Смешенье

удлиняться, а животы у путников – урчать. Он напомнил Джеку цыганские становища в Европе. Люди и впрямь походили на цыган и говорили на сходном языке, только в Европе они были презренные бродяги, а здесь – хозяева. Гуляя по лагерю, Джек видел не только нищих и факиров, но и богатых баньянов, а также чиновников – моголов.

И те, и другие, заметив Джека, подзывали его жестами. Он почувствовал себя неуютно, как в Амстердаме или Ливерпуле, где, стоит зазеваться, угодишь в лапы к вербовщикам. Опыт подсказал, что сейчас лучше всего побыстрее вернуться в маленький лагерь Сурендраната.

– Сдаётся, тут много таких, кто не прочь устроить нам проверку на сообразительность, – сказал Джек Патрику.

Ирландец кивнул. Однако их разговор подслушал Сурендранат. Он сидел в паланкине, задёрнув алые занавески, и о его присутствии легко было забыть.

– Что такое проверка на сообразительность? – спросил он, раздвигая полог.

– Это у нас шутка такая, – раздражённо ответил Патрик. Джек счёл за лучшее объяснить.

– Вспомни время, когда фортуна забросила нас в Сурат.

– Я вспоминаю его каждый день, – отвечал баньян.

– Ты остался, чтобы заняться торговлей. Мы бежали в глубь страны от искавших нас наёмных убийц и довольно скоро добрались до могольской заставы. Индусов и магометан пропускали за небольшой бакшиш, но нас, поняв что мы – европейцы, отделили и загнали в палатку. Оттуда нас по одному выводили на ближайшее поле. Каждому давали в руки незаряженный мушкет, пороховницу и подсумок с пулями.

– И как ты поступил? – спросил Сурендранат.

– Вылупился на них, словно деревенщина.

– И я тоже, – добавил Патрик.

– Вы не прошли проверку на сообразительность.

– Я бы сказал, что мы её прошли. Ван Крюйк поступил так же. Мистер Фут попытался зарядить мушкет, но в обратном порядке – сперва пулю, затем порох. А вот Вреж Исфахнян и мсье Арланк зарядили мушкеты и сделали по выстрелу в индусского идола, которого моголы использовали в качестве мишени.

– И их забрили, – догадался Сурендранат.

– Насколько нам известно, сейчас они служат в войске местного князя, – сказал Джек.

– Это произошло к северу от Сурата?

– Нет. Неподалёку от Обители Праха.

– Так они в войске Ужаса Идолопоклонников?

– Нет. Застава была пограничная. Моголы, устроившие нам проверку на сообразительность, служили в войске…

– Губителя Недругов! – воскликнул Сурендранат.

– Его самого, – сказал Джек.

– Нам необычайно повезло, – заметил баньян. – Ибо, как вы знаете, земли Губителя Недругов лежат на пути к Дели.

– Это значит, что Губитель Недругов не очень-то справляется с маратхами, – сказал Джек.

– Это значит, что если мы разыщем Врежа Исфахняна и мсье Арланка, то узнаем от них много ценного!

Джек решил, что сейчас самое время расставить ловушку.

– И впрямь, сдаётся, что наша команда, даже в нынешнем жалком состоянии, может быть очень полезна тебе или другому купцу, который наймёт нас и первым доберётся до Дели.

Резкий шуршащий звук, с которым Сурендранат задёрнул полог носилок. И тишина, в которой Джек различил странное бульканье – как будто баньян силится подавить мучительный смех.

На следующий день они спозаранку тронулись в путь и преодолели несколько миль до границы с владениями Сокрушителя Миров.

– Сокрушитель Миров истребил местных маратхов, но повсюду орудуют разбойничьи шайки, – сообщил Сурендранат.

– Напоминает мне Францию, – пробормотал Джек.

– Удачное сравнение, – ответил Сурендранат. – И, кстати, даже не сравнение. Сокрушитель Миров – француз.

– Всюду чёртовы лягушатники! – воскликнул Джек. – А есть на службе у Великих моголов другие эмиры- европейцы?

– Кажется, Сеятель Громов – неаполитанский артиллерист. Он владеет частью Раджастана.

– Так нам раздобыть европейскую одежду? Чтобы отпугивать разбойников? – спросил Патрик.

– Нет надобности – в Катхияваре ещё чтят древние обычаи. – Сурендранат вылез из паланкина и вступил в переговоры с некими индусами, сидящими на корточках у дороги. Через некоторое время один из них встал и занял позицию во главе каравана.

Из солончака торчала палка. Ярдом дальше – другая. Третья палка была привязана к верхушкам первых двух, четвёртая – у самой земли. Между верхней и нижней палкой протянулись мили алых нитей. Женщина в оранжевом сари, сидя на корточках перед конструкцией из жердин, орудовала палкой поменьше, протаскивая нитку через вертикальную основу. Двумя ярдами дальше наблюдалось то же самое, только палки, цвета и женщина были другие. Вторая женщина болтала с третьей, которая тоже сумела раздобыть четыре палки и нить.

Всё это повторялось до самого горизонта по обе стороны дороги. Некоторые ткачихи работали с грубыми некрашеными нитями, но большей частью ткань была ярких, горящих на солнце цветов. Синие, зелёные, красные полосы протянулись там, где женщины выполняли большой заказ. На других участках каждая ткала из нитей своего колера, и на акре-двух цвет ткани на станке ни разу не повторялся. Перемещались только мальчишки-водоносы, тощие, согнутые под своей ношей подносчики ниток да запряжённые буйволами арбы, на которые складывали готовую ткань. Разъезженная дорога тянулась между рядами ткачих к Диу, португальскому анклаву на южной оконечности Катхиявара. Был третий день пути из Ахмадабада. Гадхви по-прежнему шагал впереди, напевно бормоча себе под нос и временами съедая пригоршню чего-то из перекинутой через плечо сумки.

Из тысяч кусков ситца, выставленных на всеобщее обозрение, один бросился Джеку в глаза, словно знакомое лицо в толпе – голубой, как Элизино платье. Он решил, что лучше будет завести разговор.

– Твой рассказ напомнил мне о вопросе, который я собирался задать первому же индусу, который сможет меня понять, – сказал он.

В паланкине Сурендранат вздрогнул и проснулся.

Патрик выпрямился в седле и заморгал.

– Слушай, Джек, за последние два часа никто не сказал ни слова.

Сурендранат не заставил себя упрашивать.

– Многое в Индостане, на взгляд европейца, нуждается в объяснениях, – отвечал он.

– Пока нас не выбросило на берег возле Сурата, я думал, будто знаю, что такое «стан», – начал Джек. – В Туркестане живут турки, в Белуджистане – белуджи, в Таджикистане – таджики. Разумеется, они не сидят постоянно в своих станах, а всяко досаждают ближним и дальним, но в целом принцип ясен. И вот мы в Индостане. Как я понимаю, он скоро кончится, коль мы едем туда. – Он махнул правой рукой, соответственно на запад, поскольку двигались они на юг. – Но… – обводя левой рукой восемь румбов с юга до востока, – в этом направлении он тянется практически бесконечно. И каждый человек в нём говорит на своём языке, имеет свой цвет кожи и поклоняется своему истукану. Разнообразие почти как здесь. – (Указывая на многоцветье ткацких станков.) – Отсюда вопрос: в чём ваше станство? Если вы объединены в один стан, у вас должно быть хоть что-то общее.

Сурендранат подался вперёд с таким видом, будто сейчас ответит, затем вновь откинулся на подушки. Губы под чёрными спиралями усов сложились в лёгкую усмешку.

– Загадка Востока, – важно объявил он.

– Вам, чёрт возьми, надо организоваться, – сказал Джек. – У вас даже правительства общего нет. Здесь моголы, дальше на юг, как ты говоришь, маратхи, а ещё дальше – те демоны в человечьем обличье, к которым угодили Мойше, Даппа и остальные…