Дерзкая девчонка

тобой.

Сдержав улыбку, Эйлин отрицательно покача­ла головой.

— Тебе не кажется, что «единение» заходит слишком далеко? — холодно спросила она.

— Я просто подумал, что мог бы провести ка­кое-то время со своей племянницей, — ответил он еще более холодным тоном и неторопливо вышел.

Вот тебя и поставили на место! Оттепель, чер­та с два!

Мило улыбнувшись, Эйлин вежливо поблаго­дарила Гидеона, когда он принес ей ужин.

— Ах, да... — сказала она, когда он собрался ухо­дить, — мне потребуется грубая мужская сила.

В его взгляде появилось любопытство.

— Я заинтригован.

Эйлин просто не хотела оставлять крошку на ночь одну.

— Примерно в половине девятого, когда я буду кормить Виолетту, разбери, пожалуйста, колы­бельку и перенеси ее вниз.

Любопытство исчезло.

— По-видимому, мадам, — насмешливо сказал Гидеон, демонстрируя, что не привык выполнять указания, — вы желаете, чтобы колыбелька была снова собрана на другом месте?

— Мне кажется, что ты знаешь, где находится моя спальня, — сухо проговорила Эйлин.

Ей захотелось стукнуть его, когда он пробор­мотал что-то похожее на «А вот и приглашение!». Но его лицо вдруг приняло мягкое выражение, и он спросил:

— Ты хочешь, чтобы малышка спала сегодня в твоей комнате?

— Ты можешь поставить колыбельку в свою комнату, если хочешь, — любезно ответила она. И, предупреждая возражения, горячо заявила: — Вио­летта не будет спать здесь одна!

Гидеон посмотрел в ее вспыхнувшие голубые глаза.

— Да ты просто львица!

— Ничего подобного! — возразила Эйлин.

Он неожиданно улыбнулся, и ее сердце бешено заколотилось. Она чуть было не улыбнулась в от­ вет.

— Ты и за сестру так билась? — поинтересовал­ся Гидеон.

У нее выступили слезы. Эйлин отвела глаза. Ну, кто еще в течение нескольких минут мог заста­вить ее смеяться и плакать?

— Уйди! — потребовала она.

— А ведь еще и месяца не прошло, как мы же­наты! — вздохнул Гидеон и вышел.

К тому времени, когда она уложила Виолетту в своей комнате и малышка уснула, Эйлин валилась с ног. Удивительно, сколько энергии требовало это крошечное создание!

Эйлин лежала в постели без сна. Она пыталась гнать от себя мысли о Гидеоне, однако он не шел у нее из головы. Жесткий, холодный — и нежный. Отвратительный, отчужденный — и обаятельный. Его усмешка, его смех... черт бы подрал этого че­ловека!

Она услышала, как он, крадучись, поднимает­ся по лестнице, чтобы не побеспокоить малышку, которая сладко посапывала в соседней комнате. Если бы не ее крошечная гостья, Эйлин зажгла бы свет и почитала немного.

Было около трех часов, когда она, измученная, наконец уснула. Однако долго спать ей не при­ шлось.

— Эйлин! — услышала она сквозь сон. — Про­снись! — звал мужской гелос. — Она плачет, и она мокрая!

Эйлин открыла глаза. Горел верхний свет. Пе­ред ней стоял Гидеон с Виолеттой на руках. Бед­няжка, сколько же она плакала, а я даже не слыша­ла? — ужаснулась Эйлин. Первым ее побуждением было тут же вскочить, но она передумала. Он хо­тел проводить больше времени со своей племян­ницей, вот и пусть!

— Так переодень ее, — предложила она и, закрыв глаза, устроилась поуютней.

— Ну, давай, Эйлин, — взмолился Гидеон.

Пускай попросит! Она снова открыла глаза. Гидеон был явно растерян, неуклюже держа перед собой мокрый сверток.

— Просят обычно более любезно, — изрекла она, невинно глядя на него огромными глазами.

— Пожалуйста! — попросил он.

Малышка кричала во все горло — сдерживаться было больше невозможно. Эйлин откинула про­стыню и увидела, как взгляд Гидеона переместил­ся с ее лица на грудь, едва прикрытую прозрачной ночной рубашкой. Вскрикнув, она поспешно натя­нула простыню.

Гидеон невозмутимо поинтересовался:

— Могу я чем-то помочь?

— Закрой хотя бы глаза! — раздраженно попро­сила она. Он отвернулся, дав ей возможность встать. — Дай ее мне, — сказала она, накинув халат.

Ей потребовалось целых полчаса, чтобы успо­коить маленькую крикунью. Гидеон, к его чести, не ушел, а остался помогать.

— Какое счастье, — прошептала Эйлин, когда де­вочка с ангельским видом снова лежала в своей колыбельке. Выключив верхний свет, Эйлин включила ночник. — Извини, что Виолетта разбу­дила тебя. — Она сама очень много работала и представляла, что он, должно быть, ужасно устал. — Я не слышала, как она заплакала.

— А я думал, что у всех женщин интуитивно срабатывает сигнал тревоги, когда это касается ребенка, — мягко произнес Гидеон.

— Должно быть, мой испорчен, — тихо сказала Эйлин и, неловко повернувшись, столкнулась с ним.

Гидеон автоматически подхватил ее. От этого прикосновения ее, казалось, ударило током.

— Эйлин... — пробормотал он.

Она не была уверена, что тоже не выдохнула его имя, зато точно знала, что не возражает, когда он, словно подчиняясь непреодолимой силе, при­влек ее к себе.

И они нежно поцеловались. Эйлин сразу по­чувствовала облегчение, прильнув к человеку, за которым была замужем. Его сильные руки обняли ее окутанное тонкой тканью тело. На секунду Ги­деон отстранился и взглянул в ошеломленные гла­за Эйлин.

Потом наклонил голову, снова прижался губа­ми к ее губам. Но теперь это был совсем другой поцелуй, и Эйлин охватил трепет.

Гидеон, обнимая все крепче, увлек ее в свою комнату. Эйлин была счастлива подчиниться. Она и не думала сопротивляться его трепетным, страст­ным поцелуям и не обращала внимания, что они уже у кровати. И тут Гидеон нежно заставил ее лечь.

Он лег рядом, осыпая поцелуями ее шею. Эй­лин инстинктивно прижалась к нему, услышав вы­ рвавшийся из его груди стон и ощутив волнение оттого, что не только Гидеон зажег огонь в ней, но и она, кажется, тоже имела некоторую власть над ним.

Его рука легла ей на грудь.

— Гидеон! — выдохнула она... и отстранилась.

Он немедленно убрал руку.

— Я слишком тороплюсь, любимая?

Такое обращение сделало свое дело! Он назы­вал ее так и раньше, но только когда это должна была услышать миссис Моррис, полагавшая, что они по уши влюблены друг в друга.

— Я... не думаю, что это хорошая идея, — выдох­нула Эйлин, пытаясь сесть.

Ей показалось, Гидеон может не отпустить ее. Но он не удерживал...

— До сих пор ты вела себя безукоризненно, — проворчал он.

— Это когда думают «да», а говорят «нет»? — спросила она.

Он рассмеялся.

— По крайней мере, ты не отрицаешь, что так думаешь, — констатировал он.

Разве могла она что-то отрицать, если сама об­нимала его! Так или иначе, но Эйлин осознала, что он