на голову одного человека!
– Ничего, – зловеще пообещал Саблин, – это только цветочки.
– Так что, давай, двигай, Виталик, а я тебя здесь подожду, – откинулся на спинку лавочки Нагибин, «принимая пост».
Боцман направился к входу на почту. Войдя в помещение, он осмотрелся. За стеклянными перегородками располагались работники почты, а в зале присутствовало всего человек шесть, не больше. Несколько женщин лет сорока, девчушка школьного возраста с такой же подружкой и мужчина пенсионного возраста. Кондиционер разгонял прохладный воздух. Виталий двинулся к окошку.
– Добрый день, – поздоровался он, заглядывая в окошко, за которым сидела девушка с бэйджиком.
– Здравствуйте, – приветливо отозвалась глазастая смуглянка, – что желаете?
– Да вот хочу бандерольку получить, – назвал Саблин немудреную причину своего появления.
Он просунул в окошко квитанцию, решавшую так много здесь и сейчас. Служащая взяла в руки бумажку, которая за время испытаний приобрела совсем уж непрезентабельный вид. Девушка покрутила ее в руках, глядя то на нее, то на Саблина: помятая, побывавшая в воде, квитанция выглядела сомнительно.
– Вы ее что, в море полоскали? – улыбнулась служащая почты.
– Вы почти угадали, – кивнул Саблин, вступая в игру и изображая на физиономии виноватую мину. – Сумку замочил, когда на экскурсию отправлялся.
Но документ есть документ, тем более что квитанция пострадала не до степени полной непригодности.
– Минуточку… подождите, пожалуйста, – девушка встала с места и отправилась за дверь.
– Вас я готов ждать хоть вечность, – не удержался от комплимента Саблин.
Впрочем, действительно – ради такой бандероли можно было пойти на что угодно. И ведь шли…
Ожидая, Виталий выбивал по стеклу какой-то марш. Почему-то на память ему пришло детство, когда на почте в маленьком городке работала его тетка, и он так любил приходить к ней на работу. Тогда для него, пятилетнего пацана, почтовая реальность казалась экзотикой. Конверты, с которых он отклеивал марки, посылки, припечатанные горячим сургучом, весы, где взвешивался он сам…
– Вот, пожалуйста, – отвлекла его от воспоминаний смуглянка, – ваша бандероль. Получите и распишитесь.
– Это мы с удовольствием, – просиял радостной улыбкой Саблин, – завсегда и с нашей охотой.
Поставив какую-то замысловатую закорючку в подсунутом ему бланке, он получил на руки нетяжелую бандероль, завернутую в плотную желтоватую бумагу.
– Благодарю вас.
– Пожалуйста, – с дежурной улыбкой ответила девушка.
Крепко держа драгоценный сверток, Саблин уступил место перед окошком очередному клиенту и подался на улицу. Там все было так, как и раньше. Ничего подозрительного не наблюдалось, а в сквере все в той же небрежной позе скучал контр-адмирал.
– Вот, Федор Ильич, – продемонстрировал свой улов Боцман, – страшно подумать – а если не то?
– А вот мы сейчас это и увидим…
Под мощными лапами Нагибина бандероль была быстро распотрошена, и перед компаньонами предстал шедевр местного художника. При всей «далекости» обоих от искусства сие творение вызывало лишь улыбку.
– Да, Пятаков знает толк в картинах, – не удержался, чтобы не съязвить, Боцман. – Ну просто Тициан.
– Ладно, знаток ты наш, смотри в корень, – сказал Нагибин, извлекая документы в прозрачном пластике, – вот то, за чем мы гонялись. Вот то, ради чего рисковали жизнями, а Леша Логвинец расстался со своей.
Боцман смотрел на бумажки, и в его душе пронеслась мысль – а стоила ли смерть Леши и все остальное этих бумажек?
– Стоило, Виталик. Не сомневайся, – сказал Нагибин.
Саблин удивленно вскинул на него глаза, вдруг осознав, что свои сомнения невольно высказал вслух. Контр-адмирал извлек документы и бегло просмотрел их. Да, это они – сомнений не оставалось. Теперь по ним можно будет получить то самое оружие, за которым охотятся ливийцы.
