Алиса подозрительно осмотрела каждого из нас. Сущая клиника. Мы таращились на нее, отвесив челюсти. Она сглотнула и вроде бы съежилась.
– Эй, а вы чего?..
– Где пропадает твой дядечка? – спросили мы как-то удивительно слаженно.
– В «Б-бастионе»… – прошептала Алиса. – Эт-то охранное агентство в подчинении д-де-партамента геологии и разведки… Д-дядя Петя там большой и т-таинственный начальник. А вы чего?
Клацнули челюсти, возвращаясь на места.
– М-да, – сказал Туманов, – бывает и хуже. С тобой, Алиса, только головняк наживать. Итак, на чем мы остановились?
– В Москву не хочу, в детдом не хочу, – напомнила Алиса, – хочу с вами.
– А давай сдадим ее в агентство «Мэри Поппинс» в Энске, пусть одомашнят, – предложил Туманов, – а то какая-то она у нас дикорастущая.
– Есть одна идея, – решилась я. – Даже не идея, а так, наметочка. Это к вопросу о том, хотим ли мы уехать за границу.
– Очень хорошо и актуально, – кивнул Туманов. – Мы хотим, а потому с нетерпением тебя слушаем. Но только порациональнее, пожалуйста.
– «Контора» в мае разрабатывала нескольких неблагонадежных типов из миссий ООН. Один из Белогорска – под Благовещенском, другой из Тайшета, третий… как раз с Узловой станции Лесосибирска – в Киржевках. Но в июне навалились китайские проблемы, и разработки временно остановили… Я даже не помню фамилию этого типа…
– Стоп, – перебил меня Туманов. – Извини, Чесноков зовет.
Угрюмый дядька за рулем «КамАЗа» ехал в гордом одиночестве. Рейс не такой уж длинный – из Северо-Енисейска в Лесосибирск, триста верст. С напарником накладно. В Лесосибирске, на мешках с гуманитарной мукой от ЗАО «Эдельвейс» уже сидит снабженец и ждет. Грузятся, разворачиваются, и домой. Все бумаги в порядке – Чесноков проверил. Дядька, конечно, не горел энтузиазмом, но чем-то его Чесноков зацепил (а мент любого зацепит). И пассажиров тот принял безропотно, молча показал на сиденье рядом с собой и на предназначенное для отдыха – сзади, мол, прошу к шалашу, попутчики…
Прощание с Чесноковым вылилось в трогательную, а главное, дорогостоящую процедуру. Хотя какие, в общем-то говоря, проблемы? – легко пришли, легко ушли…
– Родственничек, что ли, ваш? – пренебрежительно кивнул водила на обочину с оставшимся Чесноковым. Медленно тронул свою громаду.
– Брат родной, – подтвердил Туманов, – старый и мудрый. Да ты не робей, дядя, мы тебе заплатим за неудобства.
Путешествие было нудным и относительно безопасным. Раза три у крупных поселений машину тормозила ВАИ. Небритые прапорщики разочарованно озирали пустую будку и, как правило, махали: проезжай, голытьба. Документы проверяли лишь однажды – у Туманова. Безусый шмакодявка в погонах ефрейтора дважды открывал и закрывал удостоверение, сводил в кучку брови и изображал из себя взрослого. Но докапываться не стал, главное, сделал мину, показал, кто в этой стране за главного, а выеживаться – лень. Потом увидел Алису на закорках и разулыбался, испортил себе весь имидж. Поулыбался, помигал, послал поцелуй, отдал честь и бодрячком отбыл в «расположение части».
За Верхояром Алиса уснула. Избитая грунтовка перешла в щебеночное покрытие, и машина побежала резвее. Шофер включил приемник.
Уложив Алису поудобнее, Туманов перебрался ко мне поближе. Мы зашептались.
– У этой публики, – сказала я, – всегда есть бланки загранпаспортов, заначенные на черный день. Печати, визы ООН, разрешение Департамента эмиграции. Весь перечень необходимых документов. Они воры, Туманов! Умные и опытные воры. И непременно должны иметь в виду пути отхода, потому что понимают – их деятельность конечна.
– Любопытно, – признал Туманов. – Я знаю в Энске одного грека – он мастер фальшивой печати. Если ему предоставить образцы, он тебе такую бумагу замастрячит – закачаешься. А что за тип-то?
