мир, миллионы поклонников буквально молились на тебя, а ты принадлежала мне — мне одному.
Разумеется, большую часть времени ты проводила съемочных площадках, но в перерывах между картинами приезжала ко мне в Нью-Йорк, в новую огромную квартиру на Парк-авеню, которую мы купили сразу после возвращения из Мексики. Если ты не могла приехать, я летел к тебе в Лос-Анджелес или в любое другое место, где ты снималась. Тогда мы виделись не так уж редко; наше будущее казалось светлым и безоблачным, и однажды я заговорил с тобой о том, чтобы завести ребенка. Ты была не против, но на это у тебя катастрофически не хватало времени. То тебя манила новая интересная роль, то ты отправлялась в рекламное турне, или же возникало что-то еще, и ты снова и снова откладывала окончательное решение. Энтони появился в значительной степени случайно, но когда ты узнала, что беременна, то не стала даже заговаривать об аборте. Когда твоя беременность стала настолько бросаться в глаза, что ты уже не могла работать, ты взяла шестимесячный отпуск и приехала ко мне в Нью-Йорк, чтобы выносить нашего малыша в спокойной обстановке. Так и вышло, что через два года после нашего знакомства у нас родился сын, а еще через месяц ты вернулась к работе. Твой следующий фильм снимался в Англии, и ты, наняв для Энтони няню, взяла его с собой. Съемки продолжались около пяти месяцев, и за это время я приезжал к тебе не меньше десяти раз. Конечно, это было нелегко, ведь я тоже работал, но твоя карьера была важна для нас обоих, да и по возрасту тебе рано было уходить со сцены.
Когда ты снова забеременела, Энтони уже исполни лось три года. Ты снова взяла отпуск, жила дома, водила нашего сына в парк и на карусели, как делают все обычные, не «звездные» матери. Я был счастлив. Наш брак напоминал телесериал о счастливой семье с суперзвездой в главной роли. И эта суперзвезда была моей женой!
Воспоминания увлекли и самого Джейсона, в глазах его вспыхнул мечтательный огонек, и Кэрол, наблюдавшая за ним с кровати, подумала, почему же она продолжала сниматься, будучи матерью уже двух маленьких детей? Почему не остановилась? У Джейсона, похоже, подобных вопросов не возникало. Даже сейчас он продолжал считать, что его жена поступала совершенно правильно, отдавая все силы и время карьере. Кэрол же собственные успехи в кино уже не казались чем-то значительным и важным; впрочем, она сразу вспомнила, что между «сейчас» и «тогда» пролегала пропасть протяженностью в два с лишним десятилетия. Быть может, много лет назад она думала так же, как ее бывший муж.
— Через год после рождения Хлои, — продолжал рассказ Джейсон, — ты забеременела в третий раз. Это снова была случайность, которая здорово выбила нас обоих из колеи. Я как раз расширял свой бизнес и работал как лошадь, ты же снова моталась по съемочным площадкам, разбросанным по всему миру, и не имела передышки. И ты, и я считали, что двоих детей нам вполне достаточно, и все-таки о прерывании беременности не было и речи. К сожалению, этого ребенка ты потеряла, когда на съемках выполняла без дублера какой-то сложный трюк, что было с твоей стороны чистейшим безумием.
Несчастье сильно на тебя подействовало. Я тоже успел свыкнуться с мыслью, что у нас появится еще один малыш, и был очень огорчен, когда пришло это известие. Мне хотелось как-то тебя поддержать, но съемки проходили в Африке, и я не смог вырваться к тебе. А через месяц после выкидыша ты уже вернулась к работе — это было оговорено в контракте, к тому же на очереди были еще две картины. Словом, карусель закружилась снова. Два года спустя ты получила своего первого «Оскара» и стала сниматься еще больше. Должно быть, именно тогда что-то случилось, но не с тобой, и со мной…
Джейсон немного помолчал, задумчиво глядя в пространство перед собой, потом снова заговорил:
— Тебе едва исполнилось тридцать, но ты уже была обладательницей высшей награды Американской киноакадемии, и тебя знал весь мир. Мне перевалило за сорок, и тот факт, что ты добилась большего, чем я, казался мне унизительным. Я, мужчина, был ничем и никем по сравнению с тобой, к тому же твой годовой заработок во много раз превышал мои доходы. Мне до смерти надоело иметь дело с прессой, опровергать слухи, читать откровенно гнусные выдумки, которые то и дело появлялись в печати, и замечать, как все взгляды обращаются на тебя, стоит только тебе появиться в любой компании. Все внимание всегда доставалось тебе, меня же как будто никто не замечал. Скажу честно — для мужского самолюбия это тяжкое испытание. Не то чтобы мне самому хотелось стать знаменитостью, нет. Я мечтал о тихой и спокойной семейной жизни с же ной, двумя детьми и летним домом в