вдруг проскальзывает в кабинет под пляжным зонтиком, которым обычно пользуются в солнечные дни. Маловероятно, что эту тенденцию подхватят модницы, но если Лиллиан этого захочет, то результат вполне предсказуем. За ней тенью следует ее новая ассистентка, Кэрол, которая тут же выхватывает у меня ежедневник своего босса. На ее руках следы от глубоко врезавшихся в них ручек многочисленных пакетов с покупками, которыми она была нагружена.
— Я все сделаю сама, Кейт. — Под маской ее вежливости скрывается бурлящее чувство обиды. Кэрол подозревает (и правильно!), что Лиллиан благоволит ко мне. Вчера я заметила, как она разорвала один из розовых листочков с сообщениями, которые я оставила Лиллиан, и съела его.
Лиллиан свысока смотрит на Кэрол и изрекает:
— Дорогая, почему ты вся мокрая?
Что же тут непонятного? На улице такая жара, что плавится асфальт, а Кэрол тащила пятьдесят фунтов складных саквояжей для платьев.
— Я вспотела. Ничего страшного, — нервозно отвечает Кэрол.
Лиллиан, конечно, никогда не потеет. Не похоже, что ей жарко. И на голове полный порядок — безукоризненно уложенная, волосок к волоску, прическа, как и всегда. Она жмурится, как от боли.
— Я не желаю ничего знать о твоих проблемах с гигиеной. У меня тяжелый день. Пожалуйста, не возвращайся на свой пост, пока не примешь приличный вид. — Затем она открывает глаза, улыбается мне и говорит: — А вы, мисс Макэллистон, зайдите в мой кабинет.
Я неверной походкой осторожно иду к ее двери, так как на мне новые туфли Виктории и я еще не привыкла к ним.
— Присаживайся, — вздыхает Лиллиан. Она садится за стеклянный стол для переговоров и жестом показывает на соседнее кресло. Я так и делаю, мое тело покрывается гусиной кожей. Здесь чертовски холодно. Лиллиан трет виски, ничего не говоря.
— С вами все в порядке? — спрашиваю я. Это, конечно, лишнее — задавать подобные вопросы главному редактору, но она выглядит расстроенной.
— Как всегда, — говорит она. — Каждый день одно и тоже.
— Мода находится в застое? Вы не видите никаких оригинальных идей для следующего сезона?
Она улыбается:
— Вот за что я тебя люблю. Ты сообразительная.
Я неуверенно улыбаюсь. Хорошо бы спросить ее, не было ли какой-нибудь другой причины, по которой она выдернула меня из моей прежней жизни.
— Лиллиан, — запинаясь говорю я, — на прошлой неделе вы сказали, что знали мою маму.
— Да. Мы дружили. Это было замечательное время. — Она немного оживляется.
Дружили? Моя мама никогда не упоминала о ней. Но с другой стороны, моя мама умалчивала о многом.
— Вы уже давно не общаетесь с Эвой, не так ли?
— Эва несколько лет назад, как я теперь понимаю, ушла из дому. Мы понятия не имели, что у нее есть семья. Она это тщательно скрывала, иначе мы бы протянули руку помощи ее дочери.
Она похлопывает меня по колену. А ведь Лиллиан отнюдь не относится к тому типу людей, которые обычно хлопают друг друга по коленям.
— Я давно хотела поговорить с тобой об этом. Надеюсь, что в свое время ты будешь вспоминать обо мне — не как о матери, конечно, для этого я недостаточно стара, но как о наставнице.
— Лиллиан! Это большая честь для меня!
— Ты — одна из нас. У тебя есть свой стиль. Ты понимаешь толк в одежде, и еще — твое сегодняшнее предложение на собрании продемонстрировало наличие ума.
Bay! Я невероятно польщена. Еще ни разу не слышала в свой адрес комплименты по поводу стиля.
Повинуясь порыву, я вскакиваю со своего кресла и крепко обнимаю ее. Ее плечи тверды как мрамор. Она явно смущена и сопротивляется какое-то мгновение, прежде чем прижаться своей ледяной щекой к моей.
— Большое вам спасибо, — успокаиваюсь я, отодвигаясь от нее. Что это на меня нашло? — Я не подведу вас, — бормочу я.
Ее глаза затуманились.
— Я знаю, что не подведешь.
Если бы Нина и Рэйчел уже не испытывали ко мне чувства ненависти, то в среду днем они, безусловно, возненавидели бы меня.
Несмотря на то, что стажеры не приглашены на торжество в ресторан «Карнивор», их страшно интересуют мельчайшие подробности этого мероприятия. Благодаря «Наблюдателю» им известен список гостей, меню и так далее. Предположительно там будут сестры Ричарде и «Литтл стар». В роли хозяйки — Рози О'Доннелл. «Наблюдатель» обещает (или угрожает — зависит оттого, как вы к этому относитесь) проникнуть туда и подготовить подробный репортаж с места события с «фотографиями кровопийц» (то есть нас).
Около шести часов вечера Риз останавливается у моего стола со складным саквояжем для платья. Она выглядит привлекательнее, чем обычно. Маленькое черное платье от Александра Маккуина облегает ее изящную, гибкую фигуру. Часть ее густых темных прядей собрана на макушке и заплетена во французскую косу, в то время как остальные волосы мягко ниспадают на плечи.
Риз присаживается на краешек моего стола и спрашивает:
— Не придает ли эта коса мне такой вид, будто у меня шишка на макушке?
Я осторожно отвечаю вопросом на вопрос:
— А должно именно так выглядеть?
— Конечно, нет!
— Риз, у тебя прекрасная прическа. И все остальное тоже. И на твоей голове — ни малейшего намека на шишку.
Она ближе наклоняется ко мне:
— Я чувствую себя неуверенно. Мне нужно взбодриться. Не хочешь пойти «нюхнуть» в дамской комнате?
— Ты с ума сошла! — Возможно, все сотрудники «Тэсти» употребляют кокаин, но, насколько мне известно, на работе они этого не делают. К тому же я против наркотиков. — Не волнуйся, — увиливаю я. — Ты великолепно выглядишь!
— Спасибо, — благодарит она. — Я зашла, чтобы сообщить тебе хорошую новость. Девушки из пиар- отдела выбирали себе наряды для сегодняшнего вечера в гардеробной отдела моды и сказали, что осталось еще несколько приглашений и можно прихватить кого-нибудь с собой на вечеринку. Я предложила тебя. Вот твое платье.
Она, улыбаясь, похлопала по складному саквояжу для платья.
Моей первой мыслью было, что Джеймс, вероятно, будет там фотографировать. Возможно, мне представится возможность поговорить с ним. Второй — что в саквояже платье от Марни и оно вряд ли лучше моего. А третьей — что Нина и Рэйчел будут всю жизнь ненавидеть меня лютой ненавистью.
Когда Риз уходит, молчание в нашем офисе-каморке тяжелее, чем прингловский кашемир.[18] Я поднимаю глаза на своих коллег. Рэйчел побагровела от злости. Нина выглядит чудовищно подавленной. Они обе нарядились на случай, если в последний момент вдруг появится лишнее приглашение.
— Это настоящий неспотизм, — рявкает Нина.
Догадываюсь, что она имела в виду непотизм.[19]
— Ну и что, — говорю я и открываю саквояж.
Платье сшито из легкой голубой тафты и украшено джутовым поясом, инкрустированным стразами. Оно мне очень нравится. Полагаю, мне надо только пойти и надеть это.
Мы с Аннабел мчимся через великолепный арочный зал Центрального вокзала. Заметив, как я
