продолжала давить незнакомца. Рассмотреть его опять-таки не получалось – было еще слишком темно. О включении освещения по-прежнему не могло быть и речи. Боцман понимал, что даже в такой ситуации нельзя себя разоблачать. Поэтому противостояние с неизвестным продолжалось вслепую. Лишь считаные секунды перед защитным плексигласовым шлемом мелькали неясные тени.
Через какое-то время Саблину показалось, что противник обмяк и потерял сознание. Боевой пловец сбросил скорость и попытался дать задний ход. Однако в то самое мгновение аквалангист отпружинил ногами от рифа. Он не стал ретироваться, а бросился на мотоцикл. Впервые русский сумел увидеть защитную маску и под ней полные ярости глаза, так как противник вплотную прильнул к плексигласовому шлему. Капитан-лейтенант вздрогнул от неожиданности и обругал себя за беспечность.
Аквалангист не раздумывал ни секунды. Он сразу же взялся стучать в плексигласовый кожух. И это был не просто жест отчаяния, а вполне осознанное действие. По характерному звуку стало ясно, что в руках у него какой-то металлический предмет. Скорее всего, нож. «Только этого мне не хватало!» – возмутился Боцман и без раздумий принялся заново выворачивать руль мотоцикла. На этот раз он делал это таким образом и с таким расчетом, чтобы резко наклонить аппарат на бок. При помощи такого незамысловатого маневра он пытался сбросить противника с мотоцикла, а при удаче лишний раз придавить его. Однако тот упорно сопротивлялся, не желая терять своего преимущества. Он словно приклеился к мотоциклу и не оставлял попыток разбить плексигласовый кожух.
Боцман выхватил свой нож. Вытянув руку за пределы кожуха, он несколько раз ударил им в сторону противника. Задел или не задел, сказать было трудно. Во всяком случае, звук был такой, будто лезвие всё- таки чиркнуло по чему-то мягкому. Противник же молчал и, пуская пузыри, продолжал реализовывать свой замысел. Каплей повторил серию ударов ножом. На этот раз он сделал это не правой, а левой рукой. Аквалангист засуетился. Саблин догадался, что нож наконец-то зацепил неизвестного. Тот отпрянул от мотоцикла и подался налево от рифа.
Виталий заподозрил очередной маневр со стороны незнакомца, а также его скорое возвращение. Такой настырный парень должен был обязательно вернуться для нового нападения. Однако пока Боцман пытался выровнять мотоцикл, настырный аквалангист исчез, словно растворился в воде. Приборы не фиксировали его присутствие в радиусе пятидесяти метров. То ли он успел так быстро оказаться за пределами действия приборов, то ли прильнул к одному из рифов и стал для приборов совершенно неразличимым. Искать точный ответ русский не собирался. Интуиция подсказывала ему, что нужно немедленно убираться из этих мест. На этом настаивал и таймер, предупреждающий об уменьшении запасов кислородной смеси в баллонах.
Каплей в который раз стал разворачивать мотоцикл, направляя его на нужный курс. Руки почему-то не слушались, а в глазах мутнело. «Что за черт! Я же не кисейная барышня, чтобы вот так реагировать на возникшие трудности!» – заставлял себя взбодриться он. Вместе с тем Саблину пришлось задуматься о причинах своей неожиданной слабости. Насколько позволяло его положение в мотоцикле, он ощупал себя. Вполне мог пропустить ножевой удар противника и не заметить, что получил ранение. Однако руки, ноги да и остальные части тела вроде были целы. А слабость между тем не исчезала...
Боцман взглянул на датчик расхода кислородной смеси. Она исчезала необычайно быстро. Это не могло быть случайностью. Стало ясно – пробит шланг подачи смеси боевому пловцу. Где именно возникла брешь и какого именно она размера, сказать было трудно. Лишь то, что вместе со смесью Виталий не вдыхал морскую воду, давало понять, что отверстие не такое уж и большое. Однако бешеный темп расходования смеси не вселял оптимизма. Можно было потерять сознание и больше не очнуться. Мысль об этом сверлила ему мозг. Но страшила Саблина не столько вероятность нелепой гибели, сколько то, что он больше не сможет послужить России. «Родина направила сюда с террористами бороться да наших врачей вызволять, а я себе позволяю такую ерунду, как внезапная слабость», – думал он.
