Капитана «Новочеркасска» привели спустя минут двадцать. Алексей Флеров выглядел обессиленным и уставшим, но держался с достоинством. Он не выказал страха ни перед пыточными инструментами, ни перед зверовидными полицейскими в окровавленных передниках. Это неприятно поразило следователей: большинство арестантов, едва взглянув на пыточные приспособления, сразу же становились жалкими и пришибленными.
– Я требую немедленной встречи с российским консулом! – потребовал Флеров прямо с порога.
– Ваша страна не считает нужным содержать у нас консульство, – на весьма скверном английском пояснил мосластый. – Посол Российской Федерации в Танзании по совместительству представляет ваши интересы и у нас. Да только ни вы, ни остальные моряки его не интересуют. Мы несколько раз пытались с ним связаться, но он и слушать нас не захотел!
Это было наглым враньем: и российский посол в соседней Танзании, и МИД Российской Федерации вот уже больше недели добивались встречи с арестованными. Однако любые попытки дипломатов разбивались о неуступчивость Азариаса Лулу.
– Итак, по законам нашей республики, покушение на жизнь всенародно избранного президента является тягчайшим государственным преступлением. Это не что иное, как терроризм, – с наслаждением продолжал мосластый, тщательно подбирая английские слова. – Следствие располагает неоспоримыми доказательствами вашей вины… Свидетельские показания, протоколы береговых служб… коллективное письмо портовых спасателей в международные инстанции, а главное – письменное заявление главного потерпевшего, Его Высокопревосходительства Азариаса Лулу… Всего этого более чем достаточно, чтобы наш суд приговорил вас и ваших товарищей к высшей мере наказания – смертной казни через повешение.
– Но у вас есть шанс спастись, – подхватил щербатый напарник, и на его лице профессионального душегуба появилось подобие улыбки. – Чистосердечное признание поможет сохранить не только вашу жизнь, но и жизнь ваших друзей.
Допрос «хорошим» и «плохим» следователями придуман давно и действует безотказно даже в Африке. Однако на Флерова этот незамысловатый ход впечатления не произвел.
– Я не могу сознаться в преступлениях, которых не совершал, – с подчеркнутым чувством собственного достоинства ответил он. – Любой эксперт по судовождению сразу же определит виновника столкновения. У кого пробоина по борту – у нас или у яхты Его превосходительства?
– У нас есть многочисленные свидетели! – с явной угрозой напомнил мосластый. – И они утверждают: вы сознательно подставили «Новочеркасск» под форштевень президентской яхты!
– Мистер Флеров! Неужели вы не понимаете, что ваша страна от вас… и от ваших товарищей уже отказалась?! – щербатый почти душевно приложил руку к груди. – Если бы их действительно интересовала ваша судьба, они бы давно уже…
– В таком случае я требую, чтобы меня немедленно связали с нашим посольством в Танзании, – парировал Флеров, выдерживая спокойный тон беседы.
– Почему же вы нам не верите?
– Я вам верю, – дипломатично ответил капитан. – Но все-таки хочу переговорить с нашими дипломатами и убедиться лично.
Конечно, в любой другой ситуации полицейские могли бы организовать весьма правдоподобный телефонный звонок «в российское посольство», да такой, чтобы на том конце провода ответили: да, товарищи торговые моряки, вы нам неинтересны, мы от вас отказываемся, так что выпутывайтесь из этой скверной истории как хотите. Так случилось четыре года назад с не в меру дотошным журналистом из Кении. Арестант и не догадывался, что «танзанийский дипломат», с которым он долго разговаривал по телефону, находится не в Найроби, а в соседнем кабинете. После чего сразу признался во всех преступлениях, которые на него навесили. Однако провокатора, отлично владевшего русским языком и знавшего дипломатические нюансы, в полицейском аппарате Набуко Вабанды не нашлось…
– К сожалению, телефонный звонок в Танзанию слишком дорого стоит, – сокрушенно произнес щербатый; несомненно, он предвидел и такую реакцию подследственного. – Так что вам остается лишь поверить нам на слово. Сами подумайте, хотели бы они с вами связаться – давно бы это сделали!
– К тому же наша суверенная демократия не может оплачивать переговоры государственных преступников! – тоном демагога сказал мосластый.
– Тогда говорить мне с вами не о чем.
– Значит, вы не признаете своей вины? А ведь российские дипломаты уже ее признали!
Капитан «Новочеркасска» отрицательно покачал головой.
– Повторяю: пока нам не предоставят встречу с нашими дипломатами, я отказываюсь говорить.
– Тем хуже для тебя, белая обезьяна! – «Злой» следователь демонстративно закатал рукава сорочки.
– Мистер Флеров, я бы на вашем месте все подписал, – драматическим шепотом вставил его коллега и, склонившись к уху капитана, продолжил почти испуганно: – Он когда разойдется – я его сам боюсь! Это же зверюга какая-то… горилла, а не человек!
«Зверюга», явно довольный такой оценкой, с силой толкнул Флерова в стоматологическое кресло.
– Сидеть, русская свинья! Я тебе сейчас объясню, как у нас с террористами поступают!
Капитан невольно стиснул зубы. В руках изверга блеснули наручники, и он с удивительной ловкостью пристегнул запястья Флерова к истертым до зеркального блеска подлокотникам. В руках «доброго следователя» зашелестели листы протокола с уже записанным «признанием», но без подписи обвиняемого.
– Ты только язык ему насквозь не протыкай! – просительно молвил щербатый, глядя, как «зверюга» раскаляет на спиртовке мотоциклетную спицу.
– Инструменты нужно как следует простерилизовать, – тоном врача прокомментировал тот, показательно не реагируя на реплику. – Иначе можно занести инфекцию. Мы, черные, – люди стойкие и жизнеспособные, в любых условиях выживаем. А белые – все как один неженки!
