Неизвестно, чем бы закончилась эта сцена, если бы в кармане щербатого не зазвонил мобильник. Сделав едва заметный знак коллеге, он вышел в коридор.
– Как успехи? – скрипучий голос Бамбучо Костяна заставил следователя вздрогнуть и немедленно вытянуться в струнку – так, если бы главный государственный идеолог вдруг материализовался перед ним из воздуха.
– Следствие на единственно верном пути, – пересохшим от волнения ртом ответил полицейский, лихорадочно прикидывая, почему ему звонит не министр внутренних дел Набука Вабанда, а этот страшный человек.
– Наш общий предок, дух джунглей Шамбу-Шумба, подсказывает мне, что вы плохо работаете, – ничего не выражающим тоном перебил колдун. – Он подсказывает, что вы зря получаете зарплату, проедая народные деньги. От него я узнал, что русский капитан не хочет признаваться в своей вине, требуя каких-то дипломатов. Даю вам три дня, чтобы его расколоть. Ко Дню независимости он должен во всем признаться. Иначе… Ты сам понимаешь, что я могу с вами сделать. Только вот калечить мистера Флерова и остальных русских категорически запрещается. Никаких следов физического воздействия быть не должно!
На глянцево-черном лице следователя выступили мелкие капельки пота.
– Почему, господин министр? – уточнил он хриплым шепотом.
– Рано или поздно и его, и весь экипаж «Новочеркасска» придется передать русским. Как мы тогда объясним шрамы, ожоги? У мирового сообщества может сложиться негативный образ нашей молодой африканской демократии, – невесть зачем разоткровенничался заклинатель духов.
– Жаль, что этих белых нельзя хоть немножко… изувечить! Ведь они покушались на жизнь всенародно избра…
Короткие гудки дали понять, что разговор завершен.
– Все знает! – искренне удивился щербатый и, спрятав мобильник, вернулся в комнату для допросов.
Алексей Флеров по-прежнему сидел в стоматологическом кресле, и запястья его были надежно прикованы к подлокотникам.
– Сам Костяна звонил! – прошептал щербатый на ухо коллеге. – Бить запрещается, пытать тоже запрещается. И вообще – никаких следов не должно быть.
– Это еще почему?
– У этих белых кожа слишком светлая и нежная. Шрамы останутся. Потом этих террористов Москве отдадут, а русские вой на весь мир поднимут: мол, жертвы диктатуры…
– Ничего, есть и другие способы сделать его более сговорчивым! – осклабился мосластый и, подумав, взвесил в огромной розовой ладони пачку поваренной соли.
Пытка жаждой, несмотря на кажущуюся простоту, эффективна не менее «испанского сапога», бича из гиппопотамовой кожи, истязаний электротоком или раскаленными щипцами. Особенно – на испепеляющем экваториальном солнце.
Сперва мосластый насильно раскрыл Флерову рот, а щербатый, приготовив насыщенный рассол, заставил пленника выпить все до последней капли. Стоматологическое кресло с пленником выкатили в тюремный дворик. Над головой капитана на всякий случай раскрыли зонтик – страшные солнечные ожоги можно было получить за какие-то полчаса. Трехлитровая пластиковая бутыль с водой была прикреплена над головой допрашиваемого так, чтобы капли равномерно стекали по затылку, не попадая на лицо. Обезвоживание организма наступило бы через пять-шесть часов – больше этого времени пытка длиться не могла.
– У нас в деревне так пленных из враждебного племени раньше пытали, – деловито пояснил «злой следователь». – Через два часа сдавались даже самые стойкие. Главное – следить, чтобы его не сморило. Как только глаза закроет – бей по щекам!
Однако, к удивлению африканцев, Флеров и не думал сдаваться. Не думал он и засыпать. Уставившись в некую точку в пространстве, русский капитан лишь изредка облизывал пересохшие губы и, казалось, что-то шептал.
– Наверное, соляной раствор слишком слабый, – растерянно предположил мосластый, глядя, как лицо русского наливается восковой бледностью, как сквозь кожу медленно и неотвратимо проступают острые скулы.
– Раствор самый насыщенный! Куда уж больше! – сбегав в кабинет, щербатый вернулся с дюжиной пивных банок, заиндевевших в холодильнике.
Демонстративное питье ледяного пива перед изнемогающим от жажды пленником входило в программу ведения следствия.
– Даже у меня во рту пересохло, глядя на этого… – сдернув зубами кольцо с банки, щербатый сделал несколько жадных глотков.
– Слушай, а что Костяна еще говорил? – опасливым шепотом поинтересовался мосластый.
– Трое суток нам дал на все про все. Надо, чтобы этот белый не только подписал чистосердечное признание в терроризме, но и наговорил на видеокамеру все, что ему в администрации президента подготовили. Иначе… Сам понимаешь.
Уточнять не хотелось: по слухам, всемогущий Бамбуча Костяна мог превратить следователей в обезьян, гиен или змей, и это еще было бы не самым худшим исходом…
Прошли уже пять часов, а Флеров и не думал сознаваться. Хотя по всему было видно: силы медленно оставляют капитана «Новочеркасска». Солнце, описав дугу над раскаленным тюремным двориком, скрылось за огромным горным хребтом. Со стороны набережной потянуло ветерком, донесшим сладковатую вонь портовых кварталов. Допив пиво, чернокожие следователи заметно сникли.
– Наверное, духи, которым поклоняются русские, намного сильнее наших, – растерянно предположил щербатый.
– Может, этот белый знает какие-то особые заклинания?.. – огромная ладонь нервно смяла пивную
