что могли поделать дипломат и конторский служащий?
Один из здоровяков пинал ногой лежащего на полу русского, высвобождая из его цепких пальцев заветный кейс, а двое других сосредоточенно работали над клерком, который все еще отчаянно сопротивлялся. Целью взбунтовавшихся хамов, очевидно, был «дипломат» русского. Заполучив его, трое верзил с голодным блеском в глазах уселись в импровизированный кружок и стали вскрывать дипломатическую принадлежность. В кейсе оказались какие-то документы, диски и плоская фляжка.
– И что ты так трясся над своим портфелем? – разочарованно произнес один из мужчин и, не найдя съестного, с досадой отшвырнул «дипломат» в сторону, рассыпав по салону остатки содержимого. – Ни черта же нет. – Он извлек фляжку и принялся отвинчивать пробку.
– Так-так-так… – В проходе, широко расставив ноги и уперев руки в бока, стоял Патрик О’Брайан. Пистолет он держал так, чтобы он оставался за спиной. – А вы, как я погляжу, все никак не угомонитесь…
В руках бывшего рокера не было видно оружия, и трое наглецов почувствовали себя увереннее. Не сговариваясь, словно по команде они встали в полный рост и вальяжной походочкой стали медленно подступать к О’Брайану.
– Соберите вещи этого господина. – Не меняя позы, О’Брайан кивком головы указал на Виктора Викентьевича. – И…
– И, наверное, нам следует еще попросить прощения, – предположил один из мужчин, перебивая ирландца. – И откуда ты такой ушлый взялся на нашу голову? – поинтересовался он. – Прямо миротворец какой-то.
Выстрел в гулкой металлической утробе поверженного авиалайнера прозвучал оглушительно громко. Кто-то от неожиданности вскрикнул, заплакала перепуганная девочка, а наступавший на ирландца мужчина с диким воплем повалился на палубу самолета, зажимая руками простреленное бедро.
– Джентльмены, – обратился бывший рокер с речью к нарушителям спокойствия, которые проворно бросились собирать разбросанное имущество Еременко, – я бы не хотел сознательно уменьшать количество выживших в катастрофе. Но, видит бог, если вы меня вынудите, то в следующий раз я буду целиться в голову, – пообещал он. – Доктор, – обратился О’Брайан к одному из пассажиров, – перевяжите этого ублюдка. Только осторожнее, у него, вероятно, кровь наполовину смешана с ядом.
В ответ пострадавший только злобно сверкнул глазами.
О’Брайан с удовольствием прострелил бы конечности и двум оставшимся негодяям, чтобы уравнять шансы в рукопашной схватке, если такая возникнет. Но даже при шансах один к двум оставшиеся молодчики были ему не страшны. Свой потенциал Патрик хорошо знал. Пройденная школа уличных бойцов и еще вьетнамская подготовка на базе морских пехотинцев не раз выручали его в трудных ситуациях. Разделавшись с бунтом, надо было думать о другом.
– Друзья, – как можно сердечнее сказал О’Брайан, – помощь к нам уже идет. Я в этом не сомневаюсь, – заверил он насторожившихся пассажиров. – Но, как вы видите, наши поиски несколько затруднены погодой. К утру, я уверен, мы все будем спасены. Но до утра надо дожить. Среди нас есть раненые и дети, и им нужна горячая пища. Поэтому у меня к вам убедительная просьба: у кого что есть, все съестное, – уточнил он, – сдать в общий котел.
– Что там случилось? – встревоженно поинтересовалась одна из стюардесс, едва ирландец вернулся в штаб, состоящий из него и экипажа.
– Да пришлось продырявить ногу одному ублюдку, – отмахнулся Патрик. – Я попросил пассажиров сдать все припасы вам, – он глянул на изможденных бортпроводниц, – у вас там тоже еще осталось немного продуктов. Надо попытаться соорудить хоть какой-то ужин, иначе ситуация может стать неподконтрольной.
Девушки согласно кивнули и, несмотря на смертельную усталость, стали колдовать над скромными остатками пищи…
Глава 18
Дружина американских коммандос не стала дожидаться ни рассвета, ни улучшения погодных условий, хотя майор Кристиан Уайнсли первоначально и планировал поступить именно так: отсидеться на базе до утра, а с первыми лучами солнца двинуть на поиски авиалайнера. Майора мало волновали приказы «поторопиться» и «действовать стремительно». Этим умникам из Лэнгли запросто было давать наставления, просиживая задницами кабинетные кресла. Это был их стиль работы. Но майор не раз убеждался, и на личном опыте в том числе, что следовать всем советам – это значит неоправданно терять людей. Поэтому Уайнсли приказал своему радисту, который поддерживал связь с ЦРУ, каждые полчаса докладывать о ходе поисков, снабжая информацию живописными подробностями, и сообщать о невероятных трудностях, а сам приказал подчиненным отдыхать и готовиться к завтрашней поисковой операции.
Однако отдохнуть коммандос в эту ночь так и не пришлось. Из штаб-квартиры пришло сообщение, что на поиски пропавшего самолета и на спасение граждан России, которые были на его борту, с острова Шпицберген отправлена русская поисковая группа.
Это сообщение не обрадовало майора. Наоборот. Будучи человеком далеко не глупым, он догадался, что русские тоже наверняка догадываются о нефтяных играх неизвестного Еременко, догадываются и о существовании компрометирующих документов на борту потерпевшего крушение авиалайнера, догадываются и о том, что пропавшим дельцом заинтересуются и будут искать не они одни. Поэтому-то в таком спешном порядке русские и отправили на поиск группу своих людей, а прошляпить господина Еременко майор позволить себе не мог. Во-первых, невыполненное задание сильно влияет на репутацию. А во-вторых, обещанная ему и его людям сумма напрямую зависела от судьбы Виктора Викентьевича.
– Так, ребята, – недовольно пробурчал майор, возвращаясь в комнату отдыха подчиненных, а некоторые из них уже разделись и расположились на панцирных кроватях, – поспать нам сегодня не удастся.
– Что случилось, майор? – спросил один из коммандос.
– На остров высадились русские, – сообщил командир, – и, судя по всему, тоже ищут интересующий нас объект. Так что можете сказать им при встрече спасибо. Они сильно сократили нам время отдыха. Выходим через двадцать пять минут, – добавил он приказным тоном и, глянув на часы, направился к коменданту базы.
Тот еще не спал, вопрос со снегоходами решился вполне оперативно, и ровно через означенное командиром время восемь снегоходов бодро вырулили за ворота, поднимая за собой шлейф ледяной пыли.
Однако, несмотря на хорошее техническое оснащение, быстро двигаться не получалось. Из-за снежной пелены визуальное наблюдение было почти невозможно, и случайную трещину, которые были здесь в изобилии, можно было заметить слишком поздно. Лед – не асфальт, тормозить на нем практически нельзя. Так что можно было запросто ухнуть в расселину вместе со снегоходом.
Правда, две машины из восьми были оборудованы сканерами, и на небольшом дисплее у штурвала высвечивалась картинка местности. Но, во-первых, из-за налипающего снега ее было плохо видно, и надо было постоянно очищать экран. Во-вторых, сканер давал четкое изображение на ближайшие двадцать- тридцать метров, так что лететь по сугробам со скоростью даже двадцати миль в час было опасно: можно было не успеть среагировать на препятствие. В-третьих, уже через десять минут напряженного вглядывания в тусклый дисплей командир заметил: глаз, что называется, «замылился» и почти перестал воспринимать небольшие отклонения в однообразной картинке. Плюс ко всему надо было еще поглядывать вокруг, ведь точно не известно, где может находиться самолет, а прибор вещь такая – доверяй, но проверяй. Прибор глаз не заменит.
Уайнсли приказал подчиненным занять место за первой парой снегоходов, и коммандос послушно вытянулись в вереницу, неспешно продвигаясь по известному только командиру маршруту.
– Майор, – зазвучал в наушнике голос одного из подчиненных, – я вот все о русских думаю…
– Что? – не сразу сообразил Уайнсли, поглощенный разглядыванием на мониторе картинки со сканера. – Русские? А чего тебе вдруг дались эти русские? – поинтересовался майор.
– Как это? – удивился невидимый подчиненный. – Вы же говорили, что они ищут то же самое, что и мы, так?
– Ну, – коротко подтвердил Уайнсли, сковыривая пальцем с экрана налипший и уже успевший
