Отец положил руку на плечо сына и заговорил еще тише:
– Ну, если даже так, то человеку, у которого есть в кармане лишняя копейка, лучше, чем тому, у кого карман дырявый. Вон Нарма устроил своего сына в самый главный университет России, в Москве. Думаешь, так просто? Больших денег это ему стоило! Вот и ты окончишь первоначальную школу тут, а дальше, ежели все будет, как сейчас, отвезу тебя в город, может, даже в Питер, или в Москву.
– Пи-и-тер! – иронически протянул Бадма. – Видишь, какой ты, все у тебя по старинке. Ведь знаешь, что Питер теперь называется Ленинградом.
– Мало что выдумают! Нас вон исплотаторами да мироедами прозвали. А мы как были, так и останемся хозяевами! Да не об этом я хотел с тобой потолковать. О тебе, о твоем будущем пекусь я денно и нощно. Иди за мною, я тебе покажу, где хранится все твое будущее. Только смотри, чтобы не дознался дядя Данзан или кто из хотона…
Цедя показал сыну тайник в конце сада, в погребе. Но, видимо, это было для него равносильно прощанию с жизнью. Он сел на коня и опрометью поскакал в степь, где пасся его скот. Покружил возле отары и впервые в жизни не сделал никакого замечания чабанам, ни на кого не накричал. Постоял возле спящих верблюдов… На обратном пути видел волка. Но даже не пожалел, что не захватил ружье: волк не показался ему извечным врагом, как прежде. Такой же одинокий и неприкаянный. Вернулся домой под утро. В темноте нашел снотворное. Высыпал в чашку с водой сразу два порошка. Выпил и тут же потянулся к шкафчику со спиртным. Выпил стопку водки, чтобы заглушить все дневные переживания. Налил вторую. Да так и осушил целую бутылку, чего никогда с ним не бывало. До постели еле добрался. Лег не раздеваясь, уткнулся лицом в подушку и сразу же уснул.
Утром жена не стала будить его – знала, что лег уже на рассвете. Днем зашла посмотреть, как он там. Увидев, что муж спит, уткнувшись лицом в подушку, испугалась, что задохнется, и решила повернуть его на бок. Но только дотронулась, вскрикнула – тело было ледяным. Не помня себя, с душераздирающим воплем она выскочила из дома и стала звать людей. Этот вопль возвестил о смерти последнего в округе зайсанга.
Дети бедняков чутки к горю других. Узнав, какая беда случилась у Бадмы, Мерген взял его к себе домой ночевать. А утром сам пошел просить о том, чтобы сироту взяли в интернат на полное обеспечение. Директор коротко ответил: «Сын за отца не отвечает», – и согласился приютить подростка. Но прямо в школу прибежал дядя Бадмы Данзан. Оросив парнишку слезами, он заявил, что, пока жив, ни за что не отдаст в приют любимого племянника.
Директор уступил, потому что зачислил Бадму сверх всяких возможностей.
Данзан ухватился за Бадму, конечно же, не от большой любви к племяннику. В хозяйстве Цеди было около тысячи овец, сотня голов крупного рогатого скота, столько же лошадей и верблюдов. Десяток батраков работали в этом огромном хозяйстве. С давних пор Цедя славился как охотник. У него остались собаки, которые стоили не меньше, чем отара овец. А ружья были все такие, что каждое стоило десятка лошадей. На все это и разинул рот прикинувшийся добрым родственником хитрый Данзан. Он начал заключать с батраками очень выгодные для всех договоры и вообще показал себя предприимчивым хозяином в доме и заботливым опекуном племянника. Но вскоре отара овец, стадо лошадей и верблюдов перешли в собственность государства. А собаки, ружья и драгоценная утварь, некогда украшавшая богатый дом зайсанга, исчезли куда-то вместе с сердобольным дядей. Увез дядя и случайно найденное им в яме за сараем оружие – пулемет, гранаты, винтовки. Бадме остались только кибитка, корова и лошадь, за которыми стала присматривать постаревшая от горя, ослепшая и ко всему равнодушная мать.
Теперь директор школы сам предложил Бадме перейти в интернат. Но Бадма на этот раз гордо отказался. В тайнике, который показал ему отец, Бадма нашел большие сокровища – золото и драгоценности. На них он строил все свое будущее и считал, что он все же не чета какому-то там Мергену. Он часто заглядывал в свой тайник в заброшенном погребе. Вид золота и драгоценностей неизменно подогревал в нем веру в то, что вернется время, когда владельцы таких сокровищ снова будут на верху жизни. И чтобы занять в той жизни достойное место, Бадма учился так старательно, что его скоро стали ставить в пример другим. В учебе он был первым. Но в общественной жизни совсем не участвовал. Всякие сборы, утренники, вечера художественной самодеятельности теперь его не интересовали. Все свободное время он проводил за книгами. А по воскресеньям на целый день уходил на охоту с любимым ружьем отца, которое он с огромным запасом дроби и пороха сумел припрятать от жадного дяди.
