Дерзкая девчонка

хорошо знает женщин, раз понял, что она чувствует.

— Ты просто отвергаешь меня, — добавил Гидеон, но, как она заметила, не особенно опечалившись.

Он встал и помог подняться ей.

— Ты простишь меня за мое возмутительное поведение? — спросила Эйлин.

— Ни за что, — ответил он.

На мгновение прикоснувшись к ее губам, Ги­деон слегка оттолкнул Эйлин. Именно это ей бы­ло нужно.

— Спокойной ночи. — Она быстро ушла, надеясь, что хотя он и знает о женщинах слишком много, но все же не догадывается, что она мечтает быть с ним всегда.

Остаток ночи она провела в размышлениях о всепоглощающей любви к Гидеону, которая непро­шено пришла к ней. Нужно приложить все силы, чтобы пройти через этот брак и развод и чтобы он не понял всей глубины ее чувства к нему.

Эйлин понятия не имела, как ее угораздило влюбиться в него. Видимо, это произошло в тот вечер, когда Гидеон заговорил о женитьбе.

Сейчас ее будто разрывало на части. Вот бы повеселился Гидеон, если бы узнал, что Эйлин любит его! Едва она задремала, как Виолетта сно­ва заплакала. Эйлин взяла девочку и прижала к се­бе драгоценный комочек.

Она опоздала на работу. Было бы странно, ес­ли бы она пришла вовремя! Все утро Эйлин про­ возилась с ребенком, поэтому не спустилась к за­втраку. Когда Гидеон заглянул к ней, чтобы сооб­щить, что уезжает, она, к своей досаде покраснев до ушей, опустила голову и сделала вид, что очень занята.

— Возможно, сегодня я задержусь, — прогово­рил он.

— Хорошо, — ответила она, любя его всем серд­цем.

Он ушел, а Эйлин, взяв на руки малышку, по­дошла к окну. Она все еще смотрела ему вслед, когда к дому подъехала Марджори Дейл. Все сно­ва входило в норму. Однако ее жизнь, видимо, уже никогда не будет нормальной, подумала Эйлин.

Это она поняла с тех пор, как почувствовала, что любит Гидеона.

Эйлин сидела, задумчиво глядя в окно своего кабинета, и думала о чем угодно, только не о ра­боте. Она очень хотела, чтобы Джастина верну­лась наконец домой, целая и невредимая. Хотела снова обрести свою семью. Как Гидеон растрогал ее тогда, сказав, что она — член семьи!.. Ведь в то время и речи еще не было о женитьбе. Как любез­но он... Снова в голове только Гидеон! — отругала себя Эйлин.

Она устала, а эти мысли мешают ей работать. Неожиданно ее вызвала Андреа. Надо срочно вер­нуть документы одного небольшого, но прилич­ного, находящегося в пригороде, отеля, который они когда-то обслуживали.

— Нет проблем. Я отвезу их, — заверила Эйлин.

Проблем действительно не было. Ей не соста­вило никакого труда завезти документы и побесе­довать с симпатичной женщиной, занимавшейся бухгалтерским учетом в отеле. Закончив дела, Эй­лин вышла из кабинета бухгалтера и направилась к выходу. И тут заметила сидящего в холле, распо­ложенном слева, человека, за которым была заму­жем. Он увлеченно беседовал с ослепительно кра­сивой брюнеткой!

Не веря своим глазам, Эйлин остановилась как вкопанная. Она могла поклясться, что отель сов­сем не из тех, услугами которых обычно пользо­вался Гидеон. Так что же он делает в этом отда­ленном, маленьком, хотя и приличном заведении?

Ее захлестнула такая волна ярости и отвращения, что она едва понимала, что делает.

«Возможно, я сегодня задержусь»! Теперь она знает, почему! Он так поглощен беседой со своей дамой, что не заметит даже, если обрушится пото­лок.

Это взбесило Эйлин еще больше, и она подо­шла к ним.

Увидев ее, Гидеон, казалось, растерялся. Разве нет? Он думал, что она далеко, играет в счастли­вую семью! Гидеон поднялся, высокий, красивый. Мерзавец! И она любит этого мерзавца.

— Привет, дорогой! — Эйлин улыбнулась, не об­ращая внимания на его спутницу. К черту манеры! — Я спешу. Не могла дозвониться тебе в офис. Если увидишь няню раньше, чем я, не напомнишь ли ей, что сигнализация в нашей детской не работает?

