пижаму. Он всегда был скромным, застенчивым человеком и даже теперь, несмотря на двадцать лет супружеской жизни, никогда не раздевался при жене. И Элис это даже нравилось. Впрочем, до того, как Джим начал пить, ей нравилось в нем многое, почти все.
Тут она поймала себя на мысли, что в последние пару дней подобные мысли посещают ее, пожалуй, слишком часто. Можно было подумать — она перестала обращать внимание на то, каким ее муж стал, и видела перед собой только того Джима, каким он был когда-то.
Выйдя из ванной, Джим еще раз напомнил, чтобы завтра она убрала джемпер Джонни на место — в стенной шкаф в его комнате.
— И не разрешай детям его брать, — сказал он. — Они его испортят или потеряют, а Джонни очень любил эту свою спортивную форму.
— Я знаю. Я уже обещала Джонни, что сберегу его джемпер для Бобби, — не подумав, брякнула Элис и тут же прикусила язык.
— Когда это ты ему обещала? — удивился Джим.
— Давно. Когда… когда он его только получил.
— Ах вот как… — Джима ее объяснение, похоже, удовлетворило, однако ему было тяжело смотреть на джемпер, так отчетливо на поминавший обоим о сыне, которого они потеряли и уже никогда не смогут вернуть. Он бы отнес джемпер в комнату Джонни прямо сейчас, но ему было нелегко заходить туда лишний раз, поэтому Джим решил предоставить это жене.
Наконец он тоже лег и погасил свет. Дом погрузился в молчание. Лежа в темноте рядом с мужем, Элис гадала, где может быть сейчас Джонни — вернулся ли он в те загадочные места, где находился между своими появлениями, или еще сидел в своей комнате, перебирая фотографии и роясь в столе? Она все еще улыбалась своим мыслям, когда Джим неожиданно обнял ее. В последние годы они почти не были близки — Джим слишком много пил, чтобы задумываться о чем-то подобном. Лишь иногда он словно приходил в себя, но такое случалось редко. А Элис не знала, как вести себя в подобной ситуации, и не решалась изменить установившийся в их отношениях порядок. Она с этим попросту смирилась. Интимная близость была еще одной их общей потерей.
— Ты только не болей больше, Элис, — шепнул ей Джим тем же тоном, каким полчаса назад разговаривал с ней в гостиной. В его голосе звучали искреннее беспокойство, нежность и любовь, и Элис в порыве благодарности крепче прижалась к мужу.
— Не буду. Честное слово, — прошептала она.
Джим кивнул и, повернувшись на бок, негромко захрапел, а Элис все смотрела на него в темноте и гадала, вернется ли когда-нибудь их жизнь в нормальную колею.
Впрочем, ей казалось, что особенно надеяться на это не стоит.
Глава 6
В продолжение последующих дней Джонни то исчезал, то снова появлялся, курсируя между своим домом и домом Адамсов. Как догадывалась Элис, большую часть времени он проводил, наблюдая за Бекки. Однажды, когда Джонни вернулся домой после очередного визита в дом своей подружки, она заметила, что лицо у него расстроенное.
— Где ты был? — спросила она тихонько, когда он вошел в кухню, и Джонни через силу улыбнулся. Элис никогда не разговаривала с ним таким тоном, каким большинство матерей разговаривает со своими неуправляемыми сыновьями-подростками, но сейчас ее вопрос прозвучал даже строго.
— Я был у Бекки, — ответил он. — И я ужасно расстроился. Ее братья и сестры совсем отбились от рук и просто сводят ее с ума.
— Но ты, конечно, привел их в чувство и все им объяснил? — сыронизировала Элис.
— Я бы сделал это, если б мог… — Джонни вздохнул. Ему всегда нравилось возиться с ребятней, и братья и сестры Бекки любили его. — Увы, мне оставалось только приглядывать, чтобы никто из них не разнес дом в щепки или не спалил его. Младшие Адамсы — это что-то. Матери с ними нелегко приходится, и Бекки, как может, старается ей помогать. Сегодня, например, она даже не пошла на работу — Пэм пришлось срочно уехать по делам, а у обеих девочек ангина, и они остались дома. Конечно, Бекки их любит, но я считаю, что такая жизнь не для нее. То есть я хочу сказать — ей нужно что-то еще, кроме работы и домашних забот. Когда я был жив… — Тут Джонни смущенно улыбнулся матери, давая понять, что этой фразой не хотел ее расстраивать. — Когда я был жив, Бекки хотя бы имела возможность выходить из дома и развлекаться. А теперь она вообще никуда не ходит.
— Я знаю, — вздохнула Элис. — Мы с Пэм перезваниваемся, и она мне все рассказывает. Собственно говоря, им обеим не мешало бы где-нибудь бывать.
— Я не уверен, что они могут себе это позволить, — сказал Джонни и надолго задумался. В глубине души он сознавал, что Бекки не должна прятаться от жизни. Возможно, ей даже стоит начать встречаться с каким-нибудь юношей. Ему, конечно, это было бы не слишком приятно, однако Джонни никогда не был эгоистом. Он понимал — в свои восемнадцать Бекки имеет право на собственную личную жизнь, на радости и развлечения. Все лето она работала не покладая рук и к тому же занималась домашним хозяйством, заботясь о братьях и сестрах ничуть не меньше, чем их мать, которая, стремясь заработать больше, зачастую работала допоздна. Вот у Бекки и не оставалось ни сил, ни времени на развлечения, которые были бы естественными для девушки ее возраста, и Джонни это очень беспокоило.
— Я сама не раз предлагала Пэм посмотреть за ребятами, чтобы они с Бекки куда-нибудь, наконец, выбрались. Шарлотта могла бы мне помочь…
— Что-то мне не верится, что ты сумеешь вытащить ее с баскетбольной площадки. Разве только в промежутке между баскетбольным и бейсбольным первенством, — заметил Джонни с улыбкой. — Кстати, мама, почему ты не уговорила папу сходить к ней на игру? Я же говорил тебе, как это важно, но ты так ничего и не сделала. И отцу, кстати, это тоже пошло бы на пользу.
— Я пыталась с ним поговорить. — Элис сокрушенно покачала головой. — Но он не хочет и слушать. Ты не хуже меня знаешь, что отец считает спорт неженским делом. Особенно баскетбол и бейсбол. Синхронное плавание или прыжки в воду — еще куда ни шло, но игровые или атлетические виды…
По лицу Джонни скользнула недовольная гримаса.
— Я уже сто раз говорил и тебе, и ему: наша Шарли — прирожденная спортсменка, она гораздо способнее и талантливее меня. И он бы сразу убедился в этом, если бы хоть раз побывал на матче с ее участием.
— А он не хочет, — отрезала Элис. Она действительно много раз разговаривала с мужем на эту тему, но он всякий раз отвечал, что не собирается попусту тратить время. «На что там смотреть? — спрашивал он. — На визжащую толпу девчонок, которые играют в мужскую игру, и притом играют плохо? Нет уж, лучше по телевизору посмотреть нормальную игру!» Элис убедилась, что подобные разговоры ни к чему не приведут, и оставила свои попытки. К чему напрасно расходовать силы, раз уж Джим уперся?
— От этого много теряет не только Шарли, но и он сам, — уверенно сказал Джонни. — Поверь, все могло бы пойти по-другому, если бы отец не был таким упрямым. Раньше я и сам не понимал, как его невмешательство действует на всех.
— Может быть, мне сходить к ней на игру? — предложила Элис, но они оба знали, что Шарлотта хотела вовсе не этого, вернее — не только этого. Ей нужно было внимание и одобрение отца, но до сих пор она не получала ни того, ни другого. И Элис очень переживала по этому поводу. Что будет, спрашивала она себя, если через несколько лет, когда Шарлотта станет старше, она задумается о своем детстве и вспомнит, что родной отец ни разу не поинтересовался ее успехами, не порадовался ее победе, не утешил в поражении? Другие хвалили ее, но не он, а между тем она завоевала уже больше спортивных наград, чем Джонни в ее возрасте. Не далее как в прошлом году Ассоциация бейсбольных комментаторов объявила ее самым многообещающим игроком женской подростковой лиги. В местной газете даже на печатали ее портрет, но Джим об этом ни словом не обмолвился. При этом и Элис, и сама Шарли не сомневались в том,
