— Тебе это только на пользу пойдет, — улыбнулась Лиз, и Джон подошел к ней, чтобы поцеловать.
Девочка еще больше сблизила их. Она дала им надежду и напомнила о том, как чудесна бывает жизнь в самом ее начале и как важно для родителей не пропустить этот момент.
После появления Кейт Томми и Мэрибет тоже сблизились еще больше. Казалось, она нуждается в нем еще больше, чем прежде, и теперь Мэрибет часто задумывалась над тем, как ей будет больно расставаться с ним. Она чувствовала себя странно уязвимой, как будто она боялась бороться с жизненными невзгодами без него.
Перспектива отправиться домой в одиночестве приводила ее в ужас, и Мэрибет, как могла, оттягивала тот момент, когда ей надо будет позвонить родителям и сообщить о том, что ребенок родился. Мэрибет собиралась позвонить им всю неделю, но просто не могла заставить себя сделать это. Она была еще не готова к отъезду.
— Может быть, я позвоню? — спросила Лиз через два дня после возвращения Мэрибет из больницы. — Я тебя не тороплю, но я думаю, что твоя мама должна узнать, что у тебя все в порядке. Она, наверное, очень беспокоится.
— Почему вы так считаете? — угрюмо спросила Мэрибет.
Последнюю неделю она думала о многом, в том числе и о своих родителях.
— Какая для нее теперь разница, если папа не разрешал ей разговаривать со мной целый год? Когда мне нужна была мать, со мной была не она, а вы, — прямо добавила она, нимало не греша против истины.
Теперь Мэрибет относилась к своим родителям иначе, чем раньше, — и к матери тоже.
Только образ Ноэль оставался нетронутым в ее сердце.
— Я не думаю, что твоя мама что-нибудь решала, — осторожно сказала Лиз, укладывая Кейт в колыбельку — она только что покормила ее. — Она не слишком сильная женщина.
Это была гораздо более деликатная характеристика, чем та, которой заслуживала Маргарет Робертсон. Мать Мэрибет была совершенно задавлена ее отцом, но неужели Мэрибет заслуживала такого отношения от матери, когда оказалась в беде?
— Я даже не уверена, что она понимает, как сильно подвела тебя, — печально продолжала Лиз.
— Вы с ней говорили? — смущенно спросила Мэрибет.
Откуда Лиз знала столько о ее матери?
Прежде чем ответить, Лиз долго колебалась, но потом решила ничего не скрывать.
Мэрибет была поражена услышанным.
— После Дня Благодарения мы с Джоном ездили к ним. Мы чувствовали, что должны сделать это ради тебя. Тогда мы еще не знали о том, что ты решила отдать нам ребенка, но мне хотелось понять, в какую семью ты собираешься вернуться.
Кстати, если хочешь, не уезжай, живи здесь, что бы ни случилось. Я хочу, чтобы ты об этом знала. Я думаю, что твои родители любят тебя, Мэрибет, но твой отец очень ограниченный человек. Он не понимает и не хочет понимать тебя. Я хотела с ним поговорить о твоем дальнейшем образовании, нужно было убедиться в том, что они позволят тебе поступить в колледж. До окончания школы тебе осталось всего несколько месяцев, и заявку нужно сделать уже сейчас. С твоими способностями ты не можешь оставаться без образования.
— А что сказал папа? — спросила Мэрибет, все еще не в состоянии поверить, что супруги Уиттейкеры ездили к ним.
Проехать четыреста километров только для того, чтобы увидеться с людьми, которые на полгода — в самое трудное время — бросили свою дочь на произвол судьбы, — это было непостижимо.
— Он сказал, что твоя мама ничего не потеряла от того, что всю жизнь провела дома с детьми, и ты можешь сделать то же самое, — честно ответила Лиз.
Она не стала рассказывать Мэрибет, что после этого отец добавил: «Если она теперь вообще сможет найти мужа», в чем он сильно сомневался после ее «падения».
— Мне кажется, твой отец не понимает, что такие умные, целеустремленные девочки, как ты, встречаются крайне редко.