Боевой пловец то и дело прибавлял скорости. Но снова и снова ему казалось, что подводный мотоцикл еле движется. Так хотелось поскорее вернуться к своим, глотнуть свежего воздуха и осознать, что одна из первых опасностей данной операции осталась позади. С каждой секундой силы пловца таяли. В мыслях он обращался к вопросу о неизвестном аквалангисте; бессмысленно гадал, откуда тот здесь взялся и кем был подослан. Абсолютно ничего для идентификации неведомого противника у Саблина не было. «Неужели у арабских террористов есть свои боевые пловцы?» – вопрошал он в пустоту, не ожидая ответа. Мысли его начинали путаться.
Стало светать. Боцман едва держал голову. Она норовила запрокинуться на стенку плексигласового шлема-колокола. Глаза буквально слипались. Перед глазами мерцали темные пятна. До яхты оставалось совсем ничего. Уже виднелось ее днище в мутной дымке, постепенно образовавшейся перед глазами каплея. Он хотел потрясти головой и широко раскрыть глаза. Однако все эти попытки оказались напрасными...
Глава 7
Проводить остаток ночи Кобзева, Волошина и прооперированного индуса террористы оставили в том же помещении КДП. Охрана на ночь была удвоена. Лампочка на месте ночлега не выключалась всю ночь. Все это лишь укрепляло веру пленников, что их братьям по несчастью удалось бежать с острова.
Утром после не ахти какой кормёжки охранник приказал Егору следовать за ним. Эпидемиолог бросил взгляд на старшего товарища. Тот в ответ чуть заметно кивнул: мол, делай так, как планировали. Кобзев под дулом автомата вышел на улицу. Яркие лучи поднимающегося ближневосточного солнца слепили ему глаза. Он невольно жмурился, так как прикрывать глаза руками не разрешал конвоир.
У поворота к ангару, откуда накануне сбежал капитан Синклер и остальные заложники, возникла знакомая фигура Анвара. Он стоял боком и внимательно смотрел куда-то в сторону, а не на приближающегося русского доктора. Могло показаться, что он вовсе и не ждал никого. Но это было бы заблуждением. Едва заложник поравнялся с ним, как Анвар резко повернулся и выпалил ему в лицо нечто невразумительное:
– Мухи любят тухлое мясо.
Егор от неожиданности отшатнулся и тут же уперся спиной в дуло автомата охранника.
– Я не понял, что вы имеете в виду, – тихо сказал он.
– Зато ваши друзья это очень хорошо поняли, – зло усмехнулся Анвар и кивнул в сторону ангара.
Сердце Егора лихорадочно забилось в тревожном предчувствии. Он смотрел себе под ноги, не желая поворачивать голову в указанном направлении.
– Нет уж, смотри! – вскрикнул главарь без своей недавней напускной вежливости.
Он подскочил к пленнику, схватил того за подбородок и силой повернул голову. Неподалеку от входа в ангар летал большой рой мух. На земле лежали трупы беглецов. У Кобзева подкосились ноги, а на глаза навернулись слезы.
– Ну, же! Иди! Иди и смотри! Все они сдохли! Сдохли, как собаки! – кричал Анвар и толкал русского всё ближе и ближе к входу в ангар.
Тела Синклера и остальных были буквально изрешечены пулями. Их нарочно приволокли туда и выложили в ряд для пущей брутальности картины. Егор узнавал в неподвижных расстрелянных фигурах своих коллег и был готов вопить от невероятной обиды и злости. «Как же так?! Разве они не сумели спастись?! Что, к чёрту, здесь вообще произошло?!» – мысленно вопрошал он и не находил ответа.
– Ты тоже хочешь лежать с дыркой в пузе или в голове? – цедил Анвар сквозь зубы, брызгая слюной.
Заложник молчал.
– Я кого, шайтан, спрашиваю?! – злился главарь.
Кобзев не смог выдавить из себя ни слова и лишь отрицательно покачал головой.
– Так если не хочешь, то забудь даже думать о побеге! И другу своему передай. Ведь именно так, – террорист показал пальцем на трупы, – будет с каждым, кто попытается меня обмануть. Клянусь пророком.
Он посмотрел на русского выразительным взглядом, от которого бросало в дрожь. Не было ни единой причины сомневаться в его словах. Да он и вовсе мог бы ничего не говорить. Тела зверски расстрелянных людей весьма красноречиво свидетельствовали о решимости и жестокости террористов. Моментально отпадали и исчезали в никуда последние сомнения насчет сути тех нелюдей, которые взяли врачей в заложники. Таяли самые мелкие призрачные надежды на возможность быстрого и благополучного выхода из сложившейся ситуации. Анвар и его банда не только казались истинными хозяевами положения, но и на
