Открыла сама хозяйка, Алена Сельвинская. Она уже видела на мониторе своей телекамеры, кто пришел, и лицо ее выражало неудовольствие, смешанное с демонстративной скукой. Она стояла в дверях с длинной ментоловой сигаретой в руке, в черном атласном халате, расшитом золотыми цветами и распахнутом едва ли не до пояса. От нее слегка пахло вином. Из квартиры доносилась негромкая музыка – на сей раз не «Джой Дивижн», а что-то интимно-джазовое.
– Ну, и что тебе нужно?
Легко отодвинув ее в сторону, Кремер вошел. Художественного беспорядка в квартире, как ему показалось, стало еще больше с тех пор, как он здесь побывал. Центром композиции служил полуодетый молодой человек с киношной физиономией.
– Вы свободны, – сказал ему Кремер.
Тот собрался было запротестовать, но натолкнулся на немигающий взгляд, торопливо оделся и отступил без боя.
– Нет, что ты себе… – начала Сельвинская.
– Шабанов мертв, – перебил ее Кремер.
Сумрачная тень пробежала по ее лицу, но ей удалось овладеть собой, и она даже изобразила подобие блеклой улыбки.
– Какая новость… Сергей, мы же были там, когда это случилось!
– Я имею в виду – действительно мертв. Убит в перестрелке.
Сельвинская передернула плечами:
– Ничего не понимаю… Чепуха какая-то. Да и какое мне дело до Шабанова? Я его почти не знала.
– Разве? А я думаю, вы его неплохо знали, Галина Дмитриевна…
Актрису будто током ударило. Она дернулась, издала какой-то неопределимый в привычных понятиях звук, села, встала, снова села и стиснула в руке пачку сигарет так, что она лопнула и табак посыпался на пол.
– Да, – прохрипела она, – да, я Галина Скрябина. Ну и что? Тоже мне открыл Америку… Ты что, никогда не слышал об артистических псевдонимах? Ты не находишь, что Алена Сельвинская звучит лучше, чем Галина Скрябина?
Она посмотрела на Кремера, как шахматист, сделавший удачный ход в проигрышной партии. Кремер выключил джаз.
– Вот что, Галина, – сказал он, – давай построим нашу беседу несколько иначе. Чтобы тебе не приходилось лгать и изворачиваться в ответ на каждую мою реплику, выслушай сначала все, что я скажу. А рассказывать я буду о том, как ты передала Шабанову сведения, полученные от твоего отца, о том, как ты убила Оксану и владельца квартиры снизу Бориса Каргина, о том, как…
– Нет!!!
Вопль женщины прозвучал подобно крику смертельно раненого зверя. Она упала на подушки и забилась в конвульсиях. У Кремера не было желания приводить ее в чувство по всем медицинским правилам. Он попросту грубо отхлестал ее по щекам и усадил в кресло.
– Садись и слушай, а если будешь устраивать представления, сломаю тебе руку.
Актриса вжалась в спинку мягкого кресла, сверкая из темного угла белками глаз, словно загнанная и потому вдвойне опасная рысь. Кремер не стал садиться, расхаживал по захламленному паласу, не обращая внимания на пластмассово-стеклянный хруст под ногами.
– Начнем с нашего знакомства. С того, как я чуть не сбил тебя машиной на съемке. Ты знала, что снимается трюк, видела разметку – и вдруг возникла перед машиной! Потом ты приводишь меня сюда. Я нашел вот что… – он сделал шаг к стеллажу, взял небольшую серую книжечку. – Это пропуск в плавательный бассейн, абонемент секции для прыжков в воду. Твой вид спорта… Тебе не грозила ни малейшая опасность. – Он швырнул пропуск обратно на книги. – Следовательно, тебе нужно было познакомиться со мной, по видимости, случайно, но, если можно так сказать, быстро и эффективно. Я об этом уже тогда догадался, но причины понять не мог. Все встало на свои места лишь после мнимого несчастного случая с Шабановым. Тебе нужен был надежный свидетель. Приезжий каскадер – вариант беспроигрышный: приезжий – значит, сговор маловероятен, каскадер – значит, профессионально не склонен к истерикам и самообману. Расскажет все точно, как было, гарант доверия. Казалось, Шабанов рисковал, ведь кто-то мог бы все же выйти в лоджию! А на самом деле никакого риска не было – его страховала ты. Приди Оксане или мне мысль во что бы то ни стало выскочить в лоджию и посмотреть вниз, ты бы придумала, как нас удержать… Далее. Внизу у подъезда меня увидел из машины и опознал Голдин, приехавший посмотреть, как сработал их трюк…
– Кто такой Голдин?
