пленника за шиворот, Володя волоком, как мешок с картошкой, потащил его к их временному лагерю.
Увидев, что Локис тащит «языка», Демидов от удивления округлил глаза.
– Вовка, ты охренел? – тихо поинтересовался он. – На кой ляд ты его приволок?
– Понятия не имею, – честно признался Локис, отпуская воротник пиджака и сбрасывая на траву «АКМ» пленника, – но мне кажется, что мы узнаем от него что-нибудь интересное. По лесу, кстати говоря, еще двое черных шляются. Он их звал…
– Все интересное, – чуть повысив голос, перебил Володю Демидов, – нам рассказал Сагалов на базе, а ты нарушаешь режим секретности. Это тебе понятно?
– Не я один такой нарушитель, – зло процедил Володя. – Нам по-любому нужен «язык» из местных…
– Вова, – вкрадчиво заговорил Демидов, поднимаясь с пенька, на котором сидел, – а ты не забыл, что бывает с теми, кто пытается нарушать режим секретности разведгруппы? Может, напомнить?
Локис понимал, что ситуация обостряется и что ему лучше промолчать, но остановиться уже не мог.
– А ты на глотку не бери! – дерзко ответил он. – Я, между прочим, в разведке не первый день! И в армии не без году неделя, так что повидал не меньше твоего.
– Парни, завязывайте тухлый базар, – вмешался в перебранку Круглов, вставая между Демидовым и Локисом. – Нам только раздоров не хватало для полного счастья. Ты, Леха, действительно первым начал нарушать приказ Сагалова. То в одном ауле, то во втором…
– А ты забыл, что говорил наш нынешний премьер? Мочить террористов там, где встретишь!
– Командир, – раздался голос Зотова, – Вовкин «язык» зашевелился.
– Всем укрыться, – тут же забыв о конфликте, скомандовал Демидов. – Остаемся только я и Локис. В темпе, парни!
Через мгновение на небольшой полянке остались только Володя, Купец и «язык». Локис нагнулся над пленником. Тот и в самом деле начинал приходить в себя. Пошевелив связанными за спиной руками, с трудом сел и удивленно посмотрел на разведчиков.
– С добрым утром, – растягивая слова и улыбаясь, проговорил Демидов. – Как спалось?
Пленный с еще большим удивлением вытаращился на десантников, у которых ни на камуфляжной форме, ни на кепках не было никаких знаков отличия.
– Вы кто? – испуганно спросил он, справляясь со своим замешательством. По-русски мужчина говорил с едва заметным акцентом.
– Лесные люди, – улыбаясь еще шире, ответил Демидов. – А ты кем будешь, мил-человек? Какого роду-племени? Кто такой? Зачем в лесу ходил? Кого искал? А может, выслеживаешь кого-то?.. Быстро отвечать!!!
Внезапная перемена от любезно-шутливого тона к жесткости опять привела пленника в замешательство. Он с ужасом смотрел на двух здоровенных вооруженных парней в военной форме и не мог понять, чего от них ждать. Неожиданно Купец выхватил из набедренного кармана брюк «ПМ», с силой ткнул стволом в его окровавленный нос и крикнул:
– Убивал русских?! Сколько убил? Теракты готовил? Сколько у тебя рабов живет? Быстро отвечай, падла! Пристрелю!
Перепуганный мужчина побелел и попытался отползти от Демидова, царапая траву каблуками сапог, но тот предусмотрительно облапил его своей широченной ладонью за затылок.
– Смирно сиди, черный! Медведь, проверь у него палец и плечо.
Локис, с равнодушием наблюдавший за происходящим, лениво поднялся, держа «Винторез» на изготовку.
– Да чего там проверять-то, – проговорил он, – тут и так все ясно…
Тем не менее разорвал на пленнике рубашку и оголил его правое плечо. К его удивлению, характерных потертостей и мозолей, от того, что долгое время носишь автомат и часто из него стреляешь, у мужчины не оказалось. Все еще не веря, что задержали мирного человека, Володя быстро вывернул его связанные руки и посмотрел на темные, мозолистые, скрюченные артритом ладони. Мозоли на второй фаланге указательного пальца – той самой, которой нажимают на спусковой крючок, – не было.