Она улыбнулась Мэрибет. Эта юная девушка так много ей дала. И теперь они с Джоном хотели отплатить ей той же монетой. Они уже обсудили это между собой.
— По-моему, у него создалось впечатление, что мы просто нафаршировали тебя разными безумными идеями по поводу колледжа, — продолжала Лиз. — Наверное, так оно "и есть, — добавила она с улыбкой, — в противном случае я буду очень разочарована. На самом деле, — она сделала короткую паузу, потому что в комнату вошел Джон, — мы хотели бы поговорить с тобой кое о чем.
Когда у нас родилась Энни, мы открыли на ее имя счет и стали копить деньги на ее образование. Теперь мы должны сделать то же самое для Кейт, но на это у нас еще есть время.
Счет на имя Томми мы открыли вообще очень давно, и теперь мы хотим дать тебе денег из капитала Энни, чтобы ты могла гарантированно поступить в колледж. Ты можешь учиться здесь или выбрать любое другое место.
Мэрибет была потрясена до глубины души, и, воспользовавшись ее молчанием, в разговор вступил Джон:
— Мы обсудили это с твоим отцом и решили, что сейчас ты вернешься домой, весной окончишь школу, а после этого отправишься туда, куда тебе вздумается. Если захочешь, можешь вернуться сюда и жить у нас.
Джон посмотрел на свою жену, и та согласно кивнула. Они уже договорились, что Мэрибет не будет говорить Кейт, что она ее мать.
Может быть, когда-нибудь, когда девочка вырастет и они сочтут, что ей нужно об этом знать, они ей скажут. Но в ближайшее время совсем не обязательно было сообщать ей правду, и Мэрибет совершенно не хотелось причинять боль ни им, ни ребенку.
— Итак, ты поступишь в колледж, Мэрибет. Остальное — дело твоего выбора. Я не думаю, что дома тебе будет легко, потому что твой отец — тяжелый человек, но мне кажется, что за это время он немного изменился. Он по-прежнему считает, что ты совершила ошибку. Я не уверена, что он способен забыть об этом, однако, по-моему, он будет рад, если ты вернешься домой. Может быть, тебе удастся прожить с родителями в мире в течение нескольких месяцев до твоего поступления в колледж.
— Мне сама мысль о доме ненавистна, — призналась им Мэрибет.
В комнату вошел Томми, сел рядом с ней и взял ее за руку. Ему тоже не хотелось, чтобы она покидала их, и он уже пообещал ей, что будет часто приезжать, несмотря на то, что расстояние между их городками было значительным.
Впрочем, оба они знали, что шесть месяцев — это не навсегда. Им просто казалось, что пройдет целая вечность — ведь в шестнадцать лет время кажется бесконечным.
— Мы не настаиваем на твоем возвращении к родителям, Мэрибет, — сказала ей Лиз, — но мне кажется, что сейчас тебе стоит пожить дома — ради твоей матери и для того, чтобы привести в порядок свои мысли.
А потом она сказала то, что обещала Джону не говорить:
— Но я не думаю, что тебе нужно там жить всегда; Они похоронят тебя заживо, если ты позволишь им это сделать.
Мэрибет слабо улыбнулась в ответ на ее замечание. Жить с ее родителями было все равно что тонуть в океане, не надеясь на чью-то помощь.
— Я знаю, что они попробуют это сделать.
Но теперь они уже не смогут мной распоряжаться по своему усмотрению. За что мне нужно благодарить вас.
Она обняла Лиз, все еще не в состоянии поверить в великодушие Уиттейкеров. Однако не стоило забывать, что и она для них много сделала.
Они сидели и тихо разговаривали, а потом Кейт проснулась и начала плакать. Мэрибет смотрела, как Лиз взяла девочку на руки, а потом дала Томми. Они передавали ее из рук в руки, как маленькую куклу, и в том, как они смотрели на нее, чувствовалась настоящая любовь.
Это было именно то, чего Мэрибет хотела для своего ребенка, именно то, что ей было нужно. Глядя на