Мэне или Коннектикуте, но вместо этого мне приходилось носиться по всему миру только для того, чтобы провести не сколько жалких часов с тобой и с детьми, которых ты часто брала в поездки. Иногда, очень редко, Энтони и Хлоя оставались со мной, но без них ты чувствовала себя несчастной, и мне приходилось уступать их тебе. В то время мне уже хотелось, чтобы ты бросила кино, но мне недоставало мужества сказать тебе об этом прямо. Мы стали ссориться. Мы виделись очень редко, но стоило нам сойтись вместе, и мы начинали раздражаться по пустякам и всячески изводить друг друга. Потом… потом ты получила второго «Оскара», и — я думаю это стало последней каплей. Я потерял всякую надежду на «нормальную» жизнь с тобой — помешанной на собственной карьере актриской, как мне тогда казалось. Я был уверен, что в обозримом будущем ты ни за что не откажешься от работы, даже если я тебя попрошу. А ты, как нарочно, подписала новый контракт на главную роль в исторической драме, которая должна была сниматься в Париже. На этот раз тебе предстояло отсутствовать восемь месяцев, и, когда ты объявила мне, что собираешься взять с собой детей, я не выдержал. Меня ни во что не ставят, мною пренебрегают, моим мнением никто не интересуется — да как было стерпеть такое! Я был вне себя от ярости и унижения, но тебе я ничего не сказал, и это была моя ошибка. Ты была слишком занята и понятия не имела, что творилось в моей душе; у тебя не было ни минутки, чтобы хотя бы задуматься об этом, а я только молчал и копил обиды. Теперь-то я понимаю — ты делала все, что могла: работала, пыталась быть хорошей матерью и прилетала ко мне каждый раз, когда у тебя выдавался свободный от съемок день. Увы, на все, что ты хотела бы сделать, тебе элементарно не хватало времени, потому что в сутках были все те же двадцать четыре часа, а в году — все те же триста шестьдесят пять дней. Сейчас я думаю: если бы я тебя попросил, ты бы бросила кино или стала сниматься меньше, но я этого не сделал. Я вообще не сделал ничего, чтобы сохранить наш брак. — Джейсон низко опустил голову и надолго замолчал, тяжело задумавшись. По всей его неподвижно застывшей фигуре было видно, как давит па него груз совершенной много лет назад ошибки. Увы, и ему самому понадобились годы, чтобы понять, что он сделал не так, и обрести мудрость, от которой теперь было мало прока. Кэрол тоже молчала — ей не хотелось прерывать Джейсона, и некоторое время спустя он поднял голову. Поглядев на нее увлажнившимися глазами, он продолжил:
— Чтобы отомстить тебе, я начал пить и посещать разного рода вечеринки, которые, должен признаться, мало чем отличались от оргий. Таблоиды не раз писали о моих похождениях, но ты не жаловалась. Несколько раз ты спросила, что со мной, но я ответил: мол, ничего, я так развлекаюсь. И это было сущей правдой. В наши с тобой последние дни ты честно старалась чаще бывать дома, но вскоре начались съемки в Париже, ты улетела, и я совсем перестал с тобой видеться. С тобой и с детьми, потому что их ты забрала с собой. Летать к тебе у меня не было ни времени, ни возможностей, поэтому я стал вести себя как старый холостяк. Или как старый дурак. — Джейсон покраснел, а Кэрол ободряюще улыбнулась.
— Насколько я могу судить, мы оба вели себя не самым разумным образом, — великодушно сказала она. Должно быть, это очень нелегко — быть женатым ни женщине, которая много работает и почти постоянно отсутствует.
Джейсон, смущенный собственными признаниям и, благодарно кивнул:
— Не скрою, мне приходилось тяжко, но чем больше я думаю о тех временах, тем лучше понимаю, что надо мне было решиться и попросить тебя оставить кино или хотя бы реже сниматься. Впрочем, тогда я не верил, что из этого выйдет что-нибудь путное, кроме очередного скандала. Получив два «Оскара», ты автоматически оказалась в числе небожителей кинематографического Олимпа, и я чувствовал себя не вправе портить твою карьеру. Вместо этого я испортил наш брак, о чем буду сожалеть, наверное, до конца моих дней. Я ни когда не говорил тебе об этом, но так я считал и продолжаю считать…
Кэрол кивнула. Она была очень благодарна Джейсону за искренность, за то, что он без утайки рассказал ей вес не только об их совместной жизни, но и о себе самом, о своих мыслях и переживаниях. Сама она ничего об этом не помнила, а может, и не знала. Сейчас Джейсон казался ей добрым и мягким человеком, которому она когда-то причинила зло. Впрочем, особенного раскаяния Кэрол не испытывала, так как услышанное воспринималось ею только как увлекательный, полный драматизма рассказ о чьей-то чужой, а отнюдь не о ее собственной жизни. Как и всегда в последнее время, Кэрол жадно впитывала новую