– Руку сломаю! Теперь ты и Шабанов узнали, кто я… Не повезло тебе со свидетелем! Ты поняла, что я рано или поздно выйду на Бориса Каргина. Я считаю более чем вероятным, что не Шабанов, а ты убедила Бориса сдать квартиру. Бездна обаяния, соблазнительная улыбка, романтическая история, да? А потом ты поехала к нему и убила его.
– Ложь, – хрипло выдавила актриса.
– Да? Смотри, что я нашел там на полу.
Кремер вынул из кармана маленький металлический предмет и поднес к ее глазам. Она отшатнулась, словно он держал в руках тарантула.
– Это одна из твоих заколок для волос, – продолжал Кремер. – Я хорошо рассмотрел их, когда мы танцевали вот здесь, в этой комнате.
– Такие заколки на каждом углу продаются…
– Да, – согласился Кремер, – для формальной улики слабовато. Но мне достаточно, и ты понимала это. Вернувшись домой, ты недосчиталась заколки, перепугалась и рассказала Шабанову, что я могу найти заколку и стану подозревать тебя. Впрочем, вам все равно необходимо было меня убрать… Сначала бомба в холодильнике – не вышло. Потом на съемке ты подрезала канаты после репетиции трюка. И снова неудача. После этого – записка с предложением отыскать сталкера. Вот уж из подземелий я никак не должен был выйти живым… Однако я забегаю вперед. Вернемся к смерти Оксаны. Ее тоже нужно было убрать, так как позже ее могли вызвать в морг для опознания. Хотя труп и был изуродован, она могла понять, что это не ее муж… Сам он не мог убить ее по двум причинам. Возвращаться в дом, где его знают, было опасно. Да и сцена возвращения якобы погибшего мужа повергла бы Оксану в такое состояние, что ему вряд ли удалось бы чисто сымитировать самоубийство. Другое дело ты. Пришла утешать подругу, гладила ее по голове, сидя на подлокотнике кресла, незаметно вытащила из сумочки пистолет и выстрелила ей в висок. Потом ты вытерла платком рукоятку пистолета, приложила пальцы Оксаны к оружию и оставила его на полу. Набрала на компьютере слово «Простите» и ушла.
– Бездоказательный бред…
– Хочешь знать, как я до всего этого додумался? Не сразу, конечно… В фильме с участием Оксаны есть некий фрагмент, ничего никому не говорящий… Никому, кроме меня. Там с краю экрана – кончик хвоста вот этого льва. – Кремер указал на огромного плюшевого льва, сидящего на тахте. – Фильм снимался здесь, в этой самой комнате. После вечеринки, на которой Шабанов подсыпал Оксане наркотик, ты увезла ее сюда, переоделась в костюм кошки… Интересно, из какого фильма реквизит…
– Ты ничего не докажешь!
– Я еще не закончил. Напротив, я только начал… Теперь о главном, о твоем отце. Приехав в Москву, он передал тебе свой призыв. Никому больше довериться он не мог… А ты предала его и в конечном счете убила. Он надеялся, что ты сумеешь найти человека, на которого можно положиться, так? Но ты усмотрела шанс обогатиться и отправилась прямиком к Шабанову… А ведь отец спас тебя, когда тебе грозила тюрьма за убийство мужа. Именно профессор Скрябин и генерал Стрекалов инсценировали твое самоубийство и похоронили в Берчогуре закрытый гроб со свинцовым бруском или что там было. Я видел обелиск с твоей фотографией… Только они двое на всем свете знали, что Галина Скрябина жива. В одном ты не солгала мне – ты действительно была в Лондоне и действительно училась в школе Питера Пайна. Но посольство тут ни при чем, никогда не служил там профессор Скрябин… Вот документ. – Кремер достал из кармана бумагу, переданную ему Горецким. – В нем сказано, когда именно Алена Сельвинская – тогда тебя уже звали так – прибыла в Англию, чем там занималась, когда уехала. Генерал Стрекалов сделал тебе новые документы, новую жизнь… Что ж, ты по-своему отблагодарила генерала, как и отца. Когда вы затевали вашу крысиную
