– Не знаю… – растерянно произнес солдат, впервые задумавшись о такой перспективе.
– Вот поэтому такие, как ты, и есть чурки оловянные. – Виктор Викентьевич констатировал состоявшийся факт. – Что вам прикажут, то и сделаете. Не думая. Если ордер, правы ли те, кто отдает приказ… Автомат на изготовку, и стреляй в безоружных, – произнес Еременко, обреченно понурив голову.
– Что ты болтаешь? – возмутился Александр. – Как это чурка может быть оловянной? Чурка – значит, из дерева.
– Да какая разница, – со вздохом произнес Виктор Викентьевич. – Ни черта ты в жизни не понял, и ни черта ты не видел, кроме своих казарм… А-а-а, еще в своем стрип-баре голой жопой повихлять успел, – с издевкой добавил Виктор Викентьевич. – Я тебя сразу узнал – «Витязь из ВДВ»… Чего тебя, кстати, обратно в армию-то потянуло? Я так понимаю – раз «Витязь», то уже отслужил свое положенное? Романтики захотелось?
– А хотя бы и романтики, – рассердился Кондратьев, – тебе-то что?
– Я и гляжу – тут вокруг одна сплошная романтика. – Еременко обвел глазами ледяные глыбы, торчащие торосы и неприветливую, бескрайнюю снежную равнину. – Гляди только, башку не сверни в этой романтической местности.
– Да заткнись ты, – злобно выругался Кондратьев и достал сигареты. Преследования не было, можно было спокойно покурить, не опасаясь, что кто-то из преследователей учует дымок. Запахи в свежем морозном воздухе разносились на добрых полкилометра.
– Дурак ты, «Витязь из ВДВ», – с сожалением бросил Виктор Викентьевич.
– Ты с выражениями-то поосторожнее, – снова предупредил пленника Кондратьев.
– Я тебе предлагаю богатую, сытую и беззаботную жизнь, – пояснил Еременко свою мысль, – а ты ее променял на свою идиотскую романтику. Кто же ты после этого, если не дурак?
– Что ты мне предлагаешь? – изумился Александр. – Ничего ты мне не предлагал.
– А ты сунь руку в мои брюки, – предложил Виктор Викентьевич.
– Чего-о-о-о? – Александр грозно насупил брови. – Ты что, мужик?
– Да не бойся ты, не укушу, – успокоил спецназовца мультимиллионер. – И не извращенец я. Просто руки связаны, а так бы я и сам… Сунь, не бойся.
Кондратьев послушно, хотя и с брезгливой миной влез в брючный карман и извлек из него пухленькую пачку стодолларовых купюр, перевязанных розовой бумажной ленточкой.
– Что это? – он с изумлением уставился на деньги. – Баксы?
– А то ты никогда долларов не видел, – насмешливо подколол собеседника Еременко. – Баксы, баксы, – подтвердил он, – они самые. Десять тысяч. В другом кармане – столько же, – гордо сообщил Виктор Викентьевич.
– Откуда? – продолжал удивляться Александр.
– От верблюда, – снисходительно пояснил новоявленный мультимиллионер. – Ну, понял теперь?
– Что я должен понять? – Александр растерянно глянул на пленника.
– То, что я честно заработал деньги, – пустился в объяснения Еременко, – а у меня их кто-то очень хочет отнять. Сначала устроил авиакатастрофу, в которой погибли десятки безвинных людей. А когда меня не удалось убить в самолете – послали вас, глупых, безропотных и холодных убийц, роботов-исполнителей. Понимаешь? – Александр смотрел на Виктора Викентьевича широко раскрытыми глазами, и, поймав наконец нужный ритм, Еременко продолжал: – Я же предлагаю тебе не дурацкую романтику и руки по локоть в крови, а нормальную, человеческую жизнь. Я предлагаю тебе деньги, – подытожил он свою речь, окончательно огорошив Кондратьева. – Теперь понимаешь?
– Понимаю, – как-то вяло отозвался Александр, все еще зачарованно гляда на собеседника.
– Это, конечно, не сумма. – Виктор Викентьевич кивнул на пачку, которую Александр по-прежнему держал в руках. – Это так, мелочь. Копейки. Я предлагаю тебе сумму в двести раз большую.
– Во… во сколько? – ошарашенно произнес бывший стриптизер, нахмурив лоб, усердно считая в уме.