– Значит, кораблик именуется «Глория», – бормотал Нагибин, разглядывая документы. – Ну что же, остается наведаться в порт и определить, где же он там отдыхает…
– Так нечего и голову ломать, – отозвался Саблин, – я и отсюда вижу. Вон она, «Глория».
Нагибин вскинул голову и всмотрелся по направлению вытянутой руки. На лице Боцмана играло выражение волка, после долгих и мучительных поисков напавшего, наконец, на след дичи.
39
Дневной ритм Занзибар-тауна сменялся вечерним. Суета буднего дня уходила на задний план – до завтра. После жаркого дня море приносило свежесть и легкую прохладу, что способствовало «второй волне» туристов, да и местных, заполонивших прибрежные улицы. Приморские, портовые города в этом смысле похожи друг на друга – вечером часть, прилегающая к морю-океану, превращается в сплошной променад, когда народ отдыхает, прогуливается, заполняет кафешки и рестораны.
Солнце опускалось к горизонту, а жизнь вечернего города сегодня дополняло событие, к которому местные власти отнеслись со всей серьезностью. В порту встречали знаменитого путешественника- международника Мефодия Платонова. Этот человек, ставший поистине живой легендой, прибыл и сюда – в Занзибар-таун.
Порт сегодня поистине преобразился. На это имелись все основания. Торжественная встреча, в которой были задействованы местные и международные средства массовой информации, показывала, что, несмотря на «пошаливание» пиратов в последнее время, Занзибар нисколько не теряет свою притягательность для всего мира. Пышная и торжественная встреча должна была продемонстрировать – жизнь идет своим чередом, и многочисленные слухи о том, что, дескать, лучше сейчас воздержаться от посещения острова, глупы и ошибочны.
Да и вообще – с помощью этого события Занзибар в очередной раз мог прорекламировать себя как один из центров туризма здешнего региона. Такой человек, как Платонов, неизвестно куда не поплывет. И так далее, и тому подобное…
С раннего утра в порту кипела работа. Обычно на чистоту и порядок здесь обращалось куда меньше внимания, но сегодня все было иначе. Десятки человек убирали, подметали, мыли и скоблили территорию, должную предстать в самом выгодном свете под камерами журналистов. Городской голова лично провел проверку выполненной работы и, как говорили, остался доволен. Чисто выметенные дорожки, разноцветные гирлянды, флажки и прочее создавали вид праздника, который, собственно, уже начался.
Встречавшие путешественника являли собой живописное и пестрое зрелище. Важностью выделялись местные чиновники во главе с мэром – представительным мужчиной лет пятидесяти, одетым в белоснежный костюм. От журналистов и вспышек фотоаппаратов просто рябило в глазах. Большую часть зевак, естественно, составляли местные жители и туристы. Фото рядом со знаменитым путешественником – отличное дополнение к воспоминаниям об отдыхе на Занзибаре!
Появившуюся яхту «Помор», сопровождаемую двумя полицейскими катерами, успевшие истомиться люди встретили оживленным гулом. Ну, а когда из пришвартовавшегося судна на берег сошел Мефодий, восторгу не было предела. Защелкали фотоаппараты, нацелили свои объективы видеокамеры – на человека, олицетворявшего мужество и отвагу. Человека, сумевшего бросить вызов стихиям и назло им в одиночку бороздившего моря и океаны.
Как всегда, понимая, что, ко всему прочему, он олицетворяет и Россию, Мефодий приоделся и выглядел отлично – настоящий морской волк. На его мужественном, обветренном всеми ветрами, загорелом лице выделялись глаза – прищуренные и глядевшие внимательно, цепко.
Сдержанно улыбаясь, чуть косолапой походкой он двинулся к встречавшим его людям. Первыми к нему ринулась пара детишек, по-видимому, изображавших главных хозяев Занзибара. Одетые в пестрые одеяния, они поднесли Платонову какой-то тюрбан. Будучи человеком бывалым, Платонов немедля напялил убор на голову, вызвав гул одобрения и усиленное щелкание фотоаппаратов. На передний план выдвинулся мэр. На его властном лице сейчас царило выражение радушия и гостеприимства. Рядом с ним стоял низкорослый
