длинные гудки. Я затаила дыхание и ждала целую минуту, ощущая растущее разочарование.
– Да? – Фу, это он… Я переживала, как четырнадцатилетняя дуреха, звонящая своему кумиру.
– Крис? Это я. Я нашла работу. Стилистом в «Жизни женщины». Выхожу в понедельник. Месяца на два – два с половиной. Заменяю редактора, который попал в больницу. Разве это не здорово?
Я выпалила все новости одним духом. Почему нельзя было произнести то же самое взрослым, рассудительным и спокойным тоном? От возбуждения и смущения я говорила с Крисом словно глупая девчонка. А почему «словно»? Может, я и на самом деле была такой?
– Очень хорошо, Джилл. Какое-то время ты будешь занята. А почему бы тебе не поискать что-нибудь более постоянное? Ведь через два месяца все придется начинать снова.
Вот так. Не с твоими ногами носить мини. Что ж, прекрасно…
– Слушай, Джилл… Я думаю, тебе больше не следует сюда звонить. Не волнуйся, ничего особенного не случилось. Это только на время. У меня появилась квартирантка. Она будет платить свою долю за жилье, а это совсем не лишнее.
– Квартирантка? Что? Давно? И с какой это стати она будет запрещать мне звонить? Ты что, сдурел? – О господи, зачем я это говорю, какое мне дело? Почему меня всю трясет, а в глазах становится темно? Третья сигарета… Кого интересует мое возвращение в журнал, когда у нас с Крисом все кончено? Королева умерла, да здравствует королева…
Слушай, Джилл, какая разница? Ты ее все равно не знаешь. Да это и ненадолго. – Подлый ублюдок… Сукин сын…
– Похоже, я ее знаю. По твоему голосу слышу. Кто это? Ты сам сказал, что ничего особенного не случилось, так назови ее. Просто ради любопытства. Кто она? – Я была близка к истерике.
– Мэрлин Ли. – Проклятие! Именно о ней он говорил на пляже. Та самая единственная, которая для него что-то значила. Но он же сказал, что с ней покончено. А оказывается, ничего подобного. Она вернулась.
– Эй, Джилл, остынь, успокойся. Я же говорю, это ненадолго. Она позвонила вчера и сказала, что поживет здесь пару недель. Может быть, месяц, но не больше. Так что все пустяки.
– Будь добр, перестань долдонить: «Пустяки, пустяки!» – В моем голосе снова зазвучала истерическая нотка. – Если это пустяки, то почему мне нельзя звонить? Боишься разозлить ее, Крис? Думаешь, она будет волноваться из-за моих звонков? Она что, ревнивая? С чего бы это? Она ведь знает тебя несколько лет, так что должна была успеть привыкнуть.
– Я прошу тебя, успокойся. Если будешь волноваться, это повредит ребенку. – Ребенку? Ах, ребенку… С каких это пор он стал таким заботливым?
Ладно, Крис, забудем обо всем. Живи как знаешь. Я только хотела сказать, что нашла работу. Сейчас я повешу трубку. Не переживай. Крис… Я больше не буду звонить. Желаю счастья. – Дура, идиотка, разговариваешь как второкурсница… Ну почему ты не можешь говорить спокойно и разумно, как взрослая женщина? Он ведь слышит твой плач, старая задница!
– Джиллиан… Малышка, я люблю тебя, ты ведь знаешь…
– Скажи это своей Мэрлин. Крис… – И тут я разрыдалась от унижения. Зачем выпрашивать любовь?
Почему я такая? Почему? Я ненавидела себя, но не могла остановиться.
– Джилл, я позвоню тебе на следующей неделе.
– Можешь не трудиться. Не стоит. Мэрлин это не понравится. Крис, ради бога, хоть раз в жизни, хоть один раз доведи дело до конца. Хочешь быть с ней – будь. Хочешь быть со мной – приезжай в Нью-Йорк. Но не погань жизнь ни ей, ни мне, ни себе самому. Не веди двойную игру. Для разнообразия попробуй побыть честным.
– Если ты не прекратишь учить меня жить, звонка можешь не ждать.
– Прекрасно. Не забудь успокоить Мэрлин.
– Я думал, ты поймешь, Джилл. Ты одна знаешь меня. Чего ты добиваешься? Чтобы я стал другим? Я на это не способен. Какой есть, такой есть. – Боже правый, он хочет, чтобы я чувствовала себя во всем виноватой. Никем не понятый ребенок топает ногами. Бедный малыш Крис, большая бяка Мэрлин и старушка Джиллиан. Дерьмо. – Поговорим в другой раз. Я люблю тебя, Джилл.
Итак, Крис жил с другой. Утреннее хорошее настроение рассеялось как дым. Казалось, я посетила кабинет Джона Темплтона месяц назад. Господи, да кому какое дело до этой проклятой «Жизни женщины»?
Глава 18
И все же понедельник оказался счастливым. У меня есть работа. Можно на целый день забыть о своих горестях.
Без двадцати девять я вышла из отеля и, смешавшись с толпой, направилась к автобусной остановке. Меня охватило какое-то пьянящее чувство. Увидев бронзовые цифры 353, я обрадовалась им, словно родным. Работяги драили ручки и протирали люстры. Я обменялась с ними улыбкой, поздоровалась и почувствовала себя как дома. Да, Нью-Йорк – моя родина. Ведь и дом, в котором я появилась на свет, был украшен такими же бронзовыми цифрами. В лифте звучала негромкая музыка, где-то на третьем этаже тарахтела кофеварка, вовсю торговал буфет, и я храбро открыла дверь. Добро пожаловать домой.
Я поискала кабинет Джона Темплтона и после нескольких неудачных попыток нашла его. Секретарша сидела на прежнем месте, и платье на ней было бежевое, в тон стенам приемной.
– У мистера Темплтона совещание, миссис Форрестер. Он велел вам подойти к миссис Джин Эдварде и просил передать, что ждет группу декораторов к одиннадцати часам. – Еще один обмен улыбками, и… – Ах да, миссис Форрестер, миссис Эдварде покажет вам ваше рабочее место. И зайдите к миссис Порселли насчет пропуска. Отдел кадров на четвертом этаже. – Магические слова. Значит, это не сон.
Пришлось долго искать в этом лабиринте кабинет Джин Эдварде. Зажатый двумя кабинетами побольше,