– В двести, – повторил Еременко. – Это два миллиона, – помог он спецназовцу с арифметикой.
– Это… Это за что же на меня свалилась такая благодать? – Александр с подозрением глянул на арестованного. – Мама меня учила, что бесплатный сыр…
– …бывает только в мышеловке. – Виктор Викентьевич докончил фразу и нетерпеливо пояснил: – Правильно твоя мама говорила. И это – не благодать. Это плата за то, что ты оказался в нужное время и в нужном месте.
– Как это? – снова не понял Александр.
– О господи… – Еременко поднял очи к небу, изнывая от вселенской армейской тупости. – Объясняю, – терпеливо начал он, осознавая, что в данной ситуации не он заказывает музыку. – Меня, честного бизнесмена и безвинного человека, хотят подставить. Украсть то, что я заработал своими руками. Точнее – головой. Я – игрок на бирже. – Еременко раскрыл Александру некоторые секреты своих честных доходов. – Обычного киллера сюда не пришлешь, поэтому прислали вас, под видом российских спасателей. Правильно?
– Ну, правильно, – уже в который раз удивился Кондратьев, пораженный проницательностью собеседника.
– Заметь, – улыбнулся Виктор Викентьевич, – прислали спасателей. А для чего? Для убийства. Это ли не верх цинизма? И не подтверждает ли это правоту моих слов и подлость моих врагов, а? Подтверждает? – Он глянул прямо в глаза Кондратьеву, и тому ничего не оставалось делать, как только согласиться:
– Подтверждает.
– Я же предлагаю тебе деньги не за твою подлость и черноту души, – продолжал Виктор Викентьевич, – а за чистые помыслы и справедливую помощь. Справедливые поступки всегда должны вознаграждаться, – подытожил Еременко. – Верно?
– Верно, – словно в гипнотическом сне поддакнул Александр.
– Поскольку отблагодарить мне тебя за твою бескорыстность, кроме денег, нечем, – пояснил Виктор Викентьевич, – я и предлагаю тебе сумму, достаточную для безбедного существования хоть на Западе, хоть здесь, в Гренландии, хоть в России – там сейчас тоже с деньгами можно неплохо устроиться.
– Два миллиона? – с некоторой настороженностью переспросил Кондратьев. – А где они, эти два миллиона? Я вас отпущу, а вы меня и кинете, – справедливо засомневался Александр, не заметив, как перешел с пленным на уважительное «вы».
– Я не умею обманывать, – добродушно улыбнулся Виктор Викентьевич. – Сейчас не бандитские 90-е годы, чтобы заниматься «кидаловом», – пояснил он. – Сейчас на таких принципах никто не работает и бизнес не делает. Сейчас все цивилизованно и основано на доверии. Деньги здесь, в укромном месте, – сообщил он, – и, если мы с тобой договоримся – свою часть ты получишь через два часа.
– А вы не боитесь? – ехидно поинтересовался Кондратьев.
– Чего? – не понял Виктор Викентьевич.
– Меня. – Александр лукаво глянул на Еременко. – Вы мне отдадите деньги, а я вас возьму и не отпущу. Или того хуже – убью, а тело – в пропасть.
– Не боюсь, – беззаботно откликнулся Виктор Викентьевич. – Хотя перспектива не самая радужная. А не боюсь потому, что меня все равно будут искать до тех пор, пока не найдут. А когда найдут тело – тебя вычислят моментально. Это раз. А во-вторых, я чувствую людей, их душу. – Виктор Викентьевич глянул на Александра со всей возможной теплотой. – Ты не из тех людей, которые не держат слово. У тебя есть душа. И твоя душа – прекрасна…
Глава 38
Володька летел по снежному панцирю острова, совершенно не щадя трофейный снегоход. Машина подпрыгивала на неровностях, то и дело отрываясь от земли и пролетая над поверхностью добрый десяток метров. Видимость была хорошая, и провалиться в случайный разлом он не боялся. Торопиться его заставляли другие причины.
Первая – это американцы. Конечно, он лишил их еще одного транспортного средства. И теперь на два снегохода было шестеро коммандос, но они могли оставить четверых людей в условном месте и пуститься за Локисом-Еременко вдвоем на двух машинах. Тем более что америкосам кровь из носу нужен был именно русский пассажир. Кроме того, они прекрасно знали, что у Еременко не было никакого оружия, а значит, он
