прекратила, поняв, что все ответы – в Библии, а жизнь – разгул стихии. Изнуренные спасатели тоже не рвались в спринтеры. Они сбивались в кучу, потом вытягивались цепью, но я всегда оказывалась в хвосте, и это положение меня вполне устраивало. Меньше всего хотелось, чтобы кто-то таращился мне в затылок.
В поредевшей группе зрел скандал. Временами разражалась крепкая хоровая брань, в которой не последнюю партию исполняла Невзгода. То Усольцев срывался на собачий лай и завершал его хриплым кашлем. То Липкин терял самообладание и выдавал рулады из бездонных кладовых великого и могучего. То все вместе начинали спорить и поносить друг друга. Происходило что-то недоброе. Народ грызся, а Борька, судя по отрывочным наблюдениям, стремительно терял набранные в глазах Невзгоды очки.
«Разведчица» менялась на глазах. Еще вчера она могла подать себя с любой стороны – то опытной провидицей, то слабой женщиной, боящейся покойников, то отчаянной феминисткой, то нормальной бабой, то мужеподобной барсучихой без ума и сердца. Сегодня она стала Любой Невзгодой: вспыльчивой, циничной, злобной. Я брела по мокрому бурелому, глотая сопли, когда она отделилась от отряда и стала меня поджидать. Столько злости в ней я еще не видела.
– А ну не отставать, Погодина! Шире шаг! Из-за тебя одной мы плетемся как черепахи!
Это смахивало на геноцид. Что изменилось в наших рядах? Почему она смотрела на меня с такой ненавистью и... провалиться мне на этом месте, если не с брезгливостью? Что за высшая раса?
Я могла ее обматерить, могла и кулаком в рожу. Но я молчала. Лучше игнорировать. Тащилась дальше, скрипя валежником, – не быстрее, не медленнее, чем и разозлила ее окончательно. «Мы еще поквитаемся», – прочла я в ее глазах. Она быстро развернулась и побежала догонять спасателей, уже исчезающих в дрожащем сумраке...
А потом как из бочки полил дождь. Я заметалась – и остальные заметались. Кто-то побежал под спасительную хвою, кто-то распахнул над головой спальник. Невесть откуда взялся Борька – навалился на меня, как монстр из тумана, схватил за рукав.
– Айда за мной, Дашок...
Мы находились в смешанном лесу, где могли позволить себе свободу маневра. Обогнули островок малины, перемахнули лог, подбежали к гигантскому выворотню – сложной системе корневищ, земли, травы на высоте полутора метров. В образовавшуюся пещеру, украшенную ниспадающими с паданца корнями, Борька сунул свой нос – на предмет ненужных жильцов – потом втолкнул меня...
Мы сидели в сырой пещере, тряслись от холода. Грязные, мокрые, инстинктивно жались друг к дружке. В метре от нас бушевал ливень, размывая тайгу. По небу неслись черные «скакуны валькирий», над головой мельтешили муравьи. Пахло прелым гумусом и гнилью.
– Это полная и беспросветная задница, Дашок... – стучал зубами Борька. – Нас имеют в циничной форме, и кое-кто из этих упырей откровенно рад, что нашел козлов отпущения...
– Ты можешь толком объяснить? – Я не понимала, о чем он говорит.
– Они хотят от нас избавиться... А если еще не хотят, то вот-вот придут к такому решению. Невзгода- сучка начала – как подменили ее! – а остальные подхватили...
Я изумилась.
– Ты хочешь сказать, они подозревают, что это мы Боголюбова?..
– Вот именно. Либо ты, либо я, либо в сговоре... Ты медик, чем не основание? Я инструктор, а следовательно, обязан разбираться в отравляющих веществах хотя бы поверхностно. Ну, разбираюсь, не без этого... Это повод записать меня в убийцы?
– Подожди, но ведь должны у них быть серьезные основания...
– Им нужен враг, Дашок, от которого надо избавляться. От этого станет легче и им, и тому, кто идет с ними, выдавая себя за одного из них.
– Думаешь, Невзгода?
– Ничего не думаю. Она могла по глупости ляпнуть, а тот – углубить. А потом расширить. Думаешь, я смогу восстановить в памяти генезис этого маразма? Они кричат, что мы сели в вертолет последними – мол, у спецслужб было время подготовить человечка для засылки. А то и двоих...
