Еще недавно даже наши друзья склонны были считать судьбу Сталинграда предрешенной. Издалека стойкость защитников этого города представлялась прекрасным безумием, бесцельным избытком мужества. На самом деле защита Сталинграда была частью большого стратегического плана. Защита Сталинграда подготовила теперешнее наступление. Несколько сот шагов, отделявшие немцев от завода «Красный Октябрь», оказались, как справедливо отметил немецкий журналист, полными «мирового значения». Защитники Сталинграда упорно удерживали каждый метр земли. Это позволило русским армиям на двух флангах пройти за несколько дней добрых сто километров. Защитники Сталинграда не страшились окружения. Кто теперь окружен? Гитлеровцы и их вассалы.
На близких подступах к Сталинграду и в самом городе немцы сосредоточили около двадцати дивизий. Эти дивизии еще недавно можно было назвать отборными. В ежедневных боях немцы несли огромные потери. Однако и поныне у них в Сталинграде значительные силы. Русское наступление началось на обоих флангах, где немцы занимали сильно укрепленные рубежи, по большей части на берегах рек. Здесь десятки вражеских дивизий, казалось, ограждали немецкую группу, которая вела бои в Сталинграде.
Задачи Красной Армии были сложны. Наступающим пришлось преодолеть чрезвычайно сильное сопротивление. Калач, Абганерово, Кривомузгинская и некоторые другие пункты представляли собой мощные узлы сопротивления. Конечно, и в этой обороне имелись свои слабые места. Разведка их обнаружила. Это было первой порукой успеха.
В статье «Берлинер берзенцейтунг», которую я цитировал, имеются следующие размышления: «Мы узнали цель, которую преследовал противник при обороне Сталинграда. Сильное предмостное укрепление на западном берегу Волги должно было стать исходной точкой для атак зимой. В соединении с ударами с севера по нашей фланговой позиции наши силы на Волге должны были быть ослаблены клещеобразным наступлением…» Немецкий журналист говорил о русских планах с усмешкой: он думал, что опасность предотвращена. А неделю спустя газета с его статьей, прибывшая на самолете из Берлина в штаб немецкой дивизии, вместе со штабом попала в руки красноармейцев.
Немцы не ждали одновременного удара на двух флангах. В начале осени отдельные операции русских происходили то на северном, то на южном фланге, что давало возможность немцам перебрасывать силы. Одновременный удар оказался для противника фатальным.
Наступательные операции были хорошо подготовлены.
Переброска войск с восточного берега Волги происходила ночью. В ряде мест наступающие прорвали оборону. Кое-где противник пытался предпринять сильные контратаки, но все они потерпели неудачу. Сильный артиллерийский и минометный огонь ломал вражеское сопротивление. В ряде мест дальнобойные орудия уничтожали штабы противника, и фашистские войска, лишенные руководства, уже не отступали, но убегали. Большое количество пленных свидетельствует о деморализации противника. Много пленных из окруженной и разбитой наголову немецкой мотодивизии.
Когда нацисты наступают, они едут, как господа, с прислугой. В тяжелые минуты господа забывают о челяди. Если итальянцы это узнали в Ливии, то румыны ознакомились с этим под Сталинградом.
Подвижные части Красной Армии, прорываясь в тылы противника, вносят еще большее смятение, уничтожают самолеты на полевых аэродромах, склады и тыловые штабы.
Сражение за Сталинград представляет для Гитлера нечто большее, чем одна из битв: здесь поставлен на карту престиж фюрера. Немцы растеряны, но мы должны ожидать упорного сопротивления. События в Африке уже ударили по нервам Германии. Зима и так не сулила немцам ничего отрадного. Гитлер, конечно, сделает все, чтобы избежать отступления от Сталинграда, тем паче что это отступление может легко превратиться в катастрофу. Упорные бои продолжаются. Продолжается и наступление Красной Армии. Оно встречено с радостью всей Россией. Надо думать, оно воодушевит и наших союзников, сражающихся в Африке: после конца начала не пора ли перейти к началу конца?
17 декабря 1942 года
Прошлый век, начавшись с утверждения нации, закончился общим тяготением к всечеловеческому, наднациональному. Мечтатели XIX века были космополитами, зачастую оторванными от толщи своего народа. Они были патриотами не пространства, а времени. Они напоминали человека с большой головой и слабыми ногами. Девятнадцатый век кончился несколько позднее, чем ему полагалось. Он дотянул до первой мировой войны. Он еще кое-где дышал между двумя войнами. Теперь он кажется далекой историей.
Мы присутствуем при подъеме национального начала. Можно, конечно, объяснить это борьбой против звериного национализма фашистов: «Германия, стремясь унизить и поработить другие народы, естественно, вызвала взрыв национальной гордости в мощной Англии и в крохотной Бельгии, в поруганной Франции и в непобедимой России». Но это будет неполным объяснением.
Расцвет национальной культуры, национальное самоутверждение века означают новую фазу развития человечества. На первый взгляд можно подумать, что мы имеем дело с реакцией: спираль издали напоминает круг. Однако национальные страсти нашего времени не напоминают начала прошлого века. Мы не мыслим себе обособленных народов, народов-гегемонов, для нас нация — живая часть человечества. Мы видим общность и народных чувств, и судеб народов. Мы не хотим быть космополитами, но мы не расстаемся с благородной мечтой о братстве народов. Мы поняли, что, не познав малого, трудно познать большое, трудно полюбить человечество, не любя своей деревни.
Понятен интерес, проявленный передовыми умами к национальной проблеме в России. На берегу Дона столкнулись два мира, две эпохи.
Гитлер любит называть армию, которую он бросил на нас, «европейской». Действительно, под его командованием сражаются солдаты двух десятков национальностей. Однако мы не ошибаемся, говоря, что против нас сражается только Германия. Солдаты других национальностей — либо запроданные Гитлеру рабы, либо ландскнехты, не имеющие родины. Пленные итальянцы, румыны, венгры в один голос повторяют: «Нас послали, а зачем — мы не знаем». Словаки или хорваты, которых заставили воевать против русских, плачутся: «Мы тоже славяне…» Насильно мобилизованные поляки, чехи ежедневно переходят линию фронта. Проходимцы из различных легионов — французского, бельгийского, голландского, датского, норвежского — предпочитают не воевать, а грабить. Пойманные в плен, они цинично говорят: «Нам дали подъемные и обещали хорошо платить». Они не скрывают, что от них отреклись родные в Париже или в Брюсселе, в Осло или в Копенгагене. Только немцы знают, зачем воюют эти разноплеменные люди. Немцы обращаются с ними высокомерно, и челядь ненавидит своих господ. Пленный итальянец сказал мне: «Конечно, мне обидно, когда нас бьют, но я говорю себе: «Беппо, не огорчайся — это бьют немцев».
Что такое «новая Европа» Гитлера? Нарядный псевдоним все той же «великой Германии». Два года правители Виши очищали французский фронт от патриотов, и все же в решительную минуту французские моряки между Гитлером и морским дном выбрали дно. Против нас сражается армия, построенная на принципе национального угнетения, национальной иерархии, армия, созданная «народом господ». Мания величия немецкого бюргера, который семьдесят пять лет сопровождал поглощение пива раком, — «Дейчланд юбер аллес» — привела трансильванских пастухов и неаполитанских лаццарони на берег Дона.
Эта армия столкнулась с многонациональной Красной Армией. Можно в одной нашей роте найти солдат десяти национальностей: русских, украинцев, татар, грузин, армян, узбеков, киргизов. Многие из них не знают русского языка. Но они понимают и разделяют чувства русских. Я вспоминаю якута Петра Виноградова. Он улыбался большими ярко-белыми зубами. Его друг мне сказал: «Он еще не выучил и двадцати пяти русских слов, а уже убил двадцать пять немцев». Этот якут знал, за что он сражается. Он сражался за то же, за что сражаются теперь люди и в русских снегах, и в песках Африки: за свободу, за национальное достоинство. Он был горд и тем, что он — хороший стрелок, и тем, что он — якут.
Наше государство построено на подлинном национальном равенстве. Это равенство было легче осуществить, чем многое другое: оно не расходилось с чувствами народа. Все знают, что царизм проводил политику национального гнета, старался русифицировать украинцев, грузин, армян, преследовал евреев,
