на съедение… – Он с деланым сожалением, глядя на расписную красотку, поцокал языком. – Я уж не говорю о той красоте, которую привелось нашему летчику увидеть, – хихикнул он. – Когда еще приведется…
– Смейся, паяц, – толкнула его в плечо Сабурова. – Я, можно сказать, на все иду ради успеха дела…
– Никто же и не сомневается, – уверил ее Виталий, – мы с Николаем преклоняемся, чтим и боготворим. Только вот снимок бы на память….
– Шуты гороховые, – сурово заключила Катя. – Все, хватит, пора и честь знать. Заводи машину, приятель.
Ливиец скрипнул зубами и мысленно проклял всю троицу, понимая, что события начинают приобретать все более печальное направление – чем дальше, тем больше. Но в такой компании отказы не принимались.
Мощный винт, набирая обороты, гнал рябь по изумрудной поверхности моря. Машина оторвалась от воды и поднималась в воздух. Заложив вираж, аппарат, набрав высоту, стал удаляться в противоположном от берега направлении.
26
– Какого черта вы мне тут вкручиваете про яхту! – уже не сдерживаясь, орал замминистра.
– Когда рванет, вы убедитесь в том, что мои слова – правда. – Пятаков выглядел куда более спокойным. – Либо мы с вами договариваемся, либо никакой сделки не будет.
Ливиец издал звук, напоминающий рычание тигра. Больше всего ему сейчас хотелось раскроить голову этому Пятакову, и если бы не связанные – в переносном, конечно же, смысле – руки, он ни минуты бы не медлил. Но в том-то и дело, что вот так просто проблему не решить. И где гарантия, что Пятаков, вернее, его людишки не поставили-таки мину, несмотря на тотальный контроль?
– Дайте бумаги!
– Доставьте сначала меня на берег.
– Послушайте, Пятаков, вы понимаете, что целиком в моей власти?
– Как и то, что оружия вам не видать, если вы не образумитесь.
Изматывающие переговоры находились в критической стадии, более того – зашли в самый настоящий тупик. На палубе же ситуация обстояла более разнообразно – к «Киренаике» приближался штатный вертолет.
– Предупреждаю еще раз, обойдемся без глупостей и резких движений, – говорил Саблин мрачному ливийцу, управлявшему вертолетом. – В случае чего и пикнуть не успеешь, как я тебя ликвидирую. Нет, я тебе голову сносить не буду, а просто перережу горло. Вот этим самым ножиком.
В поле видимости пилота на несколько мгновений появилось острое как бритва лезвие. Да и вообще, о чем можно было говорить, если за спиной сидела еще парочка отморозков, готовых на все?
– Да вы поймите, у вас нет никаких шансов, – произнес пилот, вытирая мокрый от пота лоб, – вас расстреляют, как только вы окажетесь на корабле.
То, что ликвидируют его нежданных попутчиков, пилота, понятно, нисколько не заботило. Главный вопрос был по поводу собственной судьбы. А она в любом случае представлялась в крайне печальном свете.
– Ты о нас не беспокойся, – похлопал его по плечу Зиганиди, – уж как-нибудь разберемся. Твоя главная задача – нас на яхту доставить. А там видно будет.
Однако вопрос дальнейших действий, несмотря на браваду, мучил всех. Ситуация складывалась так, что дальнейшее выглядело почти сплошной импровизацией, где приходилось полагаться лишь на собственное умение, опыт да еще неожиданность появления.
Впереди показалась яхта. Шикарное судно словно застыло посреди моря, выглядя издалека так живописно, а главное – мирно. Если не знать, то и мыслей по поводу змеиного гнезда не возникнет. Напряжение у всех достигло предела. Штатный вертолет, садившийся на предназначенную для него же площадку, конечно, давал шансы на то, что в самом начале на него глянут мельком. Боцман окинул взглядом всех. На лбу ливийца выступили крупные капли пота. Можно было дать голову на отсечение, что в жизни пилота это было наиболее волнующим событием. Сидевшие позади Сабурова и Зиганиди превратились в замершие от волнения соляные столбы, сжимавшие в руках автоматы. Виталий понимал, что и сам он сейчас – сгусток энергии и адреналина.
