разлагаться… Я попятилась. Развернулась и, поминутно озираясь, засеменила к деревьям.
Только усевшись на густой мох и прислонившись к молоденькой елочке, до меня дошло: плачь не плачь, а подфартило. Все погибли. До единого. Верка из «Бригады», Виталька, журналюги, Морозов с охраной и со всей своей протоплазмой в погонах, при должностях и регалиях… Только ты и осталась, недобитая, никому не нужная… Закурить бы сейчас. Почему я бросила курить? Что за сдвиги на старости лет?
Очень долго я сидела, горевала, радовалась и не могла успокоиться. Стала медленно приходить в себя. Любознательность, бесспорно, вещь необходимейшая, но надо и о себе подумать. Кто еще обо мне подумает? В первую очередь надо сообразить, где отныне протекает действие. Дина Александровна Красилина пять лет работает на секретнейшую военизированную организацию, и невозможно поверить, что эти долгие годы ее ничему не научили. Научили. Правда, в теории и по другим предметам. В ориентировании по звездам и светилу она не академик. Но логические построения сооружать умеет. Городок Томилово, в котором мы пересели на автобусы (ах, как хочется вернуться в городок…), находится в двухстах километрах северо-западнее Братска. Ангару мы пересекли спустя два часа езды – еще километров сто пятьдесят, – то есть в районе впадения в Ангару притока Иркинеева. Затем столько же пилили на север (или на северо- запад?), минус пикник на обочине, в 19 с копейками продолжили выдвижение и к полуночи прибыли на китайскую «зону». Считай, семь часов езды от переправы при неторопливой скорости в 50 км/час – это триста пятьдесят верст. Немало. Если не ошибаюсь, те края называются Заангарским плато – сплошные нетронутые леса, очень удобные для истребления (что в общем-то и делается). Особой цивилизации здесь не развели, единственное относительно крупное поселение – городок Северо-Енисейск с тысячей жителей, отгороженный от большого мира и совсем не значимый. Вертолеты, присланные за нами в драматическую ночь восстания рабов, взмыв в небо, взяли курс на запад (пилоты переговаривались между собой: «Идем на запад, мать твою, идем на запад…») – и пребывали в воздухе минут сорок. Еще сто кэмэ. Таким образом, я нахожусь либо на западной оконечности плато, либо в отрогах Енисейского кряжа, тянущегося параллельно Енисею полосой километров в восемьдесят.
Занесло же меня.
Дальнейший процесс раздумий был прерван необычным звуком. Приближался автомобиль. Я машинально глянула на часы – 13.32. Не успев толком сообразить, что же делать – паниковать или узреть в оном перст божий, я поднялась и потащилась на опушку.
Транспортное средство – болотного цвета «УАЗ»-микроавтобус, чихая мотором, переезжал мост. Качество переправы не ахти – он плелся на минимальной скорости. Мост угрожающе вибрировал и раскачивался на тонконогих опорах. Надсадно дребезжа, автомобиль выбрался на этот берег и не спеша попылил по дороге. Метров сто до него – кто там сидит, сколько их, я не видела. Он остановился напротив ротонды, как-то по-человечески чихнул и заглох. Внутри кто-то долго копошился, раскачивал корпус, потом средняя дверь распахнулась, и из автомобиля стали выгружаться люди.
Не понимаю, отчего забилось мое сердце тревожным маршевым боем. Не происходило ничего ужасного – ровным счетом (даже удивительно), но я почувствовала, как по спине потек горячий пот. Стало трудно дышать. Такое ощущение, что из легких выпускают воздух, а новый не накачивают. Чушь какая-то… Стараясь дышать глубже и чаще, я села на корточки и раздвинула ветки.
Из машины выбирались гражданские лица. Первым появился лысый толстяк со здоровенным рюкзаком. Стоял и чуть ли не падал. Он бросил рюкзак на землю, плюхнулся на него верхом и подпер ладонью тройной подбородок. Еще двое, выражаясь по матери (ветерок доносил брань), извлекли баулы, несколько палок, похожих на разобранные удилища, и повалили все это рядом с толстым. Последними спрыгнули две женщины в джинсах и девочка-подросток с длинной косой – она вышла из передней двери. Все прибывшие были не то пьяные, не то обкуренные (разве что не девочка). Их заметно штормило. Бабы хихикали, мужики ругались и отпускали в адрес спутниц скабрезные замечания. Представительниц слабого пола это забавляло, они отвечали тем же, но вели себя более непринужденно. Одна девочка держалась особняком. Она отошла от компании и стала осматриваться.
А я утерла пот со лба. Может, мерещится? Уж больно не вяжутся меж собой две картинки: ночная, с участием зловещих автоматчиков и множеством мертвецов, и дневная – в целом обыденная.
