прессы, но это уже ничего не меняло. Отныне все они становились объектом пристального внимания прессы, что осложняло их жизнь.
Руководство больницы, столкнувшись с той же проблемой, поспешило перевести Кэрол в другую палату, у дверей которой постоянно дежурил охранник. Это было крайне неудобно для всех, но иного выхода попросту не было. Папарацци осадили больницу, словно средневековый замок, и подстерегали членов семьи Кэрол у входа. Вспышки репортерских блицев могли ослепить их в любой момент, телекамеры ловили каждое их движение, каждый жест. В этом, правда, не было ничего нового — близкие и родственники любой звезды волей-неволей оказываются под прицелом журналистских камер, однако в этот раз репортеры пришли в настоящее неистовство. Шутка ли — знаменитая Кэрол Барбер оказалась жертвой террористического акта! Это была мировая сенсация. Раньше сама Кэрол, как могла, ограждала своих родственников от журналистов, но теперь спасения не было. И Джейсону, и Энтони с Хлоей оставалось только терпеть и улыбаться в ответ на самые идиотские вопросы.
Посреди всего этого кошмара самой приятной новостью было то, что Кэрол продолжала дышать самостоятельно. Она, правда, по-прежнему оставалась без сознания, однако ей больше не давали седативные препараты, и врачи надеялись, что скоро Кэрол начнет приходить в себя. В противном случае возможны были осложнения — настолько серьезные, что никто из ее близких не мог об этом даже думать.
Между тем журналисты раздували вокруг несчастья с Кэрол все большую истерию. Ее имя не сходило с первых полос газет, и не только дешевых таблоидов, но и таких крупных изданий, как «Ле монд», «Фигаро» и «Геральд трибьюн». Писаки соревновались между собой в выдумывании самых фантастических прогнозов, касающихся состояния здоровья звезды.
— Мне всегда нравилась эта ее фотография, — сказала Стиви, разворачивая свежую газету. Они вчетвером как раз завтракали в номере Джейсона, и Стиви пыталась сделать хоть что-то, чтобы дети Кэрол обращали поменьше внимания на выдумки газетчиков. Но в устроенной в средствах массовой информации шумихе была и положительная сторона. Множество людей во всем мире следили за сообщениями о здоровье Кэрол и молились за нее. У больницы каждый день собирались поклонники с плакатами, на которых были написаны слова поддержки и пожелания скорейшего выздоровления. Это было поистине трогательное зрелище.
— Мне тоже, — согласился Энтони и взял с подноса булочку с шоколадной начинкой. В первые дни он совсем не мог есть, но сейчас его аппетит заметно улучшился. И он, и Хлоя каждый день ездили в больницу, разговаривали с врачами и подолгу сидели с матерью. После этого они, как правило, возвращались в отель и скрывались от газетчиков в своих комнатах, со страхом и надеждой ожидая каких-нибудь новостей. Они бы проводили с Кэрол и вечера, и все ночи, но в больнице подобная практика не поощрялась, к тому же в этом не было особого смысла, так как Кэрол еще не пришла в себя, и ее состояние контролировали различные приборы и датчики.
В то утро, когда близкие Кэрол, как обычно, отправились в больницу, немолодой импозантный мужчина, проснувшись в своей парижской квартире на рю Дю Бак, налил себе чашку кофе, намазал тост джемом и развернул утреннюю газету. В глаза ему бросилась та же фотография, что часом раньше привлекла внимание Стиви. Несколько мгновений мужчина всматривался в лицо Кэрол, не замечая, что руки у него дрожат, а на лбу проступила испарина. Этот снимок был сделан много лет назад, когда Кэрол приезжала в Париж на съемки, но мужчина узнал ее сразу. Не мог не узнать — ведь в тот день он сам был рядом с Кэрол на съемочной площадке.
Немного придя в себя, он стал читать текст, и глаза его заблестели от слез. Отшвырнув газету, мужчина придвинул к себе телефонный аппарат и набрал номер справочной службы больницы Ля Питье Сальпетриер. Когда ему ответили, он попросил соединить его с отделением реанимации. После непродолжительного ожидания на его вопрос о мисс Кэрол Барбер дежурная сестра сообщила, что ее состояние остается стабильным. Более подробную информацию мужчине получить не удалось — сестра сослалась на распоряжение заведующего отделением, запретившего персоналу распространять любые сведения, касающиеся состояния здоровья звездной пациентки.
