Здесь он только ночевал. В восемь утра возле его подъезда уже стояли белые «Жигули» с водителем и Гренадером впереди.
Некоторые маршруты Матвея подозрений не вызывали – горисполком, магазин, баня, спортзал. Но вот его визиты на рынок заинтересовали Жигана.
Неторопливо прохаживаясь в сопровождении Гренадера вдоль торговых прилавков, заполненных свежей зеленью с огорода, огурчиками, цветочками, арбузами, южными фруктами, кооперативными шмотками, расческами, цветочными горшками и прочей дребеденью, Матвей иногда задерживался возле торговцев-южан.
Носатые азербайджанцы делали вид, что нахваливают свой товар, предлагали попробовать, протягивали ломтики груш, слив, арбузов и, прикрываясь этим, о чем-то разговаривали с Матвеем вполголоса.
Жиган, отиравшийся в стороне и старавшийся не выделяться из общей серой массы покупателей, несколько раз видел, как торговцы передавали Матвею небольшие плотные свертки.
Теперь Константин на всякий случай постоянно носил с собой в кармане «лимонку». Авось пригодится. Матвей – парень серьезный, с ним шутить нельзя.
Вечером, сидя в машине неподалеку от профтехучилища, где со своими парнями тренировался Матвей, Константин увидел нечто весьма интересное.
К зданию училища лихо подкатили новенькие белые «Жигули-восьмерка» с тонированными стеклами. Стараясь рассмотреть пассажиров машины, Константин вынул из бардачка бинокль, когда-то по случаю приобретенный на толкучке.
Окна «восьмерки» были лишь немножко приоткрыты, и Жиган, как ни старался, ничего увидеть не мог. Он только обратил внимание на то, что новая машина, судя по всему, успела побывать в какой-то переделке. Одна фара была разбита, капот примят, а лобовое стекло пересекала длинная трещина.
«Восьмерка» стояла возле училища почти до темноты. Пассажиры из нее так и не вышли. Константин успел выкурить уже добрых полпачки сигарет, пока тренировка закончилась и люди Матвея стали расходиться. Наконец вышел и он сам в сопровождении Гренадера.
Увидев белую «восьмерку», Матвей сделал короткий взмах рукой. «Ясно, – подумал Жиган, – там его знакомые».
Машина Матвея и «восьмерка» выехали со стоянки и отправились в сторону окраины. Потом на перекрестке они ушли направо, и Константин на несколько секунд потерял их из виду. Когда он вывернул следом, машина Матвея уже исчезла, а белая «восьмерка» стояла у обочины.
Константин сбросил газ, также намереваясь остановиться. Но «восьмерка», неожиданно взревев мотором и завизжав колесами, ушла вперед. «Панфилов, ты явно пропустил что-то интересное, – отметил про себя Жиган. – Либо они тебя вычислили, либо…»
Он решил следовать за «восьмеркой» до тех пор, пока хватит бензина в баке.
Спустя несколько минут он понял, что его подопечные направляются в мотель. Возле мотеля «восьмерка» завернула на стоянку, и из нее вышли два человека. Жиган, наблюдавший за ними в бинокль с обочины дороги, вначале не поверил своим глазам. Решил, что почудилось, а может, просто плохо разглядел – фонари на стоянке горели тускловато.
Водитель «восьмерки», грузноватый мужчина в годах, ростом выше своего напарника, шел, небрежно вертя на пальце ключи от своей машины. Второй, лоховатого вида мужичок, что-то живо рассказывал своему спутнику. Их внешности ничем особенным не отличались, кроме одной детали, привлекшей внимание Жигана.
У водителя был наголо обрит череп. Помнится, одного такого Жиган встречал в камере следственного изолятора. Соседи по камере звали его Карзубым. Его Жиган запомнил хоpошо.
Когда Жигана, как обычного первохода, хотели в камере окрестить, он навел там небольшой шорох. После этого к заключенному Панфилову приклеилось прозвище «ломом опоясанный».
В камере вместе с Карзубым находились еще какие-то кенты. Их лица уже почти стерлись из памяти Жигана. Звали этих засранцев… Как же их звали?
