– Жаль, что в кабинет не вошли наши друзья – Бретейль и Лаваль. Но будьте уверены, в норвежском вопросе мы не пойдем на авантюру. Я первый настаивал на помощи Финляндии – Франция всегда протягивала руку слабым. А в судьбе Норвегии мы не заинтересованы. Это спор между англичанами и немцами. Пускай Черчилль расхлебывает… Что касается нашей территории, мы гарантированы от сюрпризов. Через Голландию они не смогут пройти – голландцы откроют шлюзы. Испытания прошли блестяще. А бельгийские укрепления мало чем уступают линии Мажино. Конечно, у немцев некоторое преимущество в самолетах и танках. Но этого недостаточно. Генерал Леридо говорит, что для настоящего наступления немцы должны выставить шесть орудий против одного. Значит, их партия проиграна.
– Наше слабое место – тыл, – сказал Меже. – Коммунисты снова подняли голову. Забастовка в Курневе может распространиться. Поглядите, вот их листовки…
– Возмутительно!
– Напрасно не расстреляли депутатов…
– Им создали рекламу. Теперь все цитируют речь Греза на процессе.
– Весь процесс был ошибкой. Я говорил Даладье… Надо было или держать их в тюрьме без суда, или подвести дело под государственную измену.
– Мы связаны законами. (Тесса вздохнул.) Посмотрите приговоры: два-три года тюрьмы. Кого это может остановить? Рейно – тряпка. А Мандель слепо ненавидит Гитлера. Это – опаснейший демагог, он мечтает стать эмиссаром Коммуны. Я рассчитываю на поддержку Серроля. Он социалист, но порядочный человек. Счастье, что ему дали портфель министра юстиции. Он прямо говорит, что московскую язву следует выжечь железом…
Тесса выпил рюмку арманьяка и загрустил: могут расстрелять Дениз… Но быстро совладал с собой, стал снова непримиримым, мужественным. Гости одобрительно шумели. Тесса стоял возле круглого столика: окаменел, держал в руке щипчики для сахара. Ему казалось, что он стоит у государственного кормила.
Потом вниманием овладел Пикар. Он рассказал анекдоты о генерале Горте.
К Тесса подошла Жозефина, тихо спросила:
– Где Люсьен?
Тесса растерялся: впервые кто-то заговорил с ним о сыне. Он ответил, не подумав:
– Пропал.
И сразу понял, что это звучит двусмысленно; поправился:
– Может быть, убит! Бедный Люсьен!..
Его голос дрогнул. Жозефина не выдержала, заплакала. Тесса тоже почувствовал во рту слезы и поспешно вытер пальцем свой птичий нос.
Подошел Монтиньи. Тесса опомнился: нельзя давать волю чувствам! Нужно быть сильным, как Клемансо… Стал рассуждать:
– Гитлер сделал еще одну ошибку: он будет сражаться с моржами. А мы пока что можем жить, работать. Даладье решил демобилизовать полмиллиона крестьян. Нужно пахать, сеять; без хлеба не проживешь. Пускай Дюкан и Фуже кликушествуют… Мы покажем миру, что такое французская выдержка…
Монтиньи кивал головой: правильно! Потом обнял Тесса и загрохотал на всю гостиную:
– Вы хорошо сделали, что купили участок в Пуату. Это пуп Франции, далеко от всех границ. У меня усадьба в Савойе, и, говоря откровенно, я побаиваюсь. Все-таки итальянцы – фантазеры… А вот вы можете спать спокойно – в Пуату никто не придет. Я всегда говорил Бретейлю, что у вас государственный ум…
15
Узнав, что Рейно сел на место Даладье, Меже заявил Гранделю:
– Я должен был сдать к первому мая сто восемьдесят бомбардировщиков. Но положение изменилось… Вы можете сказать министру, что необходимы дополнительные испытания…
Грандель улыбнулся:
– Я вас понимаю… Рейно – авантюрист. Чего доброго, он втянет нас в настоящую войну. Зачем он послал альпийских стрелков в Нарвик? Но я надеюсь, что его скоро свалят. Достаточно одного хорошего поражения. Немцы постараются. Говорят, что его поздравил Дессер. Это превосходная примета: дружба с Дессером не к добру.
Дессер, еще недавно всесильный, стал посмешищем. Им кормились карикатуристы. А Бретейль поучал Жолио:
– Напирайте на Дессера – международный делец, поставщик пушек, плутократ. Естественно, что он за войну до победного конца. Можете его шельмовать, как хотите; Тесса мне обещал, что цензура не будет вмешиваться.
Монтиньи приказал Жолио начать кампанию против Дессера. Толстяк жаловался:
– Можно менять политическое направление, это в порядке вещей. Но Дессер поддерживал меня в самые тяжелые минуты. Вы понимаете, что значит – изменить старому другу? И потом, Дессер – честный человек. Конечно, он не марселец, но он любит Марсель. Я слышал, как он разговаривал с рыбаками в Кассисе… Это настоящий француз! А я должен писать, что он – австрийский еврей и подкуплен американцами.
Дессер занимал прежде слишком высокое место. Как только он зашатался, все решили – падает; повторяли: «бедняга», хотя у Дессера еще были и заводы и акции. Никто не справлялся, как идут его дела. Инженеры «Сэна» говорили: «Вряд ли дотянет до годичного собрания…» Даже старик садовник усомнился в кредитоспособности своего хозяина и попросил жалованье вперед.
Дессер все больше и больше пил, избегал людей, скрывал от Жаннет припадки грудной жабы. Встречаясь с приятелями, шутил: «Позвольте представиться – австрийский плутократ, у которого садовник просит жалованье вперед». Собеседник отворачивался – на Дессера страшно было глядеть: болезнь и неудачи размыли его лицо, оно стало рыхлым, бесформенным.
Жаннет чувствовала к нему острую, почти невыносимую жалость. Это чувство было унизительным для обоих; и не раз она пыталась озлобить себя, говорила ему дерзости, надеялась, что он ответит тем же. Но Дессер вбирал голову в плечи и глядел на нее добрыми, мутными глазами старой собаки. Тогда она его обнимала, повторяла трогательные отвлеченные слова. Он шептал: «Жаннет!» Это было заклинанием, как будто Жаннет могла его спасти. Он знал, что только она привязывает его к жизни, а смерти он боялся еще сильнее прежнего, не боли, но пустоты, – ничего не будет, ни хорошего, ни плохого, и от этого хотелось выть.
Он часто говорил себе, что губит Жаннет; решал порвать с ней, выдерживал несколько недель, потом вдруг будил ее ночью, вбегал растерянный, спрашивал: «Можно?» Она гладила его жесткие седые волосы, а из больших испуганных глаз катились слезы.
Первого мая Дессер столкнулся с Меже. Произошло это в баре «Карлтон».
– Мне говорили, что вы хвораете, – сказал Меже.
– Нет, я себя превосходно чувствую.
– Здоровье – самое важное, особенно в наше время… Вы знаете, какой сегодня день? Первое мая. И никто об этом не думает. А помните, как в прошлом году мы волновались, ждали забастовок, демонстраций? Обыкновенный будничный день. Нет худа без добра. Вы, кажется, со мной не согласны?
Меже так часто называл Дессера «красным», что сам уверовал в созданный им миф. А Дессер равнодушно ответил:
– Спокойно… Пожалуй, чересчур…
На улице его остановила молоденькая цветочница:
– Купите ландыши! Двадцать су. Приносят счастье…
У нее были зубы грызуна, а глаза затравленные. Он взял букетик еще не распустившихся, зеленых ландышей. «Приносят счастье…» Нет, не принесут!.. Улыбка Меже, глаза цветочницы, Жаннет… И выхода нет. Убьют. Кого? Жаннет, его, всех… Он жадно пил коньяк у стойки. Радио хрипело:
