- Джеймс и остальные. Если вы придумаете что-нибудь дико увлекательное, имеющее отношение к «Гамлету» и/или к метафоре, я с удовольствием посмотрю на ваши планы. Вы должны хоть чему-нибудь научиться, а если вам не нравится тема, вы все равно залезете в Интернет и купите готовую работу.
- А что, так можно? - выдохнул Пол.
Салливан ответил ему мрачным взглядом:
- На этой радостной ноте мы заканчиваем занятие. Думайте над планами и продолжайте чтение. На следующем уроке обсудим.
Все собрались и безнаказанно ушли, а меня, как и следовало ожидать, задержали. Салливан дождался, пока остальные уйдут, закрыл за ними дверь и оперся на край стола. Выражение лица у него было искреннее и сочувствующее. Утренний свет из окна подсвечивал его тускло-каштановые волосы почти до цвета белого золота, и из-за этого он выглядел, как усталый ангел в витраже, из тех, что не очень-то любят трубить в божественную трубу, а скорее просто таскают ее за собой, потому что так надо.
- Жду громов и молний, - сказал я.
- Я мог бы тебя наказать за опоздание, - начал Салливан, и я тут же понял, что ничего такого он не сделает, - но, пожалуй, на первый раз ты отделаешься легким испугом. В следующий раз…
- …я получу по полной, - закончил я.
Он кивнул.
Тут было бы уместно сказать «спасибо», однако слово почему-то не шло с языка. Я не мог даже вспомнить, когда произносил его в последний раз. Никогда не думал, что я неблагодарен.
Салливан взглянул на мои руки, пытаясь понять, что на них написано. Все слова обычные, но их смысл доступен только мне одному.
- Я знаю, что ты не обычный подросток, - сказал он и нахмурился, будто собирался сказать совсем не это. - Я знаю, что ты глубже, чем кажешься.
Он перевел глаза на мой железный браслет.
В голове промелькнуло несколько ответных реплик: «Я удивительно глубок», или «В замке моей личности множество комнат», или «Наконец-то хоть кто-то заметил», - но все они были неуместными, и я не стал отвечать.
Салливан пожал плечами:
- В преподавателях тоже есть скрытые глубины. Если захочется поговорить, не бойся обратиться к кому-нибудь из нас.
Я посмотрел ему прямо в глаза и вновь отчетливо увидел, как он падает на колени, изрыгая поток цветов и крови.
- О чем поговорить?
Салливан коротко и невесело рассмеялся:
- Например, про мой любимый рецепт запеканки. Или про то, чего боится твой сосед по комнате. Или про то, почему ты сейчас так погано выглядишь. Как тебе темы?
Я видел в его зрачках, как он умирает, и ждал, когда же он отведет взгляд. Не дождался.
- Я давно ищу хороший рецепт лазаньи. Она ведь считается запеканкой, да?
Его губы искривило подобие печальной улыбки.
- Тебе пора на следующий урок, Джеймс. Если что, ты знаешь, где меня найти.
Я взглянул на широкое железное кольцо у него на пальце и вновь поднял глаза:
- Мистер Салливан, кем вы были до того, как стали учителем английского?
Он кивнул, медленно втягивая и выпуская нижнюю губу:
- Хороший вопрос, Джеймс. Отличный.
Но отвечать не стал, а я не стал спрашивать снова.
от: ди
кому: джеймсу
текст сообщении:
все судят о т по музыке кот ты слушаешь. моя соседка ин-
рид побит моцарта. она скучает по дому но не может го-
ворить об атом со мной потому что я слушаю народную
ирландскую музыку и мы говорим на разных языках.
отправить сообщение? да/нет
нет
сообщение не отправлено.
сохранить сообщение? да/нет
да
сообщение будет храниться 30 дней.
Джеймс
Обычно я практиковался на удачно расположенном за школой холме. Удачность расположения выражалась в том, что учебные корпуса и общежития были достаточно далеко, чтобы не все в школе слышали, какой именно рил я в данный момент играю, но достаточно близко, чтобы в случае дождя или нападения бешеных барсуков я успел бы, не пострадав, добежать до укрытия.
Выдался великолепный осенний день, как на картинке, что любят печатать на глянцевой бумаге и вешать на стенах в маленьких компаниях, а с моего места казалось, что красоты еще больше, словно я смотрел в увеличительное зеркало. Быстрые легкие облака, запах костров в ветре и высокое ярко-синее небо, будто заключившее холм в огромный лазурный пузырь.
Я чувствовал себя так, словно могу находиться в любой точке мира или даже Вселенной; мой холм казался мне отдельной планетой.
Игра на волынке требует множества умений. Это в равной степени музыка, физическая нагрузка, решение головоломок и тренировка памяти. И еще исследования в теории чисел. Три бурдона - басовый и два тенора. Один чантер - мелодическая трубка, в ней восемь отверстий, одна трость, состоящая из двух язычков, которые вибрируют и создают тон. Один мешок, одна духовая трубка, чтобы его накачивать, и бесконечное число шуточек со словом «надувная». Я достал волынку из футляра и прижал трость, чтобы подстроить тон, прежде чем вставить чантер в мешок и забросить его на плечо.
Я некоторое время настраивался и успел сыграть несколько маршей для разминки, когда начала собираться моя обычная публика. Эрик устроился поодаль с какой-то мучительно толстой книгой на иностранном языке, которую он читает для работы над магистерской диссертацией. Меган - с романом в руках. Еще двое незнакомых студентов уселись спиной ко мне на безопасном расстоянии и принялись за домашние задания. Пол, неизменно присутствующий из солидарности. И Салливан. Вот это новость. Он вскарабкался на холм, размахивая длинными конечностями, как богомол, мгновение разглядывал надпись на моей футболке («Голоса утверждают, что вам нельзя доверять»), а затем поднял глаза на меня.
Я выпустил изо рта духовую трубку.
Ветер растрепал волосы Салливана, и он вполне сошел бы за одного из студентов. Тот директор, ради которого его бросила жена, должно быть, чертовски красивый или чертовски богатый.
- Я тебя смущаю?
Если он хотел спросить, не странно ли мне, что он присоединился к благодарной публике на холме, то ответ, конечно, был «да». Вслух я сказал:
- Обидное предположение.
- Правда? - Салливан одним ловким движением уселся по-турецки. - Я просто не хочу мешать твоим занятиям.
- А вот это уже - чистое вранье. Я совершенно уверен, что вы здесь именно для того, чтобы помешать, - сказал я, и Салливан улыбнулся в ответ. - Так что признавайтесь, это что - рекогносцировка?
Салливан демонстративно поерзал на траве, устраиваясь поудобнее, вытащил маленький магнитофон и поставил его на землю между нами:
