А вот с ним, гросс-адмиралом Денницем, дело обстоит очень даже серьезно, и последствия этой катастрофической ночи могут сыграть в его судьбе крайне неприятную роль. Теоретически ни за подготовку к старту, ни за техническую часть гросс-адмирал не нес никакой ответственности. От него требовалось строгое соблюдение конспирации и предоставление материальной помощи Вернеру фон Брауну и штандартенфюреру СС Мееру. Все. На этом его обязанности в этой операции заканчивались. И Денниц сказал бы, что с ними он успешно справился, если бы мог объяснить, каким образом на вверенной ему базе оказался добрый десяток радиомаяков и как они попали из Мурманска сюда, в Норвегию. Получалось, что русские не просто давно знали о месторасположении этого секретнейшего объекта, но и имели к нему реальный и частый доступ. Следовательно, и вся охрана, и спецслужбы, подчиненные непосредственно гросс-адмиралу, попросту проворонили вражеского лазутчика или лазутчиков, которые беспрепятственно проникли на базу и разбросали по всей территории наводящие радиомаяки.
И прав в своей легкомысленности фон Браун: не беда, что запуск прошел неудачно и ракеты не достигли Мурманского порта. Этому найдется десяток объяснений и два десятка причин. В конце концов, и к технической стороне вопроса не придерешься – «Фау-2», как и было запланировано, стартовали и пошли на цель строго по маякам. И достигли ее. И конструктор, прикидываясь сейчас участливым и озабоченным, наверняка так и доложит фюреру: мол, все, что зависело от меня, я выполнил на «отлично». И будет прав.
А как он, гросс-адмирал Денниц, объяснит фюреру, почему ракеты пошли на базу и уничтожили этот последний оплот подводной мощи Германии? Неудачный старт забудут и простят, а потерю столь важного секретного объекта – никогда. Аналогичных объектов у немецкого подводного флота больше нет нигде, и за эту базу с Денница спросят со всей строгостью…
Гросс-адмирал снова тяжело вздохнул, размышляя о своей безрадостной участи, и повторил вопрос:
– Кто-нибудь может сказать мне, каким образом радиомаяки оказались на территории моей базы? Есть хоть какие-нибудь предположения?
Штандартенфюрер в ответ промолчал, а Вернер фон Браун снова безразлично дернул плечами и произнес бесцветным голосом:
– Во всяком случае, этот вопрос не в нашей компетенции, и не нам вести расследование этого провала. Об этом пусть болит голова у шестого управления. А нам с вами сейчас необходимо решить, что докладывать Адольфу Гитлеру, – фон Браун сделал многозначительную паузу и добавил: – И кому.
В кабинете гросс-адмирала повисла неприятная тишина. Денниц испытующе посмотрел на конструктора, потом на штандартенфюрера и по их глазам понял, что в данном вопросе они ему не компаньоны. Поэтому он подавил готовый было вырваться вздох горести и разочарования, посчитал, успокаиваясь, про себя до десяти и спокойно сказал:
– Мне кажется, господа, это вопрос вполне решенный, – он мягко откинулся на спинку своего кресла и сцепил пальцы рук на груди, украшенной несколькими высшими офицерскими наградами Германии.
– Ни вам, господин фон Браун, равно как и ни штандартенфюреру Мееру фюрер не отдавал непосредственного приказа, – все таким же спокойным голосом продолжал гросс-адмирал. – Приказ был отдан мне, и главным исполнителем и ответственным за всю операцию был назначен ваш покорный слуга. Следовательно, о выполнении, а в данном случае – о невыполнении указаний Адольфу Гитлеру буду докладывать я. Ну а что сказать… Надеюсь, я найду нужные слова.
Денниц поднялся из-за стола, давая понять, что, поскольку решение им принято и оглашено, нужды в присутствии посетителей больше нет.
– Спасибо за участие и дружеские советы, – адмирал наклонил голову, поклоном поблагодарив своих собеседников.
Вернер фон Браун с готовностью покинул кожаное кресло, с облегчением дождавшись окончания малоприятной аудиенции, но штандартенфюрер не пошевелился, оставаясь на своем месте.
– Я ценю ваши добрые слова в наш адрес, – громким голосом произнес он, обращаясь к спине Денница, – но я думаю, вам, господин гросс-адмирал, ничего придумывать не надо. Фюреру нужно сказать правду. Чистую правду. И вот по каким причинам.
