разрешением к консулам. Несомненно, это одна из последних детских попыток проявления власти со стороны президента. Мы, конечно, сочувствуем ему и его жене, но еще больше нам жаль Самоа.
Лафаэле хочет съездить на Тонга повидаться с сыном. Я предложила, чтобы он, наоборот, вызвал сына сюда в гости, потому что боюсь отпускать его так далеко. Он определенно не вернется. Вообще я впервые слышу о существовании его сына, впрочем, это, может быть, и племянник. Лафаэле предложил оставить мне в залог своего возвращения Фаауму. «Какой же смысл, – сказала я. – У меня только прибавится забота искать Фаауме нового мужа». О таком варианте ревнивый Лафаэле и знать не хочет.
Я в кошмарном состоянии из-за лекарства, которое принимала по совету дяди Джорджа note 103 от предполагаемого аневризма. Правда, шум в голове беспокоит меня меньше, но глаза и нос распухли, непрерывно болит лоб, и я почти не сплю. Дядя Джордж рекомендовал хлоридин. Позавчера вечером Льюис дал мне его принять, но либо угостил по ошибке чем-то другим вроде мази для растирания, либо лекарство испортилось и приобрело иной вкус и запах.
Остаток вчерашнего дня после предыдущей записи я провела, наблюдая за работами на кофейной плантации. Люди жгли лес, вырубленный попи note 104. Очень хорошо работал надменный молодой человек, по имени Талоло, зато другой, известный как Джонни, то и дело скрывался за большими деревьями. Я неожиданно подошла, когда он сидел в бездействии. Он тут же нагнулся вперед и стал рыть землю по-собачьи обеими руками, изображая крайнюю энергию и деловитость. Почти невозможно удержать рабочих от устройства костров у подножия больших деревьев, которые в конце концов от этого погибнут и рухнут на кофейные. Очень мило выглядит моя корица; взошло также много камедных деревьев.
Льюис воспользовался случаем и расспросил зашедшего к нам полицейского о деле Лафаэле. Оно заключается в том, что год назад у Лафаэле украли 70 долларов. Вора поймали, и было решено, что Лафаэле получит назад двенадцать долларов, а полицейский обеспечит их выплату. Получил же он всего три доллара, и ни копейки больше. Полицейский объяснил, что, когда он поймал того человека, денег у него уже не было. Вор стал просить у полицейского пощады, сказал, что у него нет ни отца, ни матери, и настаивал на том, чтобы полицейский усыновил его. Тот согласился, но через некоторое время у него возникла счастливая идея заставить вора отработать украденную сумму, и он послал его в Ваилиму, под начало к Генри. Три доллара были заработаны честь по чести и вручены Лафаэле, но работать дальше преступник отказался. Полицейский вторично заставил воришку возвратиться к принудительным работам, но на этот раз с него и половины дня оказалось достаточно, и он покинул не только Ваилиму, но и семью своего приемного отца. Интересно, что сказал бы лондонский полицейский, поймавший вора, если бы хитрец предложил покончить дело собственным усыновлением.
Талоло очень смешной. Бэлла спросила его: «Что делать, если начнется война и воины потребуют у нас свиней?» Он попросил повторить вопрос. «Если Малиетоа скажет: отдайте мне вашу свинью, что нам тогда делать? Отдать? А потом придет Матаафа и скажет то же самое?»
– Ну нет, – сказал Талоло, – Матаафа не делай так. Матаафа говори: «Пожалуйста, отдай свинья».
Бэлла рассказала ему про американских индейцев, о том, как они снимали скальпы со своих жертв. Это наполнило Талоло ужасом.
– Но ведь вы, самоанцы, отрезаете головы у раненых врагов note 105, – сказала Бэлла.
– О, это совсем другой дело, – ответил он. – Раненый человек, он чувствуй плохо. Отрежь голова, он больше не плохо. Ты отрежь много голова, отнеси королева (королю), она говори: «Я очень, очень удивлен».
Он всегда говорит «удивлен» вместо «благодарен».
Наша повозка совсем развалилась, но обнаружилось, что Пусси Уилсон прекрасно умеет пользоваться вьючными седлами. Как-то мы дали ему большую белую лошадь и самое большое вьючное седло с сумками и послали его поискать по окрестным деревням плодов хлебного дерева и таро. Он пропадал целый день и вернулся к вечеру совершенно разбитый, всего с тремя или четырьмя корешками таро. Подозреваю, что он останавливался у каждого домика, чтобы продемонстрировать лошадь и похвастаться своим высоким положением в Ваилиме.
Миссис и мисс Гэрр собираются взять Баллу с собой на бал-маскарад. Я сделала корону для миссис Гэрр, которая будет в костюме Зенобии. Она должна быть очень хороша в этом костюме.
Мистер Хаггард приезжал повидаться и провел у нас вечер. По нашему приглашению была с визитом мать Талоло, действительно весьма почтенная женщина, вполне достойная восторженного обожания, с которым к ней относится Талоло. С ней была родственница, почти слепая из-за катаракты. Им показали дом, и все время слышались их восклицания по-самоански: «Замечательно красиво!» Даже нырнув во тьму погреба, они повторили то же самое. Я подарила матери маленький красный крестик из святой земли, который мне дал в Марселе один матрос. В центре крестика – снимок Иерусалима под увеличительным стеклом. Второй женщине я вручила небольшое серебряное украшение на шею и еще немного лент обеим. Забавно было глядеть на Фаауму, водившую их по дому с показным равнодушием. Ее поведение как бы говорило: «Несомненно, вас поражает все это великолепие, но для меня это будни».
Вчера был сильный дождь, и до сих пор еще пасмурно и сыро. В субботу приходил старик плотник Хендерсон узнать, нет ли видов на какую-нибудь работу. Он симпатичен мне и очень нуждается, поэтому я была рада, что для него нашлось кое-какое занятие. Заказала ему ставни для моего большого окна на случай урагана и разные мелкие поделки.
На побережье ходят невероятные сплетни насчет того, что происходит в Ваилиме. Предполагается, что мы близки с Матаафой и католическими священниками. Больше всего волнует, что здесь нет ни одного протестанта, кроме нас самих. Но ведь это из чистой корысти: все попи – способные, трудолюбивые, честные люди, то есть, я хочу сказать, соблюдающие честность здесь и по отношению к работе. За Пусси Уилсоном, кажется, есть какой-то грех, но тут он один из лучших работников. Нового помощника Талоло зовут Полу. Талоло по собственному желанию отправили за почтой на прибывший пароход.
В прошлую субботу, перед тем как отпустить людей на воскресенье домой, Льюис вызвал их к себе наверх и выдал каждому по синей пилюле. Один бедняга спрятал свою за щекой и попался. Пришлось ему глотать ее под всеобщий хохот. Я боялась, что они больше не придут, но они вернулись уже в воскресенье утром, заявив, что чувствуют себя гораздо лучше. Я вспомнила сейчас об этом потому, что Льюис как раз пришел сказать, что отправляет большую группу людей на болото – на прополку таро и бананов – и думает предварительно дать каждому дозу хинина.
Только что был чернокожий слуга мисс Гэрр с запиской, и мы невольно отметили разницу между его внешностью и видом рабочих плантации. Этот – веселый, улыбающийся, красивый, тогда как работники плантации унылые, безучастные, меланхоличные бедняги, едва отвечающие, если заговорить с ними.
Вернулся Фуси (кажется, 4-го), уволившийся без малейшего урона для своей репутации. За бедным