– Миссия ООН, распределяющая гуманитарную помощь. Такая контора существует в каждом более- менее значимом городе. Причем воруют все. Куда ни ткни – сплошное ворье, нет незамаранных. Где пирог, там и дележка. Но кто-то тащит больше, кто-то меньше – из того и исходят правоохранительные органы. Как же его фамилия?.. Он крупный чиновник, ведающий поставками из Китая… Вот балда ивановна, не помню. В Белогорске – Мануйлов, в Тайшете – Литвин, в Лесосибирске… м-м… Знаешь, какая-то немецкая фамилия – не то Эрих, не то Эрзац…
– Не то Эрос. Ладно, это ерунда, найдем. Чем он отличился, твой Эрзац?
– Поначалу плавал мелковато. Махинации с «цветниной». Китайские игрушки, предназначенные для детских домов и приютов, всплывали на рынке, причем уходили влет, по минимальной цене. Потом стали пропадать «КамАЗы» с тушенкой. В мае целый состав с качественным рисом из Шанхая осел на складах ЗАО «Развитие», а из документов явствовало, что Китай там и близко не лежал, а груз пришел из Лаоса, и не по линии гуманитарной помощи, а по линии частной коммерции, на что есть надлежащие сопроводительные бумаги. Гениальная комбинация. Пока чекисты чесали репы, груз пропал! Убыл в неизвестном направлении вместе с ЗАО и всеми его тружениками. А ведь это не коробок спичек – это состав. Пятьдесят четыре вагона. Кто виноват? Естественно, уши торчат из миссии. А оттуда мог отметиться в этом деле только наш герой. Поскольку лично отвечает за данный сектор. Но опять же никаких доказательств. Не пойман, читай, непорочен. И снимать его нельзя – не нами сажен. Потом пришла ориентировка – дескать, фигурант ваш, получающий четыре «тонны» целковых в месяц, имеет свой счет в одном из банков Лихтенштейна…
– Канули времена таинства вкладов, – кивнул Туманов.
– И что уж совсем интересно, дважды удалось засечь фигуранта в компании китайца, работающего на Цзуншу Цинбаоцзюй – китайскую разведку. А ведь миссия, почитай, на станции. Военные тайны под ногами валяются.
– Это плохо, – Туманов задумчиво почесал щетину.
Я удивилась:
– Почему?
– А потому что такого зубра без внимания не оставят. Если еще не взяли, значит, под колпаком. То есть за ним постоянно следят. А нам это нужно?
Я задумалась. Логика в замечании Туманова, безусловно, была, но слишком уж натянуто выходило, если следовать каждой ее букве. Чиновник миссии ООН ежедневно общается с сотнями людей, разве можно проследить каждого? Да «жамэ»! – как говорят французы. Никогда! Не будем буквоедами. Элементарная осторожность – и почему бы нет?
Я так ему и сказала. Он пожал плечами:
– Не знаю я, Динка. Я что, спорю, что ли? По крайней мере хоть какой-то вариант. Надо же с чего-то начинать…
Станция Узловая кишела людьми и составами. С тех пор как власть формально, а затем фактически перешла под контроль армейских структур (отнюдь не паркетных генералов), дышать стало легче, но камуфляжа на улицах прибыло. Солдаты взяли на себя буквально всё: охрану, сопровождение грузов, патрулирование, милицейские функции, почтовые услуги. (Когда они возьмут на себя экономику, сбудется голубая мечта Троцкого, и такая жизнь начнется…) Узловая и была тем самым средоточием. В Киржевках обрывалась железнодорожная ветка, и грузы в близлежащие пункты – в Белый Яр, Карабулу, Раздолинск – с вагонов перегружались на другие виды транспорта и пыхтели дальше. Что-то увозилось вертолетеми, что-то – автомобилями, что-то плыло по Ангаре. Отсюда осуществлялось снабжение вахтовых поселков, инфраструктур маленьких городков, всевозможных рудников, шахт, карьеров, приисков. Непрерывный конвейер отправки-доставки с промежуточными погрузочно-разгрузочными работами давно стал нормой. Сутками напролет на путях лязгало, суетилось, гудели краны, ревели «матюгальники», менялись уставшие смены, составы… На вопрос, как пройти к миссии ООН, все отвечали по-разному. Одни, например, уверяли, что это совсем рядом, в бывших мастерских локомотивной службы, другие, наоборот, – что это где-то за городом (очень недорого…), третьи кричали, что ближайшая миссия ООН – в Иерусалиме, и шли бы мы на хрен со своими вопросами. После получасовых брожений мы вышли наконец к кирпичному серому зданию в стороне от оживленных перронов и увидели на нем искомую вывеску.
