Глэдис неожиданно почувствовала легкое раздражение. Тягаться с Сединой Смит действительно было нелегко. Впрочем, она и не собиралась этого делать.
— Кстати, когда ты собираешься обратно в Уэстпорт? — спросил Пол.
— В конце августа, не раньше. Детям пора в школу. А ты? Когда ты планируешь вернуться?
— Не раньше начала сентября. А Седина приедет пораньше — ее ждут в Голливуде. Я подозреваю, что она не имеет ничего против. Селли вообще не любит подолгу сидеть без дела — для этого у нее слишком независимый характер.
— А я вот целыми днями только и делаю, что валяюсь на пляже, — печально сказала Глэдис, от души позавидовав Селине, у которой есть чему отдавать свои силы и душу. — Единственная моя обязанность, которой я пока не решаюсь пренебречь, заключается в том, чтобы ежедневно готовить детям ужин. Впрочем, в последнее время они дома только ночуют.
— Замечательная жизнь, — заметил Пол. — Им наверняка нравится.
— Еще бы! — согласилась Глэдис. — Да и я, в общем, не возражаю. Но у тебя на «Морской звезде» жизнь, наверное, куда интереснее.
— Смотря для кого. Ведь есть люди, для которых океан — просто очень большая лужа. Они одинаково скучают и на яхте, и на самом современном лайнере. Для меня все несколько иначе. Я заболел парусом, когда мне было столько же лет, сколько сейчас Сэму, и с тех пор ни разу об этом не пожалел. Должно быть, это у меня в крови.
— Знаешь, — призналась Глэдис, — раньше я тоже не знала, как это увлекательно, но наша прогулка заставила меня изменить мнение. Боюсь, что Сэм не единственный, кого ты обратил в свою веру. Во всяком случае, ни я, ни он, наверное, уже никогда не забудем этой поездки.
— О, твой Сэм — прирожденный моряк. Ему понравилась прогулка в швертботе, а это тяжелое испытание.
— Думаю, в душе Сэм все-таки предпочитает парусники побольше.
— Не могу с ним не согласиться. Я сам подумываю о том, чтобы приобрести еще одну яхту, только, боюсь, Седина тогда со мной точно разведется. Одну лодку она еще согласна терпеть, но две?.. Нет, мне просто не хватит мужества ей признаться! — сказал Пол и громко рассмеялся.
— А мне кажется, Селина как раз ожидает от тебя чего-то подобного, — заметила Глэдис и тоже улыбнулась. Ей очень нравилось разговаривать с ним, все равно о чем. Достаточно было просто закрыть глаза, и она представляла его себе так ясно, что, казалось, до него можно дотронуться. Вот, слегка расставив ноги, он стоит на мостике, крепко сжимая в руках штурвал, и во рту у него дымится короткая глиняная трубка…
«Стоп, стоп, стоп!.. — перебила она себя. — Трубка и серьга в ухе — это, кажется, из области фантазий Сэма».
Пол рассказал ей о регате в Сардинии, в которой он собирался принять участие. Услышав две-три громких имени, в том числе — имя наследника испанского престола, с которым Пол коротко познакомился именно благодаря увлечению парусным спортом, Глэдис со смехом сказала:
— С какой подозрительной компанией ты связался, Пол! Даже у нас в Уэстпорте можно найти общество поизысканнее.
— Я и не спорю. Безусловно, в Уэстпорте можно познакомиться с действительно замечательными людьми. Я уже не говорю о Ботсване, в которую ты так стремилась попасть, — заметил он. Пол был уверен, что Глэдис нуждается не только в дружеской поддержке, но и в постоянных напоминаниях о том, что она потеряла и к чему должна стремиться. Без подобных «шпилек» Глэдис не выстоять. Пол вообще подозревал, что ее мужу просто не хотелось, чтобы жизнь Глэдис была более интересной и насыщенной, чем его.
— Наверное, мне уже никогда больше не увидеть тех мест, где я бывала в молодости, — печально вздохнула Глэдис. — Мне даже не удалось уговорить Дуга съездить с детьми в Европу.
— Мне очень жаль, Глэдис, — серьезно сказал Пол. — Я действительно хотел бы, чтобы ты сейчас была здесь, со мной. Ты — и Сэм, разумеется… — поспешно добавил он, сглаживая впечатление от своих слишком смелых слов. — Кстати, я видел макет обложки последней книги Седины. Фотографии получились совершенно изумительно! Мы оба чертовски тебе благодарны.
— Не стоит, Пол, — ответила она искренне. — Снимая твою жену, я получила огромное удовольствие. С Сединой очень легко работать.
На этом разговор практически закончился. Еще некоторое время они говорили о разных пустяках. Пол вскоре стал прощаться.
— Надеюсь, ты выспишься, — сказал он, и Глэдис подумала, что он невольно выдал собственную усталость, однако вслух ничего не сказала. Ей было прекрасно известно, что даже так называемым «железным» мужчинам необходим сон, просто они почему-то не любят говорить об этом.
— Может быть, — добавил Пол, — когда-нибудь мы снова встретимся и прокатимся на «Морской звезде».
— Это было бы чудесно, Пол! — вырвалось у Глэдис, после чего в разговоре внезапно наступила пауза. Ни он, ни она не знали, что сказать. Глэдис очень боялась ляпнуть какую-нибудь глупость, способную испортить их отношения. Пол тоже молчал.
Наконец они неловко пожелали друг другу спокойной ночи. Глэдис повесила трубку и даже погасила ночник, но заснуть не могла.
Лежа на спине, она смотрела в темноту и представляла себе «Морскую звезду» — серебристую птицу, затерянную в просторах ночной Атлантики, которая, сияя ходовыми огнями, на всех парусах идет к Гибралтару. И, разумеется, она видела стоящего на мостике Пола — капитана этого сказочного корабля, который твердой рукой вел его вперед.
Но когда Глэдис наконец уснула, ей приснился Дуглас, который, визгливо крича и размахивая бейсбольной битой, громил ее фотолабораторию.
Глава 10
Дуг получил трехнедельный отпуск и приехал в Харвич, но отношения между ним и Глэдис оставались натянутыми. К вопросу о ее карьере они больше не возвращались. Но такая крупная ссора не могла пройти бесследно. Эхо тех слов, которые они сказали друг другу, казалось, все еще висело в воздухе подобно ядовитому туману, обжигавшему гортань при каждой попытке открыть рот. Поэтому оба старались молчать. Дети не могли этого не заметить, но ни о чем не спрашивали. Очевидно, они надеялись, что все пройдет само собой, но Глэдис хорошо знала, что рассчитывать на это не приходится. Поговорить с Дутом серьезно она решилась лишь в самом конце августа.
— Что мы будем делать дальше? — осторожно спросила она, выбрав момент, когда никого из детей не было дома.
— Что ты имеешь в виду? — вопросом на вопрос ответил Дуг, притворяясь, будто понятия не имеет, о чем речь.
— Это лето было не самым лучшим в нашей жизни, тебе не кажется? — сказала Глэдис, глядя на него через стол. Они только что пообедали — в полном молчании, теперь это часто бывало, когда они оставались вдвоем, — и на столе все еще стояла грязная посуда.
— Год на год не приходится. На нас обоих свалилось слишком много забот сразу, — ответил Дуг, глядя в сторону. Глэдис лишний раз убедилась, что дерево, выросшее из семян, брошенных в землю еще в мае, выросло настолько, что его ветви начинают душить их обоих.
— Да, ты много работал, но я не это имею в виду. Надо что-то решать, Дуг… Это не может продолжаться вечно, иначе мы оба сойдем с ума.
Она и в самом деле изнывала от одиночества, тоски, душевной опустошенности. Физически они с Дугом были вместе, но то была близость людей, разделенных бурным потоком. Не перейти вброд, не перебросить моста, не переправиться на лодке. Да никто из них и не стремился к этому. Глэдис казалось, что Дуг ее предал и бросил, а он со своей стороны считал, что у нее нет никакого права требовать от него больше, чем он может дать.
— Да, что-то надо делать, — согласился Дуг. — У тебя есть какие-то предложения? Что ты решила по поводу своего пресловутого возвращения в журналистику? Или ты продолжаешь считать, что это твое право?
Глэдис слегка заколебалась. Она не собиралась отказываться от своей мечты, но сейчас ей опять