Погрузившийся было в свои мысли командующий подводным флотом Германии обернулся, глядя через плечо на эсэсовца, а генеральный конструктор застыл, так и не успев улизнуть из кабинета.
– Присаживайтесь, господин барон, – штандартенфюрер по-хозяйски пригласил ракетчика вернуться на свое место, и тот послушно, хотя и с великой неохотой, вернулся.
– Первая причина – это то, что шестое управление, без всяких сомнений, получит распоряжение выяснить все причины этого провала. Копать они умеют, поверьте моему слову, и обязательно все узнают. И про то, как радиомаяки попали на секретную базу, и про то, почему из каравана не вернулась ни одна субмарина или сторожевик, и о многих других попутных вещах. Поэтому правду скрывать бессмысленно. К тому же это может выйти боком, – штандартенфюрер закурил, даже не спрашивая на то разрешения у хозяина кабинета, но Денниц на его действия никак не отреагировал.
– И потом, – продолжал эсэсовец, – фюрер, как вам известно, обладает гениальной проницательностью и умением складывать из разбросанных деталей общую и полную картину. Нам следует только точно изложить факты, а фюрер, я думаю, сам сделает выводы.
Гросс-адмирал развернулся, и теперь внимательно смотрел на Меера, пытаясь понять смысл сказанного, но фон Браун не стал утруждать себя разгадкой подобного ребуса и спросил:
– Не потрудитесь ли, господин Меер, более понятно объяснить, о чем идет речь?
Денниц поддержал вопрос конструктора яростным кивком.
– Я говорю, – медленно, как школьный учитель, начал штандартенфюрер, – о фройляйн Лени Рифеншталь.
– О Лени Рифеншталь? – в один голос удивленно переспросили Вернер фон Браун и гросс-адмирал.
– Так точно, господа, – по-военному отчеканил Курт, – о нашем национальном достоянии и любимице фюрера.
– Возможно, я чего-то не понимаю или чего-то не знаю, но при чем здесь фройляйн Рифеншталь? – поинтересовался ракетостроитель.
– Если вы помните, господин гросс-адмирал, – начал свои пояснения штандартенфюрер, – я был против того, чтобы осветительные приборы на ее съемочной площадке питались от генераторов секретной военно-морской базы.
Денниц, соглашаясь, кивнул и проворчал:
– Я тоже был категорически против этого, но…
– Кроме того, – продолжал Меер, – я не просто высказывал свои опасения, но и неоднократно докладывал о них своему непосредственному начальнику рейхсфюреру Гиммлеру. Мне известно также, что о моих пророческих опасениях фюреру докладывали. И тем не менее прихоть и влияние нашего великого кинорежиссера оказались сильнее.
– Погодите, – перебил тираду штандартенфюрера слегка озадаченный Вернер фон Браун, – вы что, всерьез полагаете, что фройляйн Рифеншталь работает на русских?!
– Мне не хотелось бы делать скоропалительных выводов и плохо думать о столь, не побоюсь этого слова, удивительной женщине, – голос штандартенфюрера смягчился. – Она делала свою работу. Я только могу предположить, что ее упрямство и близость к Адольфу Гитлеру на этот раз сыграли роковую роль. Господин гросс-адмирал, – обратился эсэсовец к Денницу, – возможно ли было, несмотря на все меры предосторожности, отследить маршрут прокладки этого злосчастного кабеля?
Командующий помедлил с ответом и решительно произнес:
– Учитывая тот повышенный интерес и рвение, с каким русские и их союзники искали эту базу, – да. Тем более что масштаб строительства был довольно большим. Ведь тянуть и прятать кабель приходилось в скальных породах.
– И ночью, – добавил штандартенфюрер. – А к утру тщательно маскировать следы строительства. Возможно, где-то здесь и было упущение, но это – не наша вина. Никто не ожидал такого приказа, тем более исполнения его в такой короткий срок. Я думаю, господин гросс-адмирал, в вашем докладе фюреру основной упор необходимо сделать именно на это обстоятельство. Фюрер, как я уже говорил, человек довольно проницательный и сумеет сам сделать правильные выводы и сопоставления, – закончил Меер и