– Но это бред на палочке! – возмутилась я. – Получатели груза наверняка сидели в Мирном, под боком у диспетчера. Они изначально имели доступ к формируемой группе. А в Ытык-Кюеле – и подавно...
– Понимаю не хуже тебя, не чайник. Но ты сама представь – трое психов одержимы манией, а четвертый им деятельно поддакивает. Они считают, что мы... или я, заранее избавились от компромата, а потом я выступил в роли устроителя шмона – дабы выглядеть чистеньким; а ты еще и нарочно заявила, что майор погиб не своей смертью – чтобы окончательно стряхнуть с себя подозрение... Интересно, о чем они там совещаются?
– Господи, Боренька, – ахнула я, – а делать-то что?
– Держи! – Он сунул руку в карман, вынул и вложил мне в ладонь увесистый черный пистолет. – Это мой, не потеряй. За меня не волнуйся – под курткой «Каштан» Боголюбова.
– Но я не смогу...
– Перестань. «Макаров», восьмизарядный, девятимиллиметровый. Вот флажок – предохранитель. Вот пимпочка – курок. Снимаешь, оттягиваешь... Не поверю, что Кирилл тебе не показывал.
Не в том дело, показывал ли мне муж (а он показывал, я даже сбила какую-то штуковину на полигоне). Неужели настолько ужасная ситуация, что дойдет до применения?
Я сжала пистолет. Лихорадка не унималась. Вопрос вырвался, как птица из клетки:
– Борька, а сам-то ты как попал в нашу группу? У Рахманова был приказ – снарядить медика. Снарядить Липкина не просили.
Борька повернул ко мне изумленное лицо и даже дрожать перестал.
– Дашка, ты с ума-то не сходи окончательно! Ну меня-то, объясни, за какие заслуги на плаху? Спасибо, душечка, уважила...
Но я стояла на своем.
– Я схожу с ума, Борька, уже сошла... Я обязана знать, пойми. Сиди на твоем месте Кирилл, я бы и его допытывала...
Тут я немного загнула, но какая разница?
– Да и хрен с тобой, слушай, – забормотал Борька. – Рахманов чуял неладное. Распоряжение пришло от начальника базового лагеря МЧС в Мирном Фролова Павла Сергеевича. Кто приказал Фролову – фигура икс. Но прикинь мозгами – какая структура может понукать вторым человеком в республиканском МЧС? У нас таких структур в стране – раз и два. Диспетчеры в Мирном отделались общей брехней, но это объяснимо – за их спинами маячили парни с корками. Выделили вертолет лесоохраны, кого загрузили – непонятно. А Рахманов неплохо относится к твоему Кириллу – следовательно, и к тебе. Совесть замучила мужика. Он брякнул в Москву полковнику Карболину, старинному приятелю – вместе в Чечне убивались, Нефтегорск ломали, Ленск восстанавливали. Тот с недавних пор курирует в Восточной Сибири взаимодействие министерских структур с силовыми структурами. Карболин выразился емко: «Жопа, Эдуард Иванович». Мол, уйди вбок и не отсвечивай. И баста. До вертолета минут двадцать оставалось, когда Рахманов опять меня вызвал: давай, мол, Борис Ефимович, готовность номер один – и на пропеллер. А про выходной забудь, в другой жизни догуляешь. Вот и всё, Дашуля.
Получалось, Борька в этой глуши выполнял единственную, крайне важную и благородную миссию: эскортировал некую Дарью Михайловну Погодину, дабы с ней ничего не случилось. А я такая дура и во все это верю.
Я истерично захихикала. Но Борька стиснул мое плечо.
– Ладно трепаться. К нам посетители, подруга.
Я вздрогнула. Буйство стихии понемногу спадало – дождь продолжал лить, но уже без прежней страсти. В воздухе висело плотное марево. Какие-то фигуры мелькали между деревьями.
– А зачем они?... – начала я, но осеклась – тычком в почку Борька вернул меня к реальности и сбивчиво зачастил:
– Меня угнетает твое невежество, Дарья. Откуда я знаю, зачем они прутся? Соскучились. Может, черную метку несут. Слушай сюда – рисковать ты не будешь. Хотят извиниться – одно, убить – совсем другое. Я выйду, спрошу у них, какого хрена надо, а ты потихоньку выбирайся вбок – по-пластунски умеешь? – и жди за кустами. Если все в порядке – позову. Если нет... сама поймешь. Беги со всех ног.
