минуту, а потом нагнулась и поцеловала девочку.
Диана почувствовала, как к горлу подкатил комок. Джейн помедлила еще мгновение, глядя с порога спальни на спящую девочку, а потом начала спускаться по лестнице. Она оставила своего ребенка, и ей нечего было больше делать в этом доме. На прощание она стиснула руку Дианы и медленно побрела к машине за своим мужем. Когда дверь за ними закрылась, Диана продолжала горько плакать и никак не могла остановиться. Она чувствовала вину, и печаль, и сожаление, и… невероятное облегчение оттого, что Хилари осталась с ними. Это было целое море чувств, и, боясь исчезнуть в нем, она судорожно обняла Энди.
— Пошли. — Энди медленно повел жену наверх, обняв за плечи, вздрагивающие от рыданий. Было уже почти два часа ночи, они были ужасно взволнованы событиями последних двух дней, и Энди считал, что им просто повезло, что у Дианы не начались преждевременные роды.
На следующий день он велел жене оставаться в постели и взял на себя все заботы о малышке. Эрик Джонс прилетел лично, чтобы забрать документы. Все было оформлено над лежащим образом. Хилари Диана Дуглас теперь навсегда принадлежит только им.
— Мне не верится, что все кончилось, — тихо сказала Диана после того, как ушел Эрик. Теперь уже никто не МОГ забрать у них девочку. Никто не придет и не скажет, что передумал. Никто не сможет разлучить их.
Глава 19
Близнецы Брэда и Пилар должны были появиться на свет в начале ноября, и в течение последнего месяца она почти совсем не вставала с кровати, поднимаясь только в ванную и туалет. Ей уже до смерти надоело все время лежать И думать о том, что может случиться. Например, один из близнецов запутается в пуповине и задохнется или во время родов один помешает другому.
Брэд почти не отходил от жены, делал вместе с ней дыхательные упражнения, чтобы во время родов Пилар делала это автоматически. Она так растолстела, что была похожа на карикатурное изображение женщины, проглотившей дом. Иногда, разглядывая себя в зеркале, Пилар от души смеялась над своим неузнаваемо изменившимся телом Иногда ей казалось, что уже никогда больше у нее не будет стройной фигуры и плоского живота.
— Это уже достижение, — как-то вечером поддразнил Брэд, помогая ей выбраться из ванны. Она сама не могла делать практически ничего. Не могла искупаться без его помощи, не могла надеть даже тапочки.
Марина заходила к ним так часто, как только могла, и, когда Брэд уходил на работу, в доме почти всегда была Нэнси. Она сочувствовала мачехе и говорила, что не поменялась бы с ней местами ни за что на свете. Как-то раз, придя домой, Нэнси заявила мужу, что, пока все вокруг ходят на приемы, развлекаются и наслаждаются жизнью, бедняжка Пилар лежит целыми днями как живая гора, готовая вот-вот разродиться.
Часто звонила мать, она, казалось, смирилась с мыслью, что Пилар беременна. Она даже несколько раз порывалась прилететь, но дочь не хотела этого.
Пилар жаловалась, что уже шесть месяцев не была у парикмахера, и, когда ей становилось уж совсем невмоготу, Брэд снова и снова напоминал ей, чем увенчаются все ее страдания. Конечно, она и сама это прекрасно знала. Просто для нее это было невыносимо — лежать и ждать, когда начнутся роды.
Оба младенца развивались нормально, и, судя по тому, что один плод выглядел чуть крупнее, доктор во время последнего осмотра предположил, что это скорее всего мальчик В его практике такое случалось. Он также сказал ей, что они пригласят самых опытных специалистов принимать у нее роды. И из-за ее возраста, и из-за того, что она будет рожать двойню, врач хотел, чтобы присутствовал еще один акушер и два педиатра для обоих детей.
— О, это будет похоже на торжественный прием, — проговорил Брэд, пытаясь разрядить обстановку.
Он заметил, как напряглась Пилар, когда доктор заговорил об опытных специалистах и о том, что может произойти, если ей понадобится делать кесарево сечение. Не хотелось думать о подобной операции, но надо было быть готовыми ко всему. И Брэд заметил, что чем меньше дней оставалось до родов, тем больше нервничала Пилар.