«Так, на палубе поблизости трое… нет, четверо. Вот эти двое смотрят на вертолет… переговариваются, смотрят… опустили головы. Так. Хорошо, машина уже садится на площадку… снова смотрят…»
Вертолет был небольшим, и почти вся кабина просматривалась снаружи, так что спрятаться было особо некуда. Поэтому Саблин с замиранием сердца следил за тем, что происходит внизу. Сейчас вертолет представлял собой настолько легкую мишень, что… И вот, когда машина коснулась шасси покрытия вертолетной площадки, на лицах двух ливийцев, как назло стоявших так близко, Саблин увидел то, чего больше всего опасался. Почти одновременно выражение физиономий начало меняться. Из обычного, будничного становилось непонимающим, затем изумленным. И вот, словно в замедленном кино, один из них, поворачиваясь, заорал:
– Тревога!
– Твою мать! – проревел Николай, вскидывая ствол автомата.
Дальнейшее начало происходить чрезвычайно быстро, сменив темп и ритм. Первым из экипажа вертолета попытался сделать ноги пилот. Этот малый неожиданно резво дернулся, пробуя выскочить из кабины. Правда, неслабый удар в ухо остудил его намерения. Стоявший ближе всех к вертолету ливиец сорвал с плеча автомат, явно намереваясь полоснуть по вертолету очередью.
– Стоять! – крикнул Виталий. – Иначе мы убьем пилота!
На некоторое время это возымело действие. Ливиец в замешательстве оглянулся на своих коллег, но, как выяснилось, в отличие от него, те миндальничать не собирались. Саблин верно истолковал исказившиеся лица и движение стволов. Рванув на себя пилота, он прикрылся им – и правильно сделал. Жалеть своего товарища ливийцы не стали. Очередь, пришедшаяся по вертолетчику, сотрясла его тело, а смерть стала в некотором роде спасением для боевых пловцов. Этих нескольких секунд им хватило, чтобы бросить гранату и выскочить из вертолета, ставшего настоящей ловушкой.
Только вот Сабурова оказалась по одну сторону надстройки, а мужская часть группы – по другую. А дать воссоединиться группе ливийцы не собирались. Как быстро стало ясно, команда для боя подготовлена хорошо, и бой стал отчаянным с первых же минут. Видимо, раскаиваясь до слез, что так преступно дали гостям уйти живыми из вертолета, хозяева сосредоточили на них огонь автоматического оружия по максимуму. Воздух буквально кипел от пуль. Они то свистели, то со звоном шлепали в дерево и металл, беспощадно уродуя чудо-яхту. Да и для боевых пловцов это была работа. Пускай и напряженная, пускай и «адреналиновая», а все же работа, в которой они являлись профессионалами. Любители в таких ситуациях целенаправленно не оказываются.
Пока что оба боевых пловца неплохо сдерживали противника. Коля Зиганиди, укрывшись, время от времени выпускал по противнику скупую очередь. Ливийцы не дремали, подтверждением чему стал рой пуль, влепившихся в нескольких сантиметрах от головы Саблина. Пришлось менять диспозицию, перекатившись в сторону от места, ставшего небезопасным. На некоторое время коллеги оказались опять рядом.
– Нам бы еще человечка три – размолотили бы это гнездо осиное под орех! – высказал мнение Николай. – Как пить дать.
– Ну да, – в тон ему отозвался Боцман. – Или танк.
– А вообще, патронов бы побольше, и все было бы нормально.
Как бы иллюстрируя сказанное, Николай перевел рычажок стрельбы на одиночный огонь – расходовать боеприпасы не стоило. В следующую минуту возможность проявить умение представилась. Неосторожно высунувшийся ливиец остался жив, но пуля вошла в его руку, что вызвало нешуточный рев и мгновенное исчезновение за надстройкой. Зато огонь его товарищей враз погустел.
Осматриваясь вокруг, Зиганиди вдруг ухмыльнулся – некая идея, пришедшая ему в голову, показалась настолько интересной, что он от восторга прикусил губу. Несколько секунд ушло на прикидку и расчеты, а затем Коля поделился мыслью с напарником.