Он начал перебирать прозвища, которые хаотично всплывали в его голове, не подчиняясь никакой логике.
Халда, Архип, Сирота… Да, кажется, был там Сирота. Здоровый такой бугай. Нет, очевидно, что-то другое. Лось. Нет, Лось прибыл позже. Работал в «Луне» вышибалой. Афоня, бармен оттуда же. Малхаз, смотрящий отряда на зоне. Нет, не он. Резо, Хомут, Косой, Бульдозер… Нет, Бульдозер – это вообще из другой песни, известный такой шмональщик в колонии.
Пока он пытался вспомнить нужные погонялы, пассажиры «восьмерки» скрылись за дверью ресторана. «Фу ты, черт, – выругался про себя Константин, – теперь придется ждать до второго пришествия».
Из ресторана можно было сразу пройти в мотель и подняться в номера. Скорее всего эти двое после ужина и выпивки останутся здесь на ночевку. Значит, надо приготовиться провести часов десять в машине.
Чтобы не маячить на дороге, Панфилов заехал на стоянку и пристроился на свободное место в углу площадки. Отсюда хорошо видны были и вход в ресторан, и белая «восьмерка».
«Черт, неужели это сам Карзубый? – гадал он. – А кто второй? Что они здесь делают? Что у них общего с Матвеем?»
Ночь стояла теплая и ясная. Константин, сидя в машине, перебирал в памяти клички и фамилии из своего зэковского прошлого. Иногда ему приходилось прерываться, чтобы понаблюдать за клиентами, выходившими из ресторана. Но человека, похожего на Карзубого, он так и не увидел.
…Он уже давно перестал вспоминать прозвища и дергаться на каждый звук – лишь открывал и закрывал глаза, когда совершенно четко в памяти всплыли две кликухи: Шкет и Кисель.
Этот второй для Шкета крупноват. Он, кажется, был мелким и вертлявым. А вот на Киселя вполне смахивает.
Вздрогнув, он открыл глаза. Черт, кажется, все-таки заснул.
Бросив взгляд на стоянку, Константин успокоился – белая «восьмерка» стояла на месте.
А вот и клиенты. Наверное, все-таки существует то, что называют шестым чувством.
Теперь он и без бинокля увидел вразвалочку направлявшихся к машине Карзубого и Киселя, с которыми он не встречался так много лет. Постарели оба.
Да, годы никого не красят. Похоже, Кисель совсем спился. Физиономия одутловатая, под глазами набрякшие мешки. Карзубый выглядел чуть лучше и держался увереннее. Впрочем, он и в камере считался паханом у своих «шестерок».
Они подошли к машине, с явным сожалением оглядели разбитую фару и треснувшее лобовое стекло. Потом Карзубый и Кисель уселись в машину, выехали со стоянки и направились по шоссе в сторону Москвы.
«Ну давайте, голубчики, – потягиваясь, думал Жиган, – далеко не уедете».
Ночью он проделал небольшой трюк с машиной Карзубого. На случай ошибки в опознании немного похимичил в двигателе «восьмерки».
Своих давних знакомых Константин увидел километрах в четырех от мотеля, возле небольшого лесочка. Машина съехала на обочину, а двое ее пассажиров, подняв капот, тщетно пытались оживить умерший двигатель.
Натянув кепку и водрузив на нос темные очки, Константин остановил свой «жигуленок» возле Карзубого и крикнул:
– Помощь не нужна?
– Слышь, братан, – похмельным голосом откликнулся Кисель, – тут че-то с точилой. Ты просекаешь че- нибудь в этой херне?
Константин поставил свою машину перед «восьмеркой», склонив голову, вышел из автомобиля и тут же сунул голову под капот. Чуть покосившись налево, где стоял Карзубый, он увидел выглядывавшую из-под пиджака рукоятку пистолета.
– Дело дрянь, – сказал Панфилов, изображая глубокое сочувствие.
– А че там? – шмыгнул носом Кисель.
– Карбюратор сдох.