Тайна браслета
Окончание семилетки для Мергена и его родителей было долгожданным и необычным праздником. Еще бы! Во всем их роду не было такого образованного человека! К этому дню семья оставила ветхую кибитку и переселилась в домик, который за прошлое лето построили отец и сын. Мать выбелила стены снаружи, подпустив в известку столько синьки, что домик издали привлекал своей небесной синевой. Отец добыл сайгака, и теперь женщины готовили пир горой. Отец, недавно ставший бригадиром у животноводов, пригласил на вечер председателя колхоза. Сделав свои дела, он сидел в новом доме, наслаждаясь уютом и покоем. А Мерген все наводил порядок вокруг дома, убирал камни, срывал бурьян, подметал. Руки Мергена работали, а мысли витали вокруг того, что было далеко и казалось недостижимым. Мерген мечтал об открытии избы-читальни в своем селении. Мысль об этом зародилась в его душе еще тогда, когда в хотон первый раз приезжали участники культштурма. Они навезли книг, прикрепили на стенах кибиток плакаты, а по вечерам читали вслух всем, кто приходил к ним, рассказывали о правах бедняков, о новой жизни в больших городах. Три дня, которые провели культармейцы в хотоне, показались Мергену каким-то необычайным праздником. А уехали агитаторы, Мерген начал собирать книги и читать всем, кто соглашался его слушать. И, конечно же, самым постоянным слушателем была его бабушка.
А однажды весной Мерген поехал на Волгу ловить тараньку, чтобы насушить ее на все лето. На берегу великой реки, в русском селении он зашел в избу-читальню, которую калмыки называли красной кибиткой. Познакомился с избачом, добродушным стариком, Иваном Терещенко, потерявшим на гражданской войне не только ногу, но и всю свою семью. И старик, и сама изба-читальня так запали в душу Мергена, что он мысленно называл и себя будущим избачом. У русских изба-читальня была не просто библиотекой, а душой всей культурной жизни села. Такой должна она быть и в хотоне. Правда, там и помещения такого нет. Но все это будет.
«Еще раз съезжу к Ивану, поучусь…»– думал сейчас Мерген, широко размахивая метлой уже далеко от дома.
– Ты что, Мерген, всю степь решил подмести? – раздался вдруг за спиной звонкий голос Кермен.
Мерген круто обернулся и, увидев сияющую, разрумянившуюся от быстрой ходьбы дочку учительницы, вдруг нахмурился, сокрушенно покачал головой.
– Что с тобой? Не хочешь со мною говорить? – огорченно спросила девушка, понижая голос.
– Плохой охотник, – убито ответил Мерген, – совеем плохой.
– Это потому, что не услышал, как я подошла? – снова оживляясь, спросила Кермен.
– Я должен был услышать твои шаги еще вон там, на середине хотона, – кивнул Мерген, теперь уже улыбаясь во все свое загорелое лицо.
– Это не ты плохой охотник, а я, видно, была хорошей ученицей, когда ходила в балетный кружок, – успокаивала его девушка.
– Ты стала балериной? – Мерген даже отступил на шаг.
– Ты испугался? – грустно улыбнулась Кермен. – Успокойся, не получилось из меня ни балерины, ни певицы. Но ходить так, чтобы обмануть даже такого следопыта, как ты, научилась, – с этими словами она протянула Мергену связку книг. – Поздравляю тебя с окончанием семилетки. Пусть эти четыре книжки укажут тебе путь, по какому идти дальше.
– О-о, что же это за книжки? – живо ухватив подарки, спросил Мерген. – Ну, идем в дом, посмотришь, как мы теперь живем. У меня теперь своя комнатка.
– Да, я вижу, вы дом построили, как у русских. Даже крыльцо! – восхищалась Кермен, все еще стоя на месте.
– Помнишь, я говорил тебе, что познакомился с избачом Иваном. Вот тогда и подсмотрел, как русские строят свои дома. Ну идем, идем.
Вошли сначала в комнату родителей, где уже вкусно пахло жареным мясом. Кермен почтительно со всеми поздоровалась, каждого о чем-нибудь спросила. И, осмотревшись вокруг, всплеснула руками:
