примерзнуть снег. – И что?
– Значит, велика вероятность, что рано или поздно мы с ними столкнемся. И каковы будут наши действия? – продолжал допытываться подчиненный. – Оружие применяем? Ликвидируем их? Или что?
– Стоп! – громко крикнул майор, резко остановил снегоход и ступил на ледяную поверхность острова. На экране во всю его ширину тонкой изломанной линией обрисовалась трещина. Пройдя метров пятнадцать, Уайнсли остановился у края чернеющего провала. До противоположного края пропасти было метров десять, никак не меньше.
– На снегоходе не перепрыгнуть, – подвел итог осмотра один из подчиненных, – надо искать другой путь.
– Сам знаю, – огрызнулся майор и снова глянул на монитор. Сканер давал картинку в секторе почти сорока метров, и везде был разлом.
– Том, Генрик, – обратился Уайнсли к двоим своим подчиненным, – вы на своих машинах двигаете вдоль трещины. Ты – вправо, – он указал на Тома, – ты – влево. Где-то же этот чертов разлом должен заканчиваться, – в сердцах чертыхнулся майор. – Быть постоянно на связи. Двигаться осторожно и к краю особо не приближаться: можете соскользнуть. Как только обнаружите более-менее подходящий проход на ту сторону – дайте знать, – инструктировал Уайнсли. – Дальше двух километров не удаляться, может начать барахлить связь. Остальные остаются здесь и ждут результатов поиска. Вопросы? Нет? По машинам, – скомандовал майор, и два снегохода осторожно стали пробираться вдоль злополучной трещины.
– Так что с русскими будем делать, майор? – Один из подчиненных напомнил недавний разговор уже не столько из любопытства, сколько для того, чтобы хоть как-то скоротать время на пронизывающем ветру.
– Это ты такой любопытный? – глянул на коммандос Уайнсли и ответил: – А ничего не делать.
– Совсем? – не унимался солдат.
– Совсем, – кивнул головой майор. – Никаких указаний на этот счет у нас не было. Да и русские эти наверняка не простые спасатели, а ребята вполне подготовленные. Обычных на такое дело не послали бы, – высказал предположение Уайнсли, – так что «пострелять» может обернуться для нас не вполне приятным занятием. При встрече с русскими по возможности укрыться, не дать себя обнаружить и наблюдать, – поставил новую задачу командир группы. – Ни в конфликт, ни в переговоры без моей команды не вступать. Если негде укрыться, просто продолжать спокойно делать дело. Напоминаю, официально мы ищем разбившийся самолет и пассажиров, так что русские нам не помеха. Понятно?
– Вполне, майор, – облегченно отозвалось сразу несколько голосов. С русским спецназом коммандос доводилось встречаться неоднократно. Ничего хорошего ни для одной, ни для другой стороны такие встречи не приносили, кроме раненых и убитых. Поэтому с некоторых пор майор старался браться за более-менее «чистую» работу, защищая интересы своего государства не в ущерб интересам другой страны. Охотнее всего Уайнсли брался «работать» по Южной Америке, по Колумбии и наркоторговле. Там и он, и его ребята чувствовали, что делают нужное дело, да и джунгли для этих коммандос были куда роднее, чем ледяной панцирь Гренландии…
– Майор, – зашелестел в наушнике голос одного из разведчиков, – похоже, я нашел проход.
– Что там у тебя? – Уайнсли прикрыл ухо ладонью.
– Снежная перемычка, – доложил разведчик, – не широкая, но достаточно прочная. Я на ней стою. Держит нормально. По одному можно перебраться на ту сторону.
– Отлично, – откликнулся майор, – сколько до тебя?
– Чуть больше полмили, – доложил подчиненный. – Двигаться к вам?
– Нет, жди, – приказал командир, – мы будем минут через двадцать. – Уайнсли щелкнул тумблером. – Генрик, Генрик, ты меня слышишь? Отзовись, – позвал он второго разведчика.
– Слышу, майор.
– Что там у тебя?
– Пока ничего, – доложил разведчик.
– Возвращайся, – приказал Уайнсли. – Похоже, Том нашел то, что нам надо. Мы тебя ждем. Как понял?
– Понял, майор, – отозвался подчиненный, – через пять минут я у вас.
Через двадцать минут вся семерка коммандос наткнулась на неширокую перемычку-мостик, возле которого с зажженными габаритами стоял заляпанный кровью снегоход. Чья кровь – непонятно. Ни мертвого тела, ни самого посланного на разведку нигде не было видно, на радиозапросы он не откликался, на световые сигналы тоже не было никакой реакции.
Возле снегохода не было видно ни стреляных гильз, ни следов борьбы, ни вообще каких бы то ни было следов. Поиск в радиусе ста пятидесяти метров тоже не дал никаких результатов. Что здесь произошло за такое короткое время, было непонятно.
– Может, это русские? – предположил одолеваемый русофобией подчиненный. – Кокнули, а тело в пропасть столкнули?
– Вряд ли, – задумчиво покачал головой Уайнсли, хотя версия вполне имела право на существование. – С чего бы это русским вести себя так агрессивно? – предположил майор. – Да и место здесь ровное, открытое, так просто не подберешься.
Коммандос снова начали рыскать по окрестностям, но ничего подозрительного не нашли, и минут через десять майор приказал трогаться дальше.
– Сообщи на базу, – приказал он радисту, – пусть утром отправят вертолет вот по этим координатам. – Он ткнул под нос подчиненному карту с пометкой. – Снегоход его для верности оставим здесь. За ночь его не заметет. Давайте, ребята, дело не ждет, – добавил он, сел на свою машину и, набрав обороты, первым перемахнул через ледяную перемычку на ту сторону чернеющей провалом ледяной пропасти.
Глава 19
Проводив Виктора Викентьевича Еременко на рейс «Нью-Йорк – Дублин», мистер Оливер Стромберг слукавил, сославшись на занятость. Он не хотел выпивать со своим компаньоном- нефтедобытчиком, и никаких неотложных дел у председателя правления транснациональной корпорации не было. Расчетливый и ушлый американец просто хотел посидеть в одиночестве, в тишине своего кабинета, оставив за дверями суету последних дней, и порассуждать трезво и логично, что заставило Еременко, вдохновителя и создателя этой финансовой пирамиды, так спешно покинуть дело в самом, казалось бы, расцвете бизнеса. И чем это поспешное бегство реально могло обернуться для него, Стромберга.
Войдя в офис, председатель правления велел секретарше ни с кем его не соединять, никого не пускать, и вообще – на несколько часов он умер. Приказав подать ему кофе, бывший сенатор уселся в глубокое кожаное кресло, развернулся от стола, уставившись на раскинувшуюся за окном панораму города, и глубоко задумался.
А подумать ему было над чем. Сидя здесь, в нью-йоркском головном офисе, Оливер Стромберг мог поручиться, что никакие тучи ни над ним, ни над их общим делом здесь, в Америке, не сгущаются. Да, бывший конгрессмен ушел из большой политики, но ушел не в небытие, а на большие деньги. На такие, за которые его бывшие друзья-сенаторы не просто продадут любую информацию, а еще и будут слизывать пыль со стромберговских ботинок. Связи с политиками и законодателями он, естественно, не потерял, время от времени протаскивая через них нужные и выгодные законопроекты. За определенную мзду, разумеется. Такова практика во всем мире: кто платит, тот и заказывает музыку.
И никому из окружения Стромберга не было выгодно, чтобы нефтяной воротила пошел ко дну, ибо вместе с ним под воду уйдут многие, кто пользовался подачками корпорации Оливера Стромберга.
Да и не так-то просто было сковырнуть нефтяного воротилу. Возможно, до какой-нибудь правительственной комиссии дошли какие-то слухи. Возможно даже, что имеются некие факты. Но даже если что и есть – так это безобидная мелочь, которая не тянет даже на банальный шантаж.
Нет, в Соединенных Штатах деятельность их корпорации не вызывала никаких нареканий.
Оставалась Россия. Сидя в Штатах, Стромберг мало представлял, что могло твориться в этой загадочной стране. Да, поменялась власть, да, пытаются бороться с коррупцией. Но со мздоимством борются во всем мире, и во всех уголках планеты взяточничество и воровство процветают, несмотря ни на какую власть – будь то коммунисты, социалисты, либералы или демократы. Уж кто-кто, а Стромберг хорошо был осведомлен о продажности чиновников самых разных постов и рангов.
