Антру сегодня вечером пригласит в ресторан. Сделку полагается обмыть. Ей наплетет то же, что и матери. Приятелям даже не намекнет. Если Бубновый Туз узнает, выдоит все до последней копейки. С этой компанией нечего больше якшаться. На прощанье выставит каждому бутылку дешевого вина, пусть пьют и добром поминают. Деньги положит на книжку. Говорят, есть врачи, которые за кругленькую сумму на время сделают инвалидом. Так что и от армии можно будет открутиться. Жаль уходить на два года, когда настоящая жизнь только начинается.
Покажу этому технику драгоценные камушки. Ну и рожу он скорчит! Но прежде надо осмотреться, разнюхать, что к чему, узнать настоящую цену.
Размышляя столь приятным образом и насвистывая, Гирт направлялся к дому. Шагах в двадцати за ним шли двое подростков.
— Как ты думаешь, что Гирт собирается продавать толстяку? — спросил Ивар.
— Судя по цене, золото. Но это значит, что… — Атис даже остановился. — Это значит, что в ножках кровати было спрятано и золото, и притом немало, по крайней мере, триста граммов.
У будки телефона-автомата Гирт остановился, долго шарил по карманам, пока не нашел две копейки.
— Иди, прикинься, что тебе надо звонить, — сказал Айвар и завернул во двор дома, где жил Марис.
Атис прислонился к телефонной будке и слышал каждое слово, сказанное Гиртом.
— Завалимся сегодня в кабачок. Я плачу. Почему нет? К подруге? Плюнь ты на нее! Дядя и тетка уехали в деревню? Колоссально! Живем! Где взял монеты? Не телефонный разговор. Я зайду к тебе около восьми. Чао!
Как обычно в субботу вечером в отделе, где продавались напитки, царило оживление. У прилавка толпились мужчины.
В условленный час Иванов уже ждал Гирта. Взяв у Гирта пакет сахара, он долго изучал его содержимое, даже пробовал на зуб, потом подошел к продавщице и попросил взвесить пакет.
— Триста двадцать граммов. Не сквалыга же я, — Гирт протянул руку.
Иванов раскрыл свой массивный портфель, вложил в него пакет и, отойдя немного в сторону, перегрузил в хозяйственную сумку Гирта несколько пачек.
— Как из банка, со всеми бандеролями. Если что, я тебя не знаю, ты — меня, — предупредил он.
— Послушайте! — Гирт вытащил из кармана спичечный коробок и приоткрыл его.
— Черт возьми! — прошипел Иванов. — Вы что, ограбили ювелирный магазин?
— Такие штучки в магазине не продаются.
— Сколько?
— Пять кусков.
— Такой суммы у меня нет.
— Появится, дайте знать.
— Куда?
Адрес квартиры давать рискованно. Если мать что-нибудь пронюхает, все пропало.
— Пожалуй, я сам через пару деньков загляну к вам, — пообещал он.
Купив молоко, кефир и два батона, Иванов направился домой.
А Гирт покупал на сей раз, не считая денег. В сумке уже лежала бутылка самого дорогого коньяка, шампанское, продавщица взвешивала килограмм дорогих конфет.
Атис вышел из магазина как раз вовремя. Иванов уже садился в свою машину.
— Вы куда едете, на экскурсию? — спросила пожилая женщина, очевидно, соседка.
— В Юрмалу. Жена и дочка заждались.
— Счастливые! — завистливо сказала женщина, но Иванов ее уже не слышал. Машина помчалась по улице.
Полчаса спустя Гирт с сумкой в руках вышагивал по улице Плиедеру. Атис сначала шел за ним следом, потом свернул на улицу Приежу.
Выждав удобный момент, когда во дворе никого не было, Айвар ловко вскарабкался на липу и устроился поудобнее. Все окна в квартире Паэглитисов были закрыты. Айвар вытащил из футляра бинокль капитана Леи и направил на улицу. За два квартала от дома по улице шел какой-то старик. Айвар посмотрел на часы. Двадцать ноль пять. Магазин, где работает Антра, закрывается в восемь. На дорогу надо не больше пятнадцати минут, конечно, при условии, если она не станет заходить в магазины.
Через минуту, к большому удивлению наблюдателя, во двор вошел Голдбаум. Устроившись на скамеечке под липой, он вытащил из кармана белый носовой платок, тщательно вытер потное лицо, снял очки и, дунув на них, протер.
Тут с сеткой в руках во дворе появилась Антра. Голдбаум направился ей навстречу.
— Я могу вас побеспокоить?
— Что вам надо? — нелюбезно спросила Антра.
— Я хотел бы поговорить, — Голдбаум взял Антру за локоть и усадил на скамейку под липой.
— У меня очень мало времени. Через десять минут я уйду, — твердо произнесла она.
— Я тебя искал, девочка. И вот вчера увидел, когда ты выходила из трамвая.
— Вы следили за мной, да? В вашем-то возрасте!
— А что же мне оставалось делать? Сколько тебе лет?
— Восемнадцать.
— Столько же было моей доченьке Эмми, когда я видел ее в последний раз. 20 июня 1941 года — проклятый день, когда я уехал в Ленинград и оставил ее одну в Риге! С тех пор я ничего не знаю о моей Эмми, может быть, ее увезли куда-то, а может, здесь же убили и закопали. И вдруг появилась ты с ее кольцом. Пожалей старика, скажи — откуда оно у тебя? Не бойся, про милицию я просто так сказал. Отдай мне кольцо, я хорошо заплачу.
— Я уже говорила вам, что кольцо это дал мне один парень, чтобы я узнала, сколько оно стоит, — пояснила она. — Кольцо я вернула ему.
— А оно еще у него?
— Не знаю. — И Антра вспомнила приглашение Гирта. — «Если у него появились деньги, значит кольцо он продал», — Он собирался его продать.
Раздался знакомый свист.
— Хау ду ю ду, леди!
Заметив Голдбаума, Гирт отступил на шаг и удивленно глянул на Антру. Девушка решила раскрыть карты.
— Кольцо с красным камушком еще у тебя? Нашелся покупатель. Товарищ Голдбаум, ювелир.
Гирт тут же сообразил, о чем речь.
— Нету, — признался он. — Продал.
— Кому? — Голдбаум чуть не закричал.
— Одному типу около скупки.
С минуту Голдбаум сидел, закрыв лицо руками.
— Очень вас прошу, молодой человек, скажите, где вы взяли это кольцо?
Гирт хорошо помнил тот вечер, когда они вдвоем с Антрой рылись в углу пустой комнаты и Антра поранила руку. Пусть старик повкалывает, если ему так хочется, решил он, и рассказал Голдбауму то же самое, что и Антре. Хорошо ли, плохо ли, но это совпало с рассказом, Ивара Калныня и с тем, что говорилось в документах, лежавших в столе у Голдбаума. Больше ничего не добившись, ювелир отправился домой. Антра смотрела, как он медленно выходил со двора, и ей стало жаль старика.
— Продай ему это кольцо. Он обещал заплатить любую сумму.
— Дело сделано, и кончен бал! — ответил Гирт.
— Жаль.
Внезапно Гирту пришла мысль, что старый еврей долгие годы работал ювелиром и, конечно же, сумеет оценить драгоценности.
— Погоди, я сейчас вернусь! — Он выскочил на улицу. Старика Гирт догнал на перекрестке.
— Товарищ Голдбаум, — произнес он, запыхавшись, — я постараюсь отыскать этого покупателя.