Раздраженно швырнув трубку на рычаг, мужчина некоторое время раздумывал, не позвонить ли ему главврачу больницы, но потом решил, что будет лучше, если он приедет в Ля Питье сам.
И он стал торопливо одеваться. Это был высокий широкоплечий мужчина с густыми, но совершенно седыми волосами и ярко-голубыми глазами, которые по-молодому блестели за стеклами модных очков без оправы. Седина и обветренная, с морщинами кожа выдавали его возраст, однако, несмотря на это, он выглядел весьма привлекательно. В каждом его движении и манере говорить сквозила властность, свойственная военачальникам и крупным политикам, привыкшим отдавать распоряжения и ожидавшим, что те будут неукоснительно исполнены. Когда-то он действительно занимал очень высокий пост в правительстве Французской Республики, являясь министром внутренних дел Франции. Звали мужчину Мэтью де Белланкур.
Двадцать минут спустя Мэтью был уже в гараже, где стояла его машина. Он уже сел за руль и завел мотор, но долго не решался тронуться с места. То, что он прочитал, потрясло его до глубины души. Его воспоминания о Кэрол были столь четкими, словно они в последний раз виделись только вчера, хотя на самом деле с тех пор прошло пятнадцать лет, и четырнадцать с того момента, когда они в последний раз говорили по телефону. Потом они уже не общались, и единственными сведениями, которыми Мэтью располагал, были появлявшиеся в газетах сообщения. Именно из газет он узнал, что Кэрол вторично вышла замуж за одного из голливудских продюсеров, и хотя Мэтью был рад за нее, все же он ощутил укол ревности.
Восемнадцать лет назад Кэрол Барбер была его любимой женщиной.
В конце концов Мэтью де Белланкур все же вывел машину из гаража и вскоре был уже в Ля Питье. Припарковав машину на стоянке, он поднялся в вестибюль И осведомился у дежурной за стойкой, как пройтитз палату мисс Барбер. Но дежурная ответила, что посетители К мадемуазель Барбер (она снова стала Кэрол Барбер — хранить тайну и дальше не было смысла) не допускаются и что никакой информации о состоянии здоровья мисс Барбер она не имеет права предоставить.
Не обескураженный отпором Мэтью де Белланкур усмехнулся и, вручив дежурной свою визитную карточку, сказал, что хотел бы видеть главного врача.
Взглянув на визитку, дежурная мгновенно исчезла. Меньше чем через три минуты она вернулась в сопровождении главврача — невысокого толстяка в тесном белом халате. Прежде чем поздороваться, врач быстро взглянул на Мэтью, желая убедиться, что перед ним действительно тот самый человек, чье имя он прочел ни визитной карточке. Карточка была с логотипом юридической фирмы семьи Белланкур, в которой Мэтью работал уже десять лет — с тех пор как ушел в отставку с поста министра. Недавно ему исполнилось шестьдесят восемь, но выглядел он гораздо моложе.
— Мсье министр, чем обязан? — осведомился глав врач, нервно потирая руки. В свое время Мэтью Белланкур был своего рода легендой, когда возглавлял министерство внутренних дел, да и сейчас его имя время от времени мелькало в газетах. Его цитировали, с ним консультировались, спрашивали его мнения по той или иной государственной проблеме. На протяжении трех десятков лет Мэтью был весьма заметной фигурой и пользовался своей известностью самым решительным образом. Крутой и горячий, неподкупный и честный, он неизменно производил на подчиненных впечатление человека, не знающего сомнений и не испытывающего колебаний, но сейчас в его глазах было затаенное беспокойство и даже растерянность.
— Чем могу быть полезен? — снова спросил главврач.
— Я приехал, чтобы навестить свою старую знакомую, — сказал Мэтью глухим голосом. — Мадемуазель Барбер. Она была подругой моей жены.
Ему не хотелось привлекать внимание к своему визиту, однако тут Мэтью ничего поделать не мог. Тот факт, что он потребовал вызвать главного врача больницы, не мог пройти незамеченным. Оставалось надеяться, что ни сам главврач, ни персонал больницы не станут болтать. Возможно, он с самого начала поступил не слишком разумно, явившись в больницу с утра, когда вокруг было столько посторонних глаз и ушей, и все же Мэтью готов был рискнуть, лишь бы снова увидеть Кэрол. Он королю понимал, что эта возможность может оказаться для него последней. В газетах сообщалось, что Кэрол находится в крайне тяжелом состоянии и никто не мог дать утешительный прогноз.