– Купа, он «чист»! – тихо проговорил Локис, убирая «Винторез» за спину. – Ни одной метки…
Демидов убрал пистолет в карман и рывком поставил мелко подрагивавшего от страха мужчину на ноги.
– Ладно, дядя, – спокойным голосом сказал он, – будем считать, что первая часть нашего спектакля закончена. Переходим ко второму отделению. Так кто ты такой и что делаешь в лесу с автоматом?
У пленника вдруг навернулись на глазах слезы. Он попытался поднять руку, чтобы вытереть их, но у него ничего не получилось.
– Местный я, Ризван Калоев зовут, – всхлипывая, проговорил он, отчаянно крутя головой. – У меня хозяйство свое, большое, вся семья работает. Нет у меня рабов! Совсем нет! Были два работника, русских, потом ушли, я их не держал. Зачем?
– Я тебя спрашиваю, что ты делал в лесу с оружием? – внушительно переспросил Демидов и для острастки встряхнул Калоева. – Про рабов потом расскажешь. Это отдельная тема…
– Нет у меня рабов! – испуганно повторил Ризван. – Совсем нет, матерью клянусь!
– Ты тупой, что ли, Ризван? – насмешливо поинтересовался Локис. – Тебя спрашивают, какого хрена ты в лесу делал?
– Дочку искал… – тихо ответил Калоев, опустив голову на грудь. – Дочка у меня пропала. Из дома ушла, куда – не сказала. Записку только оставила…
Глава 10
– Медведь, – приказал Демидов Локису, – развяжи-ка его…
Купец умышленно назвал Володю по боевому псевдониму, который есть у каждого разведчика. Например, Демидова называли Купцом, Володю – Медведем, Круглова – Толстым, Ефимова – Шико, Зотова – Зонтиком. Андрея Чернова, за звание младшего сержанта, прозвали Капралом, а Сеня Чижиков почему-то стал Кенаром. В повседневной жизни или между собой десантники могли называть друг друга по именам, но во время боевых командировок, при посторонних неизменно переходили на псевдонимы.
Локис развязал стропу, и Калоев несколько минут растирал затекшие запястья. Попытался стереть с лица кровь, но она уже начала запекаться, превращаясь в твердую корочку.
– Не тяни, дядя, – проговорил Демидов. – Рассказывай про дочку.
– Что рассказывать? – с тяжелым вздохом проговорил мужчина, опускаясь на траву. – Молодая еще, глупая совсем. Всего пятнадцатый год пошел. Добрая была, ласковая, а потом вдруг замкнулась совсем. Разговаривать перестала, закроется у себя и молится. Я с ней говорить хотел, мать хотела – ничего не получилось, молчит только.
– Ну, чего ты хочешь? – хмыкнул Демидов. – Это называется переходный возраст. Может, она влюбилась в кого…
– Какой возраст?! Какой влюбилась?! – Глаза у Калоева внезапно стали сухими и злыми. – Это у вас, русских, влюбился, закрутился… А у нас такого нет. У нас другой закон! Как скажет отец, так и будет! И братья за ней следили. Учительница во всем виновата!
– Как это? – искренне удивился Демидов.
– А так! Приехала неизвестно откуда и начала нашей молодежи головы дурить! Соберет их в школе вечером, говорила, что дополнительные занятия, и шушукается с ними. Я Зарину спрашивал, что она им говорит, но дочка ничего не рассказывала. Только твердила, что мы живем неправильно, про Аллаха забыли. И за это все будем наказаны…
– А что она преподавала? – спросил Локис.
– Не знаю, – признался Калоев. – У нас учителей мало, они все преподают.
– А она не из вашего села, что ли? – догадался наконец Демидов.
– Нет, не из нашего. – Глаза Ризвана опять заволокло слезами. – Говорила, что из соседнего, но ее там никто не знает, я проверял…
– А с чего ты взял, что училка во всем виновата?
– Да потому, что учительница эта в один день с Зариной пропала, – прошептал Калоев. – Моя дочка
