– Давно. В детстве еще, – ответил Кондратьев. – А что?
– А то, что есть там сцена, как танк перелетал через хлипкий мостик, и тот оставался целым. Понимаешь? – начал объяснять Локис. – А в один момент двигатель заглох, танк остановился на мосту и вместе с ним ухнул в воду.
– Ты это к чему? – не понял сослуживца Кондратьев.
– А к тому, что если наши беглецы перебрались через эту ледяную спайку, то и нам надо. Но только вместе с санями. Иначе мы окажемся в таком же положении, что и они: без лыж и даже без самодельных снегоступов. Хрен нам тогда их догнать, – констатировал Локис, и на сей раз Александр притормозил без команды.
– Ты что, хочешь рискнуть и перелететь? – Он уставился на друга.
– Хочу, – утвердительно кивнул головой Локис. – Место здесь подходящее, самое узкое, потому-то и смычка получилась. При хорошей скорости мы могли бы и так перемахнуть. А уж коли под полозьями будет хоть какая-то, пусть и не очень надежная опора – тут даже и без вопросов. Сделаем, – с уверенностью пообещал другу Володя. – Ты возьми только метров за сто пятьдесят до мостика для разгона и дай полный газ.
– Ладно, – неожиданно легко согласился Кондратьев, чуть выворачивая в сторону от пропасти, – хозяин – барин.
– Сашка, без обид, – мягко предложил Локис, – давай я сяду за управление. Я все-таки какой-никакой, а автогонщик, и подобные штуки мне уже приходилось делать.
– Да пожалуйста, – пожал плечами Кондратьев, послушно покидая водительское кресло.
– Ну, Сашка, жмем! – скомандовал Локис, когда машина заняла исходный рубеж, и мелко перекрестился. – С богом…
Аэросани резво взяли с места и понеслись прямо на узенький мостик, перекинутый через глубокую трещину.
– Держись! – крикнул Локис, и сани, высоко подпрыгнув, оттолкнулись от горбатого края наледи, взмыли в воздух и легко перемахнули провал.
Однако аэросани – не спортивный автомобиль, подвески и амортизаторы в них не рассчитаны на воздушные кульбиты, поэтому при приземлении удар о лед был настолько сильным, что Кондратьева выбросило со своего места. Для него все обошлось благополучно: он ничего не сломал, сознания не потерял, но едва смахнул с лица набившийся в глазницы снег, как услышал недовольное низкое рычание и увидел в нескольких метрах от себя поднявшегося на задние лапы грозного повелителя арктических льдов – гренландского белого медведя…
Автомат при падении отлетел метров на пять-шесть, да и стрелять в медведя даже с такого расстояния – вещь неблагодарная. Череп у хозяина белого безмолвия такой, что лом может погнуться, а мишке – хоть бы хны. А уж коли на таком расстоянии медведя ранить, что, скорее всего, и получится, потому что наповал убить – это крайнее везение, то подстреленный хищник разорвет нерадивого охотника в одно мгновение. Белый мишка – он такой: морского слона или моржа одним ударом убить может. Что уж говорить о хрупком человеке…
И Кондратьев сделал то, что мог сделать в сложившейся ситуации, – дико заорал на зверя, встал, выхватил нож и стал потихоньку пятиться к отброшенному оружию. Если уж мишка встал на задние лапы, значит, намерения у него самые серьезные, а отдавать свою жизнь за просто так Кондратьев не хотел.
От крика хищник на секунду опешил и присел. Но потом снова взметнулся, надвигаясь на человека.
– Беги! – услышал Кондратьев крик Локиса и не раздумывая задал стрекача. Тут же раздалась автоматная очередь, и на белой шкуре медведя расцвели два ярко-красных пятна.