Прибывшие совершали телодвижения. Один из мужиков, пошатываясь, обошел «уазик» и что-то сказал водителю. Видимо, не договорились – отступив на полшага, он в сердцах пнул по колесу, сплюнул, после чего ссутулился и подался обратно.
Шофер начал заводить мотор. С моей позиции он почти не просматривался – размытый силуэт вуалировали прыгающие по стеклу солнечные зайчики. Автомобиль не заводился – чихал и глох. Девочка развернулась, медленно пошла к обрыву. А толстяк поднялся с рюкзака и шаткой походкой потащил свой живот к дому. Взобравшись на крыльцо, забарабанил в дверь. Прошло несколько минут – никто не открыл. Он застучал ногой. Мужики продолжали бурно общаться с «компаньонками» – настроение у женщин понемногу портилось. Драндулет прочихался и неохотно завелся. Машина начала разворачиваться. Мужики что-то крикнули вослед – с пьяной злобой.
Но тут их позвала девочка. Не могла она заметить тело мертвого «ниндзя» – тот лежал в стороне, намного левее. Ее привлекло что-то другое. Честная компания, включая ворчащего под нос жирного, подалась к оврагу. Девочка уже спускалась – над обрывом осталась голова и машущая ручонка. Она натянуто улыбалась.
Машина въехала на мост. Меня опять что-то будто дернуло – я воспарила над зеленью и уставилась на нее. Ничегошеньки не понимаю. Тоска накатила – просто озвереть. Аж горло жгло…
«Уазик» замер посреди переправы, постоял какое-то время, затем медленно, как-то неуверенно тронулся с места. Перекатил на ту сторону и скрылся в лесу. Я заставила себя отступить за дерево, и вовремя – толстяк обернулся, воззрился на лес, на молчаливые сооружения и как-то недоуменно развел руками…
Тоска у виска тянула в бой. Я пыталась осмыслить свои ощущения, но беспричинная злоба не позволяла это сделать. Она рвала мои логические заключения и мешала сосредоточиться. Мне казалось, я упустила из виду что-то важное, не сделала то, что должна была, и мысль об этом меня угнетала. Откуда ни возьмись объявился голод. Возмущенный желудок решил открыто заявить, что две вафельки из малого пакета гуманитарной помощи для здоровой женщины – сущее унижение. Разразился утробными протестами. И опять какой-то демон понес меня на опушку. «Твой темперамент нас погубит! Остановись! Неужели ты не видишь, посмотри внимательно!..» – твердило первое «я» второму. «Ща-ас, очки отпотеют…» – бормотало второе и перехватывало инициативу, беря верх над двигательным и думающим аппаратами. Какая муха меня укусила? Почему явление штатских стало причиной нервозности?.. Как чумная, я вышла из леса и направилась к дому. «Ты должна узнать, что там внутри, – решительно внушало второе «я», – имеешь право. Ты должна покончить со всем этим, получить предельно простой ответ. Не думай о страхе, это твой Юрьев день, сегодня можно…» Понимая, что времени на чесание негусто (новоприбывшие не станут дневать под обрывом), я обошла ротонду с тыла, изучила обстановку и стала искать камень. Таковой нашелся неподалеку от приземистого барака с железными вратами. Самый подходящий – в меру увесистый, удобный в метании. После этого я пропустила лямку сумки через плечо и под мышкой, и отправилась в гору, на поиски оптимальной точки для десантирования на крышу. Нет ничего невозможного – барак вплотную подступал к скале и как бы служил ее продолжением. Проблема состояла лишь в ловкости прыжка с уступа скалы на двускатную крышу. Всего два метра. Но я отказалась от головокружительных па, возможно, с двояким финалом, сползла вниз, держась за уступ, разжала руки и, пролетев сантиметров тридцать, попала точно в цель. На четвереньках перебежала крышу. Второй этаж ротонды мерцал прямо надо мной, метрах в полутора. Бревна (очевидно, в порядке эстетики) клали лесенкой – одно над другим со смещением. Обладая не бог весть какой ловкостью, можно добраться до выступа, опоясывающего этаж. Более элементарный способ: подняться по боковой наружной лестнице и проделать ту же процедуру без лишних движений, я в страхе отвергла – слишком заметное вторжение. Любой подходящий с юга обнаружит разбитое окно. А для того, чтобы найти его с тыла, нужно намеренно обойти дом, а это сделает не каждый. Я вынула из сумки камень и, размахнувшись, бросила.
Булыжник с треском продырявил стекло. Посыпались осколки. В нижней части проема образовалась рваная дыра размером с голову. Не думаю, что звон осколков кто-то услышал – слишком далек обрыв. Но на всякий случай я присела и стала слушать. Опять какая-то щебетунья устроила в лесу переполох, скандально выводя одну и ту же трель. Я ее что, разбудила?