Это его проучит! Объясняйся теперь, папочка! Она выскочила, не дав ему даже раскрыть рот, не то что представить брюнетку!

Эйлин приехала в свою квартиру, недостаточно остыв, чтобы ужаснуться тому, что наделала. О, нет, она ничего не натворила. То, что от сестры по-прежнему ничего не было, немного охладило ее пыл. Но через некоторое время Эйлин призналась себе, что ее поведение было полнейшей глупостью.

Только тогда, когда злость отступила, Эйлин поняла, что заставило ее так поступить. Она рев­новала! Ничего не слыша, ничего не видя, она действовала исключительно из откровенной, сле­пой, оскорбительной ревности. О Господи, что же теперь будет?

Эйлин не могла вернуться в «Оуквейл». Но как же Виолетта? Ведь Гидеон наверняка заявится да­леко за полночь. Так почему бы ей не поехать до­мой сейчас, если все равно нужно мчаться туда из-за малышки?

Эта любовь к Гидеону перевернула всю ее жизнь. Она никогда не думала, что способна так вести себя. Она говорила, что ей несвойственна ревность, — и вот посмотрите на нее!

Эйлин направилась в «Оуквейл». Что же все-таки сказать Гидеону?

Как она и предвидела, его еще не было. Эйлин, как обычно, поднялась в детскую и поиграла с Виолеттой, потом спустилась в столовую и, давясь, что-то поела. Но, придя в свою комнату, она все еще не знала, какое объяснение даст Гидеону, не сомневаясь, что он захочет услышать его после та­кой ее выходки. При любых обстоятельствах он не должен знать, что причиной всему была ревность. Поздно теперь жалеть о том, что сделано. Гидео­ну нравится ее искренность, а Эйлин ценит его хо­рошее мнение о ней. Но разве не глупо говорить при незнакомом человеке, что сигнализация в дет­ской не работает, когда это не так?

В четверть двенадцатого, в тщетной попытке хоть на мгновение забыть о своей ревности, Эй­лин стала снова перебирать в уме события послед­них недель и наконец поняла, что может хоть чем-то оправдать свое поведение: она сделала то же самое, что и он, — во время ее делового ужина с Клиффом Уилкинсоном. Гидеон рассвирепел, потому что решил, что она нарушила их договорен­ность и пришла на свидание.

В случае с ним это, разумеется, самое настоя­щее свидание. Он опасается слежки своей невест­ки, поэтому и выбрал отель на отшибе. Трус!

Эйлин продолжала сидеть на кровати, обхватив руками колени, — какой толк лежать, если сна ни в одном глазу, — когда вдруг услышала, как подъеха­ла его машина. Эйлин торопливо выключила ноч­ник. Свет фар осветил комнату. О Господи!

Вот Гидеон тихо входит в дом. Может быть, он пойдет на кухню? Но нет, поднимается по лестни­це... Эйлин поняла, что еле дышит. Как нелепо, ведь она не увидит его этой ночью. Дверь между их комнатами закрыта. Только она откроет ее, ког­да будет уходить на работу.

Обратившись в слух, Эйлин испытала шок, когда, даже, не дойдя до своей спальни, Гидеон во­шел прямо к ней и включил свет.

— О! — испуганно вскрикнула Эйлин. Сердце едва не выскочило у нее из груди.

— Прости за вторжение, — извинился Гидеон. — Я заметил свет в твоем окне минуту назад... и по­ думал, что ты еще не спишь. — Помолчав мгнове­ние, он спокойно сказал: — Будь добра объяснить, что сегодня произошло.

Господи, помоги! Что она собиралась сказать? Нет, не вспомнить! Эйлин вдруг устыдилась свое­го тонкого, как папиросная бумага, одеяния и тща­тельно укуталась простыней. Она продолжала си­деть, понимая, что будет чувствовать себя еще бо­лее неловко, если ляжет.

— Это твоя привилегия, правда? — с вызовом спросила Эйлин. — Твоя встреча проходила не в ресторане. Видимо, ужин состоялся потом. — Ос­тановись, ты показываешь свою ревность! — Про­сти мою выдумку насчет сигнализации, — тарато­рила она — нападай, нападай, — я считала, что мы должны играть по одним и тем же правилам.

— Ты подумала, что я... развлекаюсь?