
Он так и не сумел объяснить себе раздражения, вызванного названием иностранной компании, чьи рекламные щиты с аршинными буквами он видел еще в Москве. Но тогда Рогожин не выделял их из общей массы вывесок, плакатов и прочей наглядной агитации, призывавшей курить исключительно сигареты «Кэмел», развивать бульдожьи челюсти, жуя жевательную резинку с удивительно устойчивым вкусом «Ригой Спермент», и лечить все болезни быстрорастворимым аспирином «Упса».
