Как же он должен был любить ее мать! Она так и видела перед собой душевно сломленного человека, который поспешно бежал в Напу с ребенком на руках, не в силах вынести утрату такой молодой и такой любимой жены.
– Что тебя беспокоит, Сабрина?
Он слишком хорошо знал свою дочь, однако она лишь покачала головой и заставила себя улыбнуться, постаравшись избавиться от печальных мыслей. Тем не менее весь этот вечер она была явно не в себе. Прежде чем отправиться спать, Сабрина осторожно постучала к отцу и, получив разрешение, вошла.
– Спокойной ночи, детка. – Он поцеловал ее в щеку, успев заметить грустные глаза дочери.
Ее невысказанная печаль беспокоила Иеремию весь вечер. Он предложил дочери сесть, и она радостно согласилась.
Сабрина пришла сюда именно для того, чтобы сделать признание. Она никогда не лгала отцу раньше, не будет лгать и сейчас. Ей хотелось облегчить свою совесть.
– Так что случилось, Сабрина?
– Я должна тебе кое-что рассказать, папа. – В ночной рубашке и халате, из-под которого выглядывали ее розовые ножки, Сабрина выглядела совсем маленькой. – Я сегодня кое-что сделала.
Она не сказала «кое-что скверное», поскольку не считала это скверным, хотя и представляла себе, как будет расстроен отец. Но она знала и то, что просто обязана ему обо всем рассказать. Может быть, он так никогда бы ничего и не узнал, но они слишком долго доверяли друг другу, чтобы теперь начинать лгать. В этом отношении она совсем не походила на свою мать.
– Ну, так что же ты сделала, детка? – мягко произнес он, глядя ей в глаза.
Чем бы ни была расстроена дочь, он заранее испытывал беспокойство.
– Я ходила... Я ходила в дом Терстонов, – выдохнула она, почти жалея о том, что пришла сказать ему об этом.
Впрочем, это было произнесено настолько тихо и робко, что отец представил себе дочь, стоявшую рядом с домом перед запертыми воротами. Он мягко улыбнулся, коснувшись ее шелковистых волос, аккуратно уложенных в косы.
– В этом нет греха, ягненок. Когда-то это был красивый дом. – Он сел рядом с дочерью, вспомнив тот особняк, который построил много лет назад. – Даже не просто дом, а дворец.
– Он таким и остался.
Отец печально улыбнулся:
– Боюсь, что нет. Но однажды, перед тем как подарить его тебе и твоему жениху, я снова приведу его в порядок. Ну как? Там, вероятно, все увяло и поблекло. Ведь прошло уже двенадцать лет с тех пор, как в доме последний раз были люди. Наверное, внутри все покрылось десятидюймовым слоем пыли.
Она покачала головой, глядя ему прямо в глаза, и Иеремия забеспокоился.
– Ты заглядывала в дом? – спросил он и смущенно добавил: – Ворота были открыты?
Если так, ему обязательно нужно об этом знать. Он не желал, чтобы любопытство могло заставить кого-то проникнуть за ограду, не говоря уже о доме. Там слишком много ценностей. Он специально нанял сторожей, которые присматривали за домом, но, к счастью, до сих пор там все было нормально.
Сабрина глубоко вздохнула.
– Я перелезла через ворота, папа. – Произнося это, она выглядела очень удрученной.
Благодарение Богу, что его маленькая шалунья призналась в том. С самым серьезным видом он посмотрел на нее.
– Такие поступки не слишком украшают леди, детка.
– Я знаю, папа. Одна ставня была расколота... – Девочка побледнела и теперь говорила испуганным шепотом. – Я толкнула ее и влезла внутрь. Затем я осмотрелась... – Глаза Сабрины быстро наполнились слезами. – О, папа, это был такой прекрасный дом... и как же сильно ты любил маму! – Она начала всхлипывать, прикрыв лицо руками.
Отец обнял ее, явно удивленный этим рассказом.
– Но зачем? Зачем ты все это сделала, Сабрина? – Его голос был озабоченным и нежным.
Что влекло ее туда? Он не понимал того, ведь она не могла помнить свое недолгое пребывание в этом доме, но и на простое озорство это не было похоже. – Объясни мне все... и не бойся. Сабрина. Ты же не побоялась сказать, что была там, и я очень рад твоей откровенности. – Иеремия поцеловал ее в щеку и взял за руку.
Удивительно: он не сердился на дочь, однако беспокойство его не оставляло.
– Я не знала, папа. Я всегда хотела посмотреть... где ты жил... знать, как она выглядела... Я надеялась найти там портрет... – она остановилась, не желая причинить ему боль, но он все понял и закончил фразу:
– Портрет своей матери.
Иеремия расстроился. Камилла не стоила этого. Однако он и сейчас ничего не мог объяснить дочери.
– Моя бедная детка... – Он обнял Сабрину, которая вновь начала плакать. – Не нужно было туда ходить.
– Но, папа... там очень красиво... эти витражи... – Она с таким трепетом посмотрела на отца, что тот улыбнулся.
