– А это не твое дело, Саша… – Последовал вздох и заунывный скрип пружин. – Любовь – это когда ни о чем не надо жалеть. Читаешь классику? Так и быть, скажу тебе откровенно – старому эстету, как воздух, нужно лицезреть прекрасное – каждый божий день. Доживешь вот до моих лет… Слушай, Саша, а ты здесь живешь?
– Нечасто, Георгий Михайлович. Это бывшая база отдыха Бахарева из «Росгаза». Он сюда девок возил. Ее конфисковали лет пять назад, и с тех пор, знаете, как-то не удосужились вернуть или там извиниться. Да они и не в претензии. Молчат, уроды.
– Попробовали бы заикнуться. В их положении только сидеть и не возбухать. Слушай, Саша, а в этой конуре найдется выпить?
– Сообразим, Георгий Михайлович.
Возникла пауза. Скрипнула дверца серванта. Снова послышалось кряхтение – старикан выбирался из кресла. Я сделала попытку вытянуть затекшую ногу – ничего не получилось, она куда-то уперлась и осталась в прежнем положении. И надолго меня хватит в этом детском гробике?
– Эльба нервничает, – задумчиво вымолвил старик. К окну, наверное, подошел. Издалека действительно доносился собачий лай, перемежаемый скулежом. – С ней часто такое случается?
– Не обращайте внимания, это туристы-алкоголики. Они ее раззадорили… Прошу, Георгий Михайлович.
– Спасибо, Саша… М-да, дорогой мой, это не райский напиток. Впрочем, будем снисходительны к нашим виноделам… Знаете этих людей?
– Впервые вижу, Георгий Михайлович. Но вроде бы натуральные туристы. Пьяные в дым – лыка не вяжут. Ехали на одну базу, попали на другую. Выясним. Да вы не волнуйтесь, их повязали всем колхозом. Из Столбового компанию привез какой-то парень – не то снабженец, не то телохранитель. Вез на базу отдыха – я, кажется, подозреваю, на какую. Она здесь, в распадке, километров тридцать пять на север – «Орлиная сопка» называется. Парень не знал дорогу – куда пьяные диктовали, туда и рулил, в Услачах свернул не туда – вот вам и конфуз. Но за парня не извольте беспокоиться, его возьмут в Услачах. Разберемся, что за фрукт.
– Но как такое могло случиться? У вас же посты на дорогах.
– Недоглядели, Георгий Михайлович. Трудно сказать, кто виноват в большей степени – мы или случай. Ночью было ЧП – вы знаете. «Вепрь» распорядился: снять посты с наружного наблюдения и бросить на одиннадцатый объект – могла быть провокация. А ваша дачка, мол, – куда она денется? Его слова. А и правда, Георгий Михайлович, куда она делась?
– У вас лаборатория, – буркнул старик, – а по лесу бродят посторонние.
– К ней не подобраться.
– Тогда какого черта вы утыкали лес своими людьми, раз не подобраться?
– Основы безопасности. Я следую инструкциям. А все вопросы – к «Вепрю».
Старик хмыкнул. Откуда мне знаком этот голос?.. Я пыталась поменять местами ноги. Получалось скверно. Теперь я лежала к говорящим задницей и испытывала несравнимые с прежними мучения. Крепежный болт, ввернутый снизу, вонзился в плечо и принялся высверливать во мне рваное отверстие.
– Погляжу, не все у вас ладно, Саша. Да, граммулечку… Спасибо. Рассказывайте, что произошло?
Звякнуло стекло.
– Мы навели справки. На лесоповалах у Каргамашских болот – это вотчина Чуньяня – ночью вспыхнул бунт.
– Бессмысленный и беспощадный, – пробормотал старик.
– Не совсем, Георгий Михайлович. Смысл у них был. Эти люди навербованы в южных провинциях – вы знаете, там нищета тотальная. Агенты обещали златые горы, достойные заработки, жилье. А на поверку вышло – концлагерь. Хуже Треблинки, ей-богу. Немцы хоть убивали, а Чуньянь умный – он зря не убьет. Он выдавит из человека все соки, а там, глядишь, и сам загнется.
