И снова он устоял перед ее сногсшибательным взглядом. Казалось, она читает по его глазам, что происходит у него в голове.
– Вы считаете, я вас использую?
– Немного, Джулия.
– И я не могу просто так потанцевать с понравившимся мужчиной?
– Но можно и совместить эти два приятные занятия, нет?
Она засмеялась, прижалась к Павлу. Этому танцу не было конца. В оригинальном исполнении песня «Дитя во времени» звучит минут двенадцать. Местные музыканты, похоже, решили переплюнуть знаменитую английскую группу. Мыльный тип со щеточкой усов никакой ей не муж, а далекий кузен, причем сестринских чувств к нему Джулия не испытывает и, если честно, терпеть не может и еле сдерживает тошноту в его присутствии. Сэмми – гей. Не сказать, что фантастически богат, но имеет кое-какие деньжата и вхож в кабинеты на Уолл-стрит. Где его сейчас носит, хрен его знает, а она уж точно знать не хочет. Видимо, ищет партнера на ночь. О сенаторе говорить нечего… глаза ее при этом загадочно заблестели. Жена его Глория – ни рыба ни мясо, мог бы интереснее найти. О конгрессмене Макгилберге ничего плохого сказать не может (ведь Алекса интересует только плохое?), парень компанейский, имеет серьезные интересы в России и поэтому так старательно ублажает Темницкого. С супругой вот только не ладится – сложные отношения в большой многодетной семье… А разве Алекс не знает, что у Этель трое маленьких детей и целая армия воспитателей и гувернанток? Впрочем, конгрессмен может даже не подозревать, что в семье у него не все ладится, поскольку Этель опытный конспиратор, а Макгилберг одержим своей работой настолько, что не видит дальше собственного носа. Ведь Алекс наблюдательный «юрист», он все видел? Тоби Эмерсон – большая шишка в законодательном собрании штата, делал несколько попыток взобраться на председательскую трибуну, но каждый раз его оттуда сбрасывали. Ходят слухи, что он гей? Да кто бы спорил, вот только факт из жизни – геем он был не всегда. А бедненькую Сьюзан просто жалко, совсем зачахла женщина. И что ее подвигло выйти замуж за этого политического прохвоста и просто неприятную личность? Сама, впрочем, виновата. Что за трутни вьются вокруг сенатора? Ну, не сказать, что это полные трутни… Чубатый господин – соратник Стэнхилла по Демократической партии Энджи Лобовски – его приятель и неглупый тип, обладает политическим чутьем, давно забыл о своих польских корнях. Был доверенным лицом сенатора на парламентских выборах, организовывал предвыборную кампанию. Особо не замешан в подозрительных историях. Возможно, сенатор еще не раз вспомнит о нем, когда пойдет на второй срок. Жилистый сухарь с офицерской осанкой – обласканный президентом и прессой генерал Хьюго Кларк, хорошо зарекомендовавший себя в конфликте с Ираном годичной давности, он тогда наголову разбил правительственные войска в иранском Курдистане. В Сирии ему, впрочем, не повезло, когда толпа озверевших исламистов повалила на базу ВМС США в Хардже. Проявил нерешительность, несвойственную мягкотелость и полностью погубил батальон морских пехотинцев, который даже в боевой порядок развернуться не успел. Сам бежал на вертолете, был подбит, кое-как дотянул до линкора «Гарри Трумэн» в Средиземном море. «Героический» полет на подбитом вертолете и стал основной темой газетных публикаций. От неприятностей симпатизирующий ему президент уберег: ответственность за разгром базы взвалили на полковника Шелтона, погибшего от рук фанатика, а генерала Кларка сделали белым и пушистым и даже удостоили награды из рук самого президента О’Барры. По правде говоря, порядочный дуролом, но что вы хотите, милый Алекс, армия – она и в Америке армия… Большой невоспитанный афроамериканец – судья Верховного суда Джозеф Бреслин, давний приятель сенатора, отстаивает в судах его интересы, пользуясь своим влиянием, несколько раз вытаскивал Стэнхилла из неприятных ситуаций – по счастью, не общенационального масштаба. Надутый «четырехглазый» тип с пушистыми волосами – банкир Вассенберг, председатель совета директоров банка «Манфред Мэй», занимающегося инвестициями в страны Восточной Европы и Россию в том числе. Скоро может стать единоличным владельцем богатейшего благотворительного фонда, которым руководит его отец – ведь мистер Альцгеймер не спит, верно? А кто такой с ним сидит? Ах, Алекс, вы слишком любопытны, про этого человека лучше не спрашивать. Но раз уж вы спросили… Нет, это не Эркюль Пуаро, хотя, признаться, похож. Вы когда-нибудь слышали такое имя – Бруно Крэйг? Ни разу? Вот бы и дальше не слышали. С мафией и в XXI веке все в порядке. Босс мощного преступного сообщества, подмявшего под себя всю жизнь на архипелаге Кеараколау. Сенатор вынужден поддерживать с ним отношения, поскольку… вы же не новичок, Алекс? Очень неприятный тип. Может, лучше поговорим о чем-нибудь приятном?
Танец закончился.
– Не исчезайте, хорошо? – шепнула Джулия и тут же пропала.
Туманов растерянно смотрел, как она уходит, покачивая бедрами, и жестоко обманутое либидо стонало от разочарования. Она растворилась в толпе, снова заиграл оркестр.
– Мистер… как вас там… почему бы вам не пригласить женщину на танец?
А может, женщине еще и сигаретку?.. Он проглядел тот момент, когда в поле зрения объявилась Сьюзан Эмерсон и повисла у него на шее. Павел вынужден был подхватить ее за талию. Женщина наклюкалась от души, тяжело дышала. Она пыталась сделать вид, что совсем не пьяна, но подломился каблучок, и снова ему пришлось ее обнять, чтобы она не растянулась у него под ногами.
– Ох, мистер, спасибо… я, кажется… немного устала… – Сьюзан подняла на него свои красивые глаза. – Вот чудно… а почему я вас не знаю?
– Вы как здесь оказались, Сьюзан? – Павел проигнорировал вопрос.
– О, вы знаете мое имя… – Женщина обрадовалась, овеяла его ядреным коктейльным перегаром. – А я сама не знаю, как здесь оказалась… Танцевала с Энджи Лобовски… он такой лапочка, если захочет… всю облапал меня, обмусолил… А потом пропал куда-то, даже к столику не отвел, подлец…
– Давайте, я отведу вас к столику, Сьюзан?
– Подождите… – она вцепилась в него, – потанцуйте со мной, пожалуйста, мистер…
Она обняла Туманова, уперлась в него остреньким подбородком и, кажется, уснула на плече. А Павел вдруг почувствовал дичайший дискомфорт. Словно все собравшиеся на этой поляне побросали свои дела и уставились на него осуждающими взглядами. Чесалось под лопаткой, зудело везде, голова вдруг страшно разболелась. Танцуя с Джулией, он такого не чувствовал. Он начал поглядывать по сторонам. В это время Сьюзан очень кстати проснулась и потянулась к нему.
– Мистер, а почему я вас не знаю?
– Послушайте, Сьюзан… – Туманов начал проявлять нетерпение. – Не знаю, почему вы меня не знаете, здесь все меня знают. Почему бы вам не вернуться к своему мужу?
Она расхохоталась – да так заразительно, что затряслись они оба. Люди уже посматривали на них с опаской.
– Ох, уморили… Вы про Тоби, да? Он муж какой-то… формальный… это так грустно, что я еще не ушла от него… Ах, да, забыла, я же не могу уйти от него… И где прикажете жить, мистер? В коробке на Таймс- сквер? У меня же нет ничего… Ни нашей квартиры на Пятой авеню, ни виллы на Моруа, ни трех машин – «Ягуара», «Бентли» и «Мустанга», ни яхты в порту Гонолулу…
– Нет, давайте я вас провожу, – Туманов решительно взял женщину за руку и, принципиально не глядя по сторонам, повел к столику. Она сначала сопротивлялась, потом смирилась и даже начала хихикать. Он посадил ее – любезно, но решительно, развернулся, чтобы уйти.
– Эй, официант! – хрипло выкрикнула Сьюзан. – Шампанского за этот столик!
Павел не выдержал, обернулся. Сьюзан сидела, взгромоздив локти на стол, громко икала, и соломенное креслице под ней угрожающе покачивалось. «Формальный» муж не появился – и где носило этого гомосека? Но вот остальные… Стихло веселье, все смотрели на Туманова. Даже захмелевший депутат конгресса Макгилберг, ржавший мгновение назад над скабрезным анекдотом, который сам и рассказал. Смотрел сенатор Стэнхилл – мрачно, недружелюбно. Смотрела его жена Глория, нервно мнущая сухие руки. Темницкий и Этель (вернулись, слава богу), активист Демократической партии Лобовски, генерал Хьюго Кларк, судья Бреслин, банкир Вассенберг. Смотрела Джулия – и в глазах ее метались шаловливые бесенята. Смотрел исподлобья грязный мафиозо Бруно Крэйг – смотрел цепко, с внезапно нахлынувшим интересом, перекатывая во рту толстую сигару.
«Ох, грехи наши», – подумал Туманов и решительно зашагал из этого дерьма, от которого его уже по- настоящему тошнило.
Вечеринка на Патикае входила в стадию пьяного угара. Гремела музыка, рекой текло
