Бороды, копыт, а тем более рогов у меня не наблюдалось, но почему-то я у многих незнакомцев ассоциировался с этим млекопитающим – обидно, честное слово.
Вынув ствол, я навел его на очумевшего грубияна, сопроводив это коротеньким предупреждением:
– Про Джека-Потрошителя читал?
Незадачливый собеседник кивнул, испуганно пялясь в слепой зрачок пистолета.
Мне же осталось только добавить:
– Так вот – это я.
Пока парнишка переваривал новую для себя, хотя и для меня, честно говоря, тоже, информацию, я бережно уложил его на широкую кровать лицом вниз и стукнул массивной рукояткой по покатому темени. Оставив парнишку мирно почивать, я торопливо покинул спальню, перебравшись в комнату с видеоаппаратурой.
Здесь меня ждало такое же разочарование, как и в предыдущей комнатушке. Разве что не было настырных грубиянов.
Дальше я направил стопы в длинный коридор с крутой лестницей на второй этаж. В верхнее помещение я уже шел по следам, как опытный следопыт. То, что наверху женщина, я понял сразу, все по тем же следам – на ступеньках были разбросаны женские вещи, а точнее, нижнее белье.
Моим глазам открылось прелюбопытнейшее зрелище банального человеческого соития: не утруждая себя вычурными позами и всевозможными половыми извращениями, кровать сотрясала голая парочка.
И кто бы вы думали играл первую скрипку в этом дуэте?
Обхватив широкие бедра партнерши, стоящей в излюбленной позе наших четвероногих друзей, напряженными пальцами, капитан Прелясковский собственной персоной усиленно трудился над продолжением рода человеческого.
– Артурчик, – ласково проговорил я, – зачем такая интенсивность? Ты же не уголь добываешь, а прикасаешься к великому и прекрасному. Послушай доброго совета опытного ловеласа – сбавь обороты. Вот всему вас надо учить, эх! Молодежь-молодежь…
Глава 6
Прелясковский смотрел на меня, как на призрака. Разумеется, от его любовного азарта не осталось и следа, внешний лоск сошел вместе с прерванным наслаждением.
Довольный произведенным эффектом, я с удовольствием поигрывал ребристой рукояткой, готовый в любую секунду нажать на спусковой крючок.
Целомудренно прикрыв разнузданное хозяйство волосатыми ладонями, Артур потянулся за вещами, но я прервал его короткой фразой:
– Не надо шума, товарищ капитан. Будьте так любезны остаться в таком виде, в каком я вас застал.
Опер присел на краешек кровати, натянув на себя влажный от пота кусок цветастой простынки, и выжидательно уставился на меня.
Я неторопливо закурил, шумно выдохнув под потолок клубящуюся струю табачного дыма.
Наконец его терпение иссякло, и он заговорил слегка дрожащим голосом:
– Что тебе надо?
– А можно на «вы»?
– Что вам надо? – механически повторил он совершенно упавшим голосом.
Выставив перед собой кулак с распрямленным указательным пальцем, как Водяной из детской сказки «Варвара краса – длинная коса», я многозначительно помахал им перед носом мусора и сказал, подражая сказочному телевизионному герою:
– Должок.
Прелясковский неудачно попытался изобразить на своем лице должное удивление и спросил:
– Я не понимаю, о чем ты говоришь?
– Не «ты», а «вы».
– Ну, о чем вы говорите? – спросил он, со страхом глядя на меня.
Я сказал честно:
– О долге.
– Разве я у тебя брал в долг?
Мне стало откровенно скучно от глупых препирательств, и я демонстративно зевнул.
Артур понял, что со мной нужно быть откровенным, поэтому сменил тон – скривившись, он спросил:
– Сколько ты хочешь?
– Всего только самую малость, – охотно отозвался я, – двести тысяч долларов, и прошу заметить, не австралийских, и даже не канадских, а самых что ни на есть американских.
Моя наглость его слегка позабавила, и он тихо засмеялся, при этом став похожим на малолетнего дебила, изображающего из себя циркового клоуна.
– А ты нахал, – просто сказал Прелясковский, позабыв обо всяких приличиях, – я-то думал, что ты обычный дурак, но теперь понимаю, что здорово ошибся – ты конченый идиот. Неужели в твоей голове укладывается, что я наворотил кучу трупов только затем, чтобы сейчас расстаться с денежками?
– Я предлагаю совершенно нормальную сделку: кораблевские деньги в обмен на мое полное молчание и предание забвению всей этой глупой истории. Положительные герои живы, а остальные… Что ж – так у них на роду написано.
– Плевал я на твое молчание. Пле-е-е-вал! Ты никогда и ничего не сможешь доказать…
Не люблю подобного тона и никогда не любил! Получив резкий, мощный тычок пистолетной рукояткой по белоснежным зубам, капитан завалился на бок, прикрывая лицо сложенными вместе ладонями. Сквозь плотно сжатые пальцы просочилась алая кровь, расплываясь ярким пятном на чистом постельном белье.
Пока я вел дружескую беседу с оперуполномоченным, закрывшаяся подушкой женщина не подавала признаков жизни, тихонько забившись в уголок. Я грешным делом подумал, уж не умерла ли она от страха? Но едва мои пальцы прикоснулись к дряблой заднице, как она отреагировала конвульсивным сжатием, как будто я не теплокровное существо, а болотная жаба.
Мне вдруг нестерпимо захотелось заглянуть в ее спрятанное лицо, и я бы наверняка это сделал, если бы не капитан: вернувшись в исходное положение, он торопливо и сбивчиво заговорил:
– Ты труп, понял?
– Да ну?
– Ты ходячий труп – и тебе не жить на этом свете!
Сколько раз за свою бурную жизнь мне приходилось узнавать о себе много свежего, нового и интересного, но то, что я уже труп, да еще и ходячий, – это не влезало ни в одни рамки.
Пришлось заехать Прелясковскому в ухо, что вызвало его понятное неудовольствие. Захлебнувшись словами, он затряс головой, как раненый слон, и попытался продемонстрировать слоновью же отвагу, бросившись на меня со злобным рычанием.
Такого жестокого сопротивления мне давно не оказывали, и я с огромным удовольствием разогрелся, а скорее – только разогрел противника. Когда он навалился на меня, пытаясь дотянуться и до горла, мои ладони указали ему на то, что и у него есть почки.
Пока он пыхтел и отдувался, я успел продемонстрировать несколько хитроумных приемов, поочередно проверяя прочность его диафрагмы и выносливость непропитой еще печени.
Переведя дыхание, я закурил очередную сигарету, так как первую он мне беспросветно испортил, затоптав голыми пятками.
Пара минут потребовалась незадачливому Артуру, чтобы прийти в себя.
В конце концов он приоткрыл распухшие веки и сел, держась рукой за сломанную челюсть.
– Вот видишь, – назидательно сказал я, – как страдает тело, когда в голове сплошные иллюзии. Ну ладно, хватит лирики, перейдем к делу. Где деньги?
– Ау-у-а… – нечленораздельно промычал Прелясковский.
– Что ты орешь, словно заблудившийся в лесу турист? – Мой голос звучал тихо, но внушительно. – Не можешь говорить, пойдем покажешь. Но в принципе я могу вернуть челюсть на прежнее место, выдержишь?
