Вопреки моим ожиданиям Инна не рассмеялась и даже не прервала меня на полуслове – она еще крепче прижалась ко мне своей грудью, зарываясь лицом в жестком ежике моих коротких волос.
Неожиданный вопрос застал меня врасплох.
– Ты меня любишь? – спросила Инна, заглядывая в мои честные глаза.
В первый момент я хотел отделаться ничего не значащей шуткой или перевести тему в другое русло, но вдруг понял, что надо отвечать, поэтому сказал:
– Наверное, люблю… Наверное – потому что раньше никогда не испытывал подобной страсти, если не считать одногруппницу в детском саду, которая влюбила в себя всех мальчишек каждодневной раздачей заграничных жвачек, присылаемых ей какими-то заграничными родственниками. Я вообще скупой на чувства. Знаешь, как меня звали товарищи по службе?
– Как? – вопросом на вопрос ответила она.
– Чаще всего Громом, это от фамилии. Но иногда Ледник.
– Почему Ледник? – На прелестном личике отразилось неподдельное изумление.
Тихо улыбнувшись, я объяснил:
– Как говорили друзья, в моих объятиях замерзнет даже Снежная королева.
Инна весело рассмеялась и защебетала мне в самое ухо:
– А мне вот совсем не холодно, я бы сказала – даже наоборот.
Мне захотелось сказать что-то чувственное и нежное, но слова застряли в горле.
Инна открыла рот, для того чтобы о чем-то заговорить, но тут же смолкла, уставившись на приоткрытую крышку люка, откуда донеслись топающие шаги.
Мгновенно подскочив с кровати, я перебазировался на скрипучий диван, правдоподобно изображая из себя бездыханное тело.
Затрещали рассохшиеся деревянные ступеньки крутой лестницы, и в подвал спустился Алик в сопровождении угодливого Андрюши. В руках обоих поблескивала вороненая сталь пистолетов Макарова, и оба ствола были направлены в мою грудь.
Сквозь приоткрытые щелочки подрагивающих век я смог рассмотреть самодовольную рожу кораблевского телохранителя, который важно сказал, явно бахвалясь перед собеседником:
– Учись работать у профессионала. Вы вчетвером пытались его убрать, а я сделал это один при помощи фарфоровой пепельницы.
«Так вот чем он меня ударил!» – пронеслось в голове.
Между тем в диалог вступил Шрам; брезгливо поморщившись, он процедил сквозь зубы:
– Видал я на одном месте таких профессионалов. – Его глаза внимательно всматривались в мое застывшее лицо. – Ты бы лучше его связал, а то он шустрый малый – не успеешь оглянуться, как лишишься мужской гордости, красоты и способа передвижения.
Андрюша довольно заметил, выплевывая слова, как изжеванную резинку:
– После моего удара он еще долго проваляется в отключке – это я тебе обещаю.
Недоверчиво покачав головой, Алик ткнул меня пистолетом в живот и, получив в ответ стенающее «уу- у», более спокойно заметил:
– Между прочим, он сегодня двоих укокошил. Ну, один, понятно, – сам, дурак, залез под колеса; а вот Пупку на моих глазах проломил череп. И не какой-то там пепельницей, а простым кулаком.
Самоуверенный Андрюша изо всех сил изображал голливудского героя, но на всякий случай отодвинулся от меня подальше, держа наготове взведенное оружие.
Шрам же, вопреки собственным недавним угрозам, засунул пистолет за пояс брюк и произнес тоном, не терпящим возражения:
– Поднимись наверх и принеси какую-нибудь веревку, чтобы можно было упаковать этого буйвола. А длинный-то какой! Тяжело нести будет.
Уже поднимаясь по скрипучим ступенькам, телохранитель обернулся, спросив:
– А мне за это доплатят? Ведь мы договаривались только насчет девчонки, про мокруху разговора не было.
Широко улыбнувшись, Шрам возразил:
– Так ведь и за похищение тебя не ждет путевка в Диснейленд, а будешь торговаться, как майданный барыга, – сдадим тебя со всеми потрохами. Так что топай, топай, Андрюша. – Прозвучавшее в устах Алика имя отдавало затхлой плесенью и откровенным пренебрежением, но, почувствовав в настроении подельника скрытую обиду, говорящий ободрительно закончил: – Топай-топай, получишь ты свою премию – ты ее уже заслужил.
Андрей побежал наверх. А уродливая харя лысого монстра склонилась надо мной, собираясь перевернуть мое тело на бок.
Открыв глаза, я выразительно уставился на Алика и вежливо произнес, вложив в слова как можно больше учтивости:
– Прошу не кантовать. Я хоть и не хрустальный, но и во мне есть легкоранимые точки – душа, например.
По-видимому, вспомнив мое колено, лысый ужаснулся и заорал благим матом, оглашая замкнутое пространство сырого подвала истошными воплями:
– Помогите! Андрей! На помощь…
Я не люблю, когда мне в ухо так дико орут, поэтому пришлось выключить звук, а вместе с ним и сам его источник. Мгновенно выдернув из-за пояса кричавшего ребристую рукоятку пистолета, я заткнул стволом широко разинутую пасть, попутно выбив парочку лишних зубов.
Теплая кровь, хлынувшая из разбитого рта, закапала на вороненую сталь, стекая липкой жижей на крепко сжатую ладонь правой руки. Алик был косой от природы, но теперь косоглазие приобрело прямо-таки катастрофические формы – сведенные вместе зрачки почти касались друг друга, пялясь на изогнутую скобу спускового крючка в жарких объятиях указательного пальца.
Меня же просто распирало от крутости, поэтому я был ласков и обходителен с онемевшим противником.
– Никак перепугался? Что это с тобой, да на тебе лица нет? – Я ни капельки не покривил душой: его действительно не было – мало того, что природа-мать обделила несчастного красотой, так еще и последние остатки роскоши стерлись о мою коленную чашечку. – Ты, дружище, береги себя, ведь нервные клетки не восстанавливаются: пей парное молоко и кушай больше витаминов.
Наконец мне надоел этот цирк, и я закончил представление одним точным ударом за ухо. Я вытер слюнявый ствол об одежду жертвы и направился к ступенькам, предварительно дослав патрон в патронник, обхватив ребристую рукоятку обеими ладонями.
Инна не отставала от меня ни на шаг, выглядывая из-за спины и устремляя свой взор туда же, куда и я, – в направлении откинутого люка.
Глава 5
Сколько мы ни всматривались, сколько ни вслушивались – ответом нам была полная тишина. Похоже, что Андрей просто-напросто сбежал.
Шагнув на первую ступеньку, я внутренне похолодел от пронзительного скрипа, который, как мне казалось, слышен был даже за километр от заплесневелого, пахнущего хлоркой и мышами подвала. Осторожно ступая и выставив перед собой пистолет, я поднялся наверх.
Резко вынырнув, я вновь втянул голову обратно, ожидая, что матерый враг тотчас же разразится беспорядочной стрельбой, но ничего такого не произошло. Ответом была абсолютная тишина, нарушаемая громким биением моего сердца.
Собравшись с духом, я сгруппировался, как сжатая пружина, и выбросил собственное тело на окрашенные доски деревянного пола, при этом кувыркаясь почище любого гимнаста или циркового акробата. Во время этих головокружительных кульбитов мое зрение цепко выхватило ссутулившуюся фигуру, уютно примостившуюся в дверном проеме, – указательный палец автоматически нажал на спусковой крючок, посылая в неприятеля три свистящие пули.
В мгновение ока я оказался рядом с медленно завалившимся на бок силуэтом и произвел обязательный контрольный выстрел.
У моих ног валялась старая вешалка, а через ватную телогрейку можно было промывать макароны. Три