– Пошел вон, падла! – Володя добавил свой вопль к крику Кондратьева и снова полоснул из автомата по зверю, целясь в ноги. Убивать красавца Локис не хотел. Он сидел в аэросанях метрах в пятнадцати от происходящего и был уверен, что, прояви медведь излишнюю агрессивность – рожок в зверюгу он точно успеет всадить. А против этого никакой медведь не устоит. – Зверю-у-у-уга! – еще раз заорал Локис и снова для верности выпустил короткую очередь в снег. Пока мишка соображал, на кого же первого бросаться, Кондратьев успел на бегу подхватить свое оружие и полоснул очередью с другой стороны. Огорошенный громыханием, не привычный к такому шуму и отпору, подраненный медведь рыкнул для острастки, и, опустившись на четыре лапы, задал лихого стрекача, спасая собственную шкуру, подгоняемый радостными и грозными воплями победителей из спецназа.
– Надо было его грохнуть, – с сожалением произнес Кондратьев, переведя после схватки дух, – наверняка эта тварь забралась в нашу палатку и разорвала Карпушенко…
– Вряд ли, – откликнулся Володя, на всякий случай меняя автоматный рожок, – такое расстояние, как мы на аэросанях, мишка вряд ли пробежал бы. Это или другой шатун, или что-то иное. Ладно, – предложил он, – давай поищем следы. Если эти гаврики перебрались через расселину здесь, то наверняка наследили.
Сослуживцы подошли к краю пропасти и стали двигаться от нее, внимательно изучая снег.
– Вовка, давай сюда! – услышал через минуту Локис и побежал на крик. Вместо следов беглецов Кондратьев наклонился над чьим-то распростертым телом.
– Кто это? – поинтересовался Володя, присаживаясь рядом с товарищем и внимательно осматривая окровавленного мужчину. – На Еременко вроде не похож. Может, это тот, второй? С ним же еще ирландец пошел? – предположил Локис.
– Не знаю, – ответил Кондратьев, стараясь прощупать пульс. – Ишь, как его мишка отделал… Кажись, хана парню…
– Ребята, – по-русски произнесло тело, принадлежавшее старшему лейтенанту Шулипову, – вы кто?
– Тихо, парень, тихо, – заботливо откликнулся Володя. – Мы – российские спасатели. Сейчас доставим тебя в больницу.
– Не надо, – тихо попросил Константин Валерьевич, – не доехать мне. – Он скосил глаз на автоматы и заговорил снова: – Я – офицер ФСБ… – Он тяжело произносил слова, захлебываясь после каждой фразы накопившейся во рту кровью. – Здесь произошло убийство… Еременко…
– Вы его знаете? – насторожился Кондратьев, и в ответ фээсбэшник слабо кивнул головой.
– Он преступник… и убийца… Найдите его… – попросил умирающий.
– Да погоди ты отдавать богу душу, – возмутился Локис, – у нас аэросани. Сейчас мигом в клинику доставим.
– Позвоночник… – слабо прошелестели губы Константина Валерьевича, – немного осталось… Еременко… убил ирландца… у него снегоход…
– Откуда? – удивился Локис, но Шулипов только отрицательно качнул головой, мол, не знаю.
– Он уехал на снегоходе? – задал более конкретный вопрос Кондратьев и получил утвердительный кивок. – Давно?
Вместо ответа Константин Валерьевич сильно впился в руку Володи, глаза его на секунду заблестели и потухли…
– Отошел… – тихо произнес Локис, снимая с головы вязаную шапку и капюшон. – С собой заберем, – коротко приказал он товарищу и пошел за очередной плащ-палаткой. – Слушай, Башка, – задумчиво произнес Володя, заворачивая тело в брезентовую ткань, – а ведь наш этот Еременко совсем недавно тут был.
– Следы от снегохода видел? – спросил Кондратьев.
– Следы следами, – Локис глянул на товарища, – их я тоже видел. Но этот фээсбэшник сказал, что видел убийство. А мишка на него напал, ну, может, минут десять назад. Никак не больше. Значит, и Еременко отсюда слинял примерно в это же время, – сделал он категоричный вывод.
– Давай-ка поторопимся, – предложил однополчанин, – нам его след никак нельзя упускать. Да и посчитаться с ним не мешало бы. По всему видать – еще та штучка. Сколько людей из-за него полегло…
– Да и у самого, я так понял, руки в кровище… – справедливо заметил Володя, и друзья принялись сноровисто перевязывать тело фалом.
Глава 30
Поторапливаться сослуживцам и в самом деле следовало. Во-первых, потому, что теперь Виктор