Доктор попросил ее соблюдать максимальную осторожность и сразу же звонить ему, если ее будет что- то беспокоить. За неделю до назначенного срока Пилар рано утром почувствовала острую боль внизу живота и сразу поняла, что у нее начались схватки. Когда боль отпустила, она позвонила врачу, и тот посоветовал ей немного походить, чтобы ускорить роды. Сделав это, Пилар была страшно удивлена тем, как сильно ослабла. Ноги у нее тряслись и подгибались. Она страшно расстроилась оттого, что не смогла долго ходить, у нее не хватало сил, она задыхалась и боялась потерять равновесие.
В тот же день после полудня у нее начались регулярные боли, но, когда Брэд предложил поехать в больницу, они прекратились.
— Боже, как я хочу скорее избавиться от этого, — сказала она Брэду.
Но в тот день до вечера ничего так и не произошло, и только после ужина у нее отошли воды. И хотя регулярные схватки еще не начались, доктор все равно попросил, чтобы она приехала в больницу. Он хотел оставить ее там, чтобы можно было наблюдать за ней.
— Чего тут наблюдать, — простонала она, с трудом разместившись на заднем сиденье машины, — ничего же не происходит. Зачем мы туда едем? Это же глупо.
Брэд не стал возражать ей, но он чувствовал значительное облегчение от того, что может наконец передать ее в руки врачам. Он боялся, что у Пилар в любой момент начнутся роды, а у него не было никакого желания стать «повивальной бабкой» при рождении близнецов. Он считал достаточным то, что согласился присутствовать при родах. При мысли об этом ему становилось не по себе, но он знал, что будет нужен жене в трудный момент, и поэтому ответил утвердительно, когда она попросила его об этом.
Как только они появились в приемном покое, врач про вел ее в палату и осмотрел. У Пилар продолжались слабые схватки. Доктор объяснил ей, что те боли, которые она чувствовала утром, были вызваны тем, что шейка матки начала расширяться, и обрадовал пациентку известием, что очень скоро она сможет нянчить своих малышей.
— Пока все в норме, время еще есть, — заверил он их и ушел домой, пообещав приехать, как только его вызовут.
Супруги немного посмотрели телевизор, и ей даже удалось ненадолго задремать, но она вдруг проснулась от странного ощущения. Пилар казалось, что она испытывает сильное давление.
Она позвала Брэда, и он, совершенно растерянный, привел медсестру и попросил жену объяснить все ей.
— Я думаю, что у вас начались роды, миссис Колеман, — улыбнулась медсестра и побежала за доктором, и уже через минуту пришел дежурный врач, чтобы осмотреть ее.
У Пилар вдруг начались сильные схватки. Ей показалось, что ее живот зажали в огромные тиски и сжимали, сжимали, не давая ей даже перевести дыхание, и она думала, что не вынесет этого. Она вцепилась в руку Брэда, хватая ртом воздух, и кто-то, она не видела кто, приподнял ее кровать.
— О господи… это ужасно, — проговорила она тихо, когда боль отпустила.
Волосы у нее слиплись от пота, во рту все пересохло, но это было только начало. Схватки следовали одна за другой, доставляя ей невероятные мучения. Медсестра выбежала из палаты, чтобы позвонить врачу и сообщить, что Пилар Колеман начала рожать.
В палате появились еще двое врачей. Две медсестры крепили провода от монитора на ее животе, который будет показывать сердцебиение плодов и сокращение матки. Пилар казалось, что эти провода легли ей на живот ужасной тяжестью и делают схватки еще более болезненными.
Это было ужасно, она чувствовала себя подопытным кроликом, которого связали, пристегнули и лишили возможности двигаться. В ее жизни происходило такое важное событие, а ей казалось, что ее лишили всяческого участия в нем.
— Брэд… я не могу… не могу… — Она пыталась освободиться, но все эти ремни и ужасная боль не давали ей двигаться. — Брэд, останови их. — Пилар так хотелось, чтобы все ушли и оставили ее в покое, сняли с нее эти дурацкие ремни и провода, которые так мешали ей. Но они уже не могли оставить ее, теперь от них зависело, чтобы роды прошли нормально, и Брэд мог только беспомощно наблюдать за
