Я согласилась.
— А тебе наоборот, — добавил он.
Я нахмурилась.
— Неправда. Мне не нравится быть как все. Но почему-то все, что делает меня заметной вне стен школы, делает меня невидимой в самой школе. — Я пожала плечами. — Джеймс мой единственный друг. — Мне показалось, что я сказала слишком много и могу стать невидимой для Люка тоже.
Он только с отсутствующим видом протер флейту.
— Тем хуже для окружающих.
— Дейдре Монаган. Люк Делон.
Я вздрогнула, услышав свое имя из громкоговорителя.
— Спокойней. Нам совсем не нужен очередной обморок. Жюри подождет. — Люк взял мою арфу, протянул мне шкатулку с флейтой и распахнул передо мной дверь. — После вас, моя королева.
Дверь захлопнулась за моей спиной. Я на мгновение прикрыла глаза, ожидая приступа паники.
— Знаешь ли ты, что для некоторых людей нет невозможного?
Я открыла глаза. До меня дошло, что он ждет, пока я направлюсь к залу, и пошла к лестнице.
— Что ты имеешь в виду?
Чем ближе мы подходили к залу, тем больше людей попадалось навстречу. Несмотря на шум, я отчетливо слышала голос Люка за спиной.
— Если попросить их написать мелодию, они напишут симфонию, не сходя с места. Попросишь их сочинить рассказ, и через день перед тобою роман. Попросишь сдвинуть ложку, не прикасаясь к ней, и вот, пожалуйста. Если им чего-то хочется, они делают так, чтобы их желание осуществилось. Можно сказать, они творят чудеса.
— Верится с трудом, — ответила я. — Такое только по телевизору показывают. Ты сам знаешь кого- нибудь из них?
Голос Люка упал.
— Если бы знал хоть одного, то попросил бы совершить для меня чудо.
Мы прошли за кулисы. Предыдущий дуэт (два трубача) еще не закончил выступление — играли до отвращения хорошо.
Люк настойчиво продолжал:
— Как узнать такого человека, если встретишь его на улице? Как узнать, не ты ли такой человек, пока не попробуешь?
— Ты о моей импровизации? — Я чувствовала легкое головокружение и теплоту, что означало либо приближающийся обморок, либо рвотный позыв. — Понятно. Я бы даже не узнала, что способна импровизировать, если бы не ты.
— Дейдре Монаган и Люк Диллом? — спросила дама с блокнотом. Ужас, как она переврала фамилию Люка. — Отлично. Вы следующие. Подождите, пока ребята уйдут за кулисы, и вас объявят. Можете сказать пару слов о том, что будете играть. Только коротко, — устало закончила она, повернулась к конкурсантам позади нас и повторила свою речь.
— Я думаю, что ты недостаточно стараешься, — сказал Люк, вернувшись к своей мысли. — Ты довольствуешься заурядным.
Меня задело за живое. Я посмотрела ему в глаза. Надо взять себя в руки.
— Не хочу быть заурядной.
Люк улыбнулся мне, а может, своим мыслям. О чем он думает, понять было невозможно. Потом он достал маленький пузырек без этикетки из кармана. Глазные капли.
— У тебя сохнут глаза?
— Да. А сегодня вечером я должен видеть все. — Его глаза заблестели от капель, на ресницах показались слезинки. Люк вытер глаза рукой, отчего те не утратили свой блеск. Мне захотелось увидеть все, что предстояло увидеть ему.
— Дейдре? — К нам подошел мистер Хилл, учитель музыки и дирижер школьного оркестра. Он был моим наставником с первого класса и предрекал мне большое будущее. — Ну как ты? Я обдумала его вопрос.
— Не так плохо, как могло бы быть.
Глаза мистера Хилла за стеклами очков улыбнулись.
— Отлично. Хотел пожелать тебе удачи. Не то чтобы ты нуждалась в удаче. Главное, не переусердствуй с высокими нотами.
Я улыбнулась в ответ.
— Спасибо. Кстати, вы знаете, что я выступаю не одна?
Мистер Хилл посмотрел на Люка, и его улыбка испарилась. Он нахмурился и спросил:
— Я вас знаю?
— Нет. Меня никто не знает, — ответил Люк.
Я посмотрела на него. Я стану той, кто его узнает.
— Дейдре? Лукас? Ваша очередь. — Дама с блокнотом взяла меня за локоть и направила к сцене. — Удачи.
Бок о бок мы вышли на залитую светом сцену. Волосы Люка казались совсем белыми. Я пыталась найти взглядом мою семью, но зрительный зал был погружен во тьму. Так даже лучше, не увижу вечно самодовольное лицо Делии. Я в последний раз вгляделась в темноту, прежде чем сесть на складной стул, неприятно теплый после предыдущего взволнованного участника.
Поставив арфу, Люк прошептал мне:
— Не будь заурядной.
Я вздрогнула и потянулась к инструменту. Внутренний голос подсказывал, что рядом с Люком «заурядности» не место; эта мысль одновременно и пугала, и волновала больше, чем мог испугать и взволновать конкурс.
— Дейдре Монаган и Люк де Лонг. Арфа и флейта.
Я повернулась к Люку и прошептала:
— Опять твое имя исковеркали.
Люк улыбнулся, показав зубы.
— Всегда так.
— Но я же произнесла его правильно?
Огни сцены отразились в его глазах, словно в озере, заворожив меня против моей воли.
— Да.
Он поправил микрофон и окинул взглядом зал, будто ожидая увидеть кого-то знакомого.
— Как настроение?
В зале послышались хилые хлопки и несколько приветственных возгласов.
— Судя по всему, не очень. Знаете ли вы, где находитесь? Это самое значимое событие в мире музыки на шесть сотен миль вокруг. На кону большие ставки. Здесь выступают ваши дети и друзья ваших детей, они играют от всего сердца! Ну что, осознали важность события?
Аплодисменты и выкрики стали значительно громче.
— А теперь мы с Ди сыграем для вас старую ирландскую песню под названием «Песнь девушки». Надеюсь, вам понравится. Поддержите нас!
В обычный день на этих словах я бы свалилась в обморок или меня начало бы рвать, но сегодня все было по-другому. Мне хотелось улыбаться так же широко, как Люк. Мне хотелось покорить зал. Я никогда так хорошо себя не чувствовала. Куда девалась заурядная девчонка? Я не хотела, чтобы она возвращалась.
— Ди, ты готова? — тихо спросил Люк.
Глядя на его улыбку, впервые в жизни я почувствовала, что на сцене мне нравится.
Я заиграла. Струны уступали моим пальцам. Здесь была чудесная акустика: казалось, играет не арфа, а целый оркестр. Люк подхватил мелодию. Флейта звучала сдержанно, как его голос, но выразительно и чувственно. Мы заполнили музыкой весь зал; старая мелодия лилась, как и много лет назад, вольно и дерзко. Когда я запела, зал стих, словно ветер в зимнюю ночь.
