– Проходи, коли так, – любезно разрешил я, проследовав на кухню.
Мои пальцы привычно нащупали на стене пластмассовый тумблер выключателя, но едва успел загореться свет, как череп буквально раскололся надвое – перед глазами поплыли радужные пятна, и я потерял сознание…
Я очнулся внезапно, словно от толчка, и обнаружил, что лежу на полу маленькой полутемной комнатки. Подогнутые ноги, упиравшиеся подошвами в стену, болезненно затекли, но распрямить их не было никакой возможности. Во рту было солоно и мерзко – подобный привкус может быть только у свежей крови.
С трудом разлепив глаза, я попытался сфокусировать взгляд на чем-нибудь одном… Первое, что удалось различить, – геометрически ровный ряд белоснежных кафельных плиток. Сквозь небольшое запотевшее окошечко под потолком в комнатку пробивался мутный электрический свет.
И только теперь я расслышал несколько обрывочных фраз, звучавших на фоне громкой музыки. Один голос принадлежал кораблевскому телохранителю, а второй я точно уже где-то слышал, но где и когда, вспомнить никак не мог, сколько ни старался.
– Зачем вы его сюда приволокли? – спросил собеседник Андрея. – Что, нельзя было сбросить этого козла на корм рыбам? – Под «козлом» наверняка подразумевали меня.
– Я думал, что он вам нужен. – Во второй раз за сегодняшний день охраннику приходилось оправдываться. – Потом одному такую тушу мне было не поднять. Я с огромным трудом засунул его в багажник, чтобы доставить к вам. – Это «вам» звучало в устах Андрея по-особому холуйски и подобострастно.
– Ладно, – смилостивился второй, который явно занимал высшую ступеньку в их криминальной иерархии, – дождись Шрама, и кончайте его.
За этим последовали гулкие шаги, рождавшие вкрадчивое эхо, такое же, как на дне глубокого колодца.
Я приподнялся на локте, чтобы осмотреться. Несомненно, это был погребок. Бетонные стены покрывала многолетняя плесень, а по углам разрослась густая паутина.
К своему огромному удивлению, я обнаружил, что абсолютно не связан, но это было маленькой радостью на фоне огромных неприятностей – все мои члены затекли от постоянного бездействия, а в голове шумело, как после недельного запоя.
Пытаясь приподняться на локтях, я этим еще больше усилил нестерпимое жжение во всех суставах и противный звон в ушах; меня почему-то замутило – видимо, не обошлось без сотрясения мозга.
Пока я предавался невеселым раздумьям, пытаясь обрести точку опоры, где-то рядом послышался шорох.
Мои глаза судорожно всматривались в темноту и наконец различили размытый силуэт женской фигуры: сжавшись калачиком, на высокой койке спала какая-то девушка – ее длинные спутавшиеся волосы походили на жалкий пучок сантехнической пакли, а измятая одежда скорее подошла бы привокзальной бродяжке, чем благовоспитанной даме.
С трудом переставляя негнущиеся ноги, я вплотную приблизился к девушке. Это была Инна. Как долго я ее искал, но, и найдя, не мог похвастать собственными успехами.
Теперь мы оба были пленниками, но с той маленькой разницей, что за нее папаша выложит солидные деньги, а за меня же никто не даст и ломаного гроша. Неожиданно девушка зашевелилась, открыла глаза и уставилась на меня мутным взором. Постепенно взгляд стал приобретать заметную осмысленность, и я понял, что она меня узнала. Как бы в подтверждение моим мыслям прозвучало несколько коротких слов:
– Виталий, это вы? – Становилось непонятно, спрашивает ли она меня или просто утверждается в собственной правоте.
Чтобы напрочь развеять все сомнения, я поспешно отозвался, натужно шевеля заплетающимся языком:
– Да, это я.
В моем ответе прозвучало столько ненужной тоски и беспомощности, что я невольно поежился, представляя, какой жалкий вид приобрел в ее глазах.
– Расскажи, как тебя похитили? Куда смотрела охрана? Где мы сейчас находимся и сколько человек нас охраняют? – Вопросы сыпались из меня, как конфетти из новогодней хлопушки.
Следуя нормальной женской логике, Инна начала с конца:
– Где мы находимся, я не знаю, – ее звонкий голосок сладкой трелью отзывался в моих ушах, – и насчет охраны тоже… – Она сделала короткую, но весьма выразительную паузу, собираясь с мыслями, и обстоятельно поведала мне подробности похищения.
Оказывается, когда она приходила ко мне в хибару, ее уже ждали около пихтовой аллеи. Главная роль в похищении отводилась охраннику Андрею. Остальное было делом техники…
– Лучше бы я вытащила тогда тебя в город, ведь именно за этим я и приходила, – совершенно честно призналась она, – но, увидев этих ощипанных куриц, передумала.
Меня несколько шокировало столь неожиданное признание, и я смутился, потупив взор.
– А как тебя угораздило попасть во всю эту историю? – спросила она после короткой паузы.
– Да, в общем-то, достаточно случайно, – почти не смущаясь, соврал я, – проходил мимо, дай, думаю, загляну на огонек.
Девушка тихо рассмеялась, пряча за улыбкой отчаяние и боль прожитых в постоянном страхе часов.
Меня же подмывало как можно больше расспросить ее о предателе, стоящем за спиной бизнесмена, и тут я заговорил:
– Как ты думаешь, Андрюша затеял всю эту кашу или он просто мелкая сошка?
– Нет, – ответила Инна, – его втянули в историю совсем недавно. Я слышала разговор между одним противным типом с огромным шрамом во всю щеку и каким-то там еще Пупком…
– Ба-а-а! Знакомые все лица. Не далее как пару часов назад они пытались свести со мной счеты, сбросив за борт прогулочного теплохода. И хотя мне удалось смыться, вряд ли это останется забытым. Они свое еще нагонят.
Между тем Инна продолжила, не обращая внимания на мои словоблудия:
– Так вот, этот Пупок спросил про Андрея, назвав того «сладким лохом», что, мол, сколько надо будет с ним делить. А второй ответил, что «лоха» подцепил вместо несговорчивого садовника самый главный, и он получит десять кусков, как и было договорено, и отвалит, если все пройдет гладко.
– И?..
– Тогда Пупок сказал: «Давай сделаем грубый отъем, а „жлоба“ пустим под лед». С чем второй охотно согласился.
Меня всегда поражала людская жадность и тупость. Чего еще не хватало Андрюше: непыльная работа, стабильный и достаточно высокий заработок, так нет же – понесла его нелегкая в волчью пасть за призрачной наживой! Вот и наживет себе геморрой, а скорее всего лишнее отверстие в черепе.
Наверное, мое лицо было для очаровательной собеседницы открытой книгой, по которой она читала мысли, потому что Инна удрученно произнесла:
– Вот и я не понимаю, зачем он это сделал. – Девушка имела в виду кораблевского телохранителя. – Папа ни в чем ему не отказывал. Мог бы попросить, если чего-то не хватало.
– Да бог с ним, с этим идиотом, – возразил я, – давай лучше подумаем, как будем выбираться отсюда.
Инна смешно наморщила лобик и произнесла:
– Честное слово, не знаю.
Приходилось брать все в свои руки. Но легче сказать, чем сделать – мои мыслительные способности оказались не на высоте, и последнее приходилось откровенно признать.
Я откашлялся.
– Когда я впервые увидел тебя, то понял – бобик сдох. А говорю я это только потому, что впереди полная неизвестность. Но запомни: если нам удастся благополучно выбраться отсюда – буду просить у папаши твоей руки.