– Статья 245. Жестокое обращение с животными, – пробурчал старик.
– Блестящая шутка, Георгий Михайлович, – одобрил молодой. – Как мы выяснили, в инспекцию отправилась делегация из Иркутска по линии Общества русско-китайской дружбы – представляете, оказывается, есть такая дружба… С ними были двое наших. Готовили встречу с Чуньянем по вопросам поставки сырья…
– Они не пострадали? – выпалил старик.
– Их укрыли в лагере – в подвале адмцентра, а с прибытием спецкоманды из Антоновки увезли в Томилово.
– Продолжайте.
– Как водится, в подобных заведениях есть и парадная вывеска. Кое-где трудятся вольнонаемные, живут в приличных бараках, разводят цветочки, поросят, на въезде старина Цзянь во все ворота…
– Я знаю, – перебил старик.
– По приличным заведениям их и прокатили. Зэки наивно верили, что их тоже не обойдут стороной. Обошли. Ночью начался бунт. Погибло много людей – начальник лагеря, охрана. Из Столбового за делегацией отправили вертолеты. По-видимому, людей хотели высадить в «Ущелье Дракона» – на турбазе, но пилоты, не знакомые с этой местностью, приняли огни на постах за огни базы, ну и снизились. Или горючее у них кончилось. Засекли площадку – сели. «Вепрь» поднял по тревоге взвод «бывалых» – откуда он знал про этот бардак? – нас никто не предупреждал… Кто-то из придурков дернулся, а «бывалые» народ непосредственный – открыли огонь… Ну и, сами понимаете… Картинки с выставки.
– Порезвились, – неодобрительно хмыкнул старик. – Драть вас некому. Где тела?
– Тела… в специально отведенном помещении. До дальнейших указаний.
– Вертушки?
– В лесу, Георгий Михайлович. Замаскированы.
– Хорошо. Выясните по спискам, кто был в делегации, кто погиб или потерялся на лесоповале, и пересчитайте трупы. Не в игрушки играем.
– Я понимаю, Георгий Михайлович.
– Вашу делегацию уже обыскались. Пропала, понимаешь, ночью, а уже три пополудни, и никаких следов. Детектив какой-то.
– Пусть ищут. Не найдут.
– А вот этого не надо, Саша. Не пугайте меня. Загрузите тела в вертолеты и сбросьте в ущелье поглубже. И подальше. Полагаю, потерю пары пилотов-неумех вы перетерпите?
– Мы постараемся, Георгий Михайлович, – в голосе молодого слышалась усмешка. – Как прикажете. Не хотите помыться с дороги?
Я опять похолодела. Лучше не ходить им в ванную. Ей-богу, лучше не ходить.
– Успеется, Саша. Плесни-ка на палец. И сам выпей.
Настала тишина. Старик поперхнулся и закашлялся.
– Ну и гадость… Тьфу… А что это вы тут читаете? О, мой бог…
Старик наконец добрался до «Хастлера».
– Саша, мальчик мой… – сквозь толщу дивана продрался скрипящий смешок. – Я, конечно, сочувствую вашему одиночеству, но это же мерзко… Это же не эротика, а все тайны наружу, ну, право слово…
– Охрана, Георгий Михайлович, – голос молодого оставался невозмутим. – Есть у них такая привилегия – просвещаться в свободное от службы время. Извините, это и вправду мерзость. – Над моей головой раздался шлепок – молодой бросил журнал на диван. Я на всякий случай втянула голову в плечи. Болт вонзился еще глубже, продрав до самого миокарда.
– Кстати, чем тут у вас пахнет? – старик подозрительно зашмыгал носом. – Вы не чувствуете?
«Репеллентом», – тоскливо подумала я. По счастью, молодой не страдал восприимчивостью к запахам.
– Простите, Георгий Михайлович, я не чувствую. У меня полипы. Вы собираетесь посетить лабораторию? Все готово, врата открыты. Можем спускаться.
– Повременим, Саша. Должен подъехать еще один человек. Мы не можем его проигнорировать, поскольку это дама.
