– Я не верю тебе, Иеремия. А как насчет этой рыжей из Калистоги?
О Боже, Мэри-Эллен... Он побледнел. Кто ей сказал? А вдруг она знает и про ребенка? Однако Камилла заметила только то, что ее слова потрясли мужа. Она опустилась в кресло, испытывая холодное удовлетворение.
– Судя по всему, ты понял, о ком идет речь.
– Камилла... Прошу тебя... У меня не было никого с тех пор, как мы поженились, любимая. Абсолютно никого, я просто не смог бы... я слишком уважаю тебя и наш брак.
– Тогда кто же она?
Он мог бы все отрицать, но не посмел. Она бы все равно ему не поверила.
– Одна старая знакомая. – Выражение лица подтверждало, что он сказал правду.
– Ты продолжаешь с ней встречаться?
Эти слова вызвали у Терстона нескрываемый гнев. Иеремия не привык, чтобы восемнадцатилетняя девчонка устраивала ему допрос.
– Нет. Я нахожу этот вопрос в высшей степени неуместным. Воспитанной женщине вообще не подобает заводить разговор на эту тему, Камилла. – Он решил раз и навсегда покончить с этим. – Отец не одобрил бы твое поведение.
Услышав эти слова, Камилла вспыхнула, ни на минуту не забывая все, что ей известно о его любовнице. А о разговорах на эту тему не могло быть и речи.
– Я имею право знать. – Лицо Камиллы стало пунцовым.
Она зашла слишком далеко и сама это понимала.
– С тобой согласится не всякий мужчина, но раз уж так случилось, я пойду тебе навстречу. Но прежде чем мы закончим этот неприятный разговор, позволь заметить, Камилла, что тебе нечего бояться. Я верен тебе с того дня, как мы поженились, и надеюсь сохранить эту верность до последнего часа. Твое любопытство удовлетворено, Камилла? – Он разговаривал с ней, словно строгий и недовольный отец, и Камилла искренне смутилась.
Она вновь коснулась этой темы лишь вечером, когда они уже лежали в постели.
– Она очень красивая, Иеремия...
– Кто? – Он уже почти спал.
– Та женщина... Рыжая из Калистоги...
Иеремия стремительно сел и уставился на нее.
– Я больше не собираюсь говорить с тобой об этом.
– Прости, Иеремия, – смиренно ответила Камилла.
Когда муж вновь улегся и закрыл глаза, она положила ему на плечо крошечную ладонь и вскоре смягчила гнев Иеремии тем самым способом, который ему так нравился.
За шесть месяцев супружеское ложе не успело надоесть ни Терстону, ни Камилле. Иеремия был счастлив, и его огорчало только то, что она по-прежнему не могла забеременеть. Однако в конце августа Ханна пролила свет на эту загадку. Она подошла к нему во время завтрака, когда Камилла еще спала.
– Иеремия, я должна тебе кое-что сказать. – Она напоминала рассерженную наседку, и Терстон с удивлением посмотрел на нее.
– Что стряслось?
– Решай сам. – Ханна посмотрела на лестницу. – Она уже встала?
– Нет еще. – Иеремия покачал головой и нахмурился.
Неужели между ними произошла новая стычка? Он давно понял, что эти женщины не могли питать друг к другу теплых чувств, и перестал нахваливать им друг друга, убедившись в бесполезности этого занятия.
– В чем дело, Ханна?
Ханна заперла кухонную дверь изнутри, чего никогда раньше не делала, подошла к Иеремии, запустила руку в карман фартука и вынула оттуда широкое золотое кольцо, похожее на ободок от ручки комода или кольцо от карниза, на которое подвешивают шторы, только гораздо более гладкое и тщательно отшлифованное.
– Вот что я нашла, Иеремия.
– Что это? – Похоже, сей загадочный предмет не вызвал у него никакого интереса. – Что за шутки с утра?
– Ты и вправду не знаешь, что это такое? – удивленно спросила Ханна.
Ей еще не приходилось видеть столь изящной работы, однако она порядком насмотрелась на изделия попроще.
Но Иеремия с недоумением и раздражением покачал головой, и она села напротив.
– Это кольцо.
– Сам вижу.
– Это особое кольцо... – Вдруг Ханна смутилась.
Как ему объяснить?
