может ли он чем-нибудь помочь матери. Сара воспользовалась услугами местных поставщиков провизии. Повсюду были накрыты длинные столы с легкой закуской, несколько баров и установлен тент над большой танцевальной площадкой. Пригласили два оркестра, один местный, другой из Парижа. Джулиан был взволнован и тронут заботой матери.
— Спасибо, мама, — сказал он и обнял ее, еще не обсохнув после купания. Он стоял рядом с ней, высокий и красивый, в мокрых купальных трусах. Эмануэль, которая тоже была рядом, сделала вид, что падает в обморок.
— Прикройся, мой дорогой, я не уверена, что смогу держать себя в руках на работе. — Она отметила в уме, что ей следует приглядеть за его девочками. Эмануэль не сомневалась, что Джулиан будет приводить их после ленча в свою квартиру. Ей было известно о его слегка подпорченной репутации. — Придется что- нибудь придумать, чтобы на работе ты не выглядел так сногсшибательно. — Но, по правде говоря, его изменить было невозможно. Он изучал очарование и был сексапильным. Джулиан был полной противоположностью сдержанного и скованного Филиппа.
— Тебе следует одеться до приезда гостей, — улыбнулась ему мать.
— А может быть, не стоит, — прошептала Эмануэль. Ей всегда доставляло удовольствие видеть красивое тело, и она любила немного поддразнить его. В конце концов, это вполне безобидное занятие. Он для нее был просто ребенок. Ей как раз исполнилось пятьдесят.
Джулиан снова спустился вниз задолго до появления гостей, проведя полтора часа с Ксавье, и, пока одевался, рассказывал ему о ковбоях и Диком Западе. По каким-то причинам Ксавье увлекся Дэви Крокетом. Он был без ума от всего американского и рассказывал всем в школе, что на самом деле он из Нью-Йорка, или Чикаго, или даже из Калифорнии. Он постоянно говорил о своей тете Джейн и двоюродных братьях и сестрах, которых даже не знал, что забавляло Сару. Она часто беседовала с ним по-английски. Он говорил по-английски очень хорошо, так же как и Джулиан, однако с французским акцентом. Джулиан владел английским лучше, чем Ксавье, но по нему было видно, что он француз, не то что Филипп, британец до мозга костей. А Изабель было все равно, откуда она родом, поскольку она была так далека от всех своих родственников и хотела быть подальше, чтобы ей не мешали жить, как ей хочется.
— Я хочу, чтобы сегодня вечером ты был пай-мальчиком, — предупредил Джулиан Ксавье. — Никаких диких выходок, никаких ушибов и падений. Я хочу, чтобы на моем вечере было весело. Почему бы тебе не посмотреть телевизор?
— Я не могу, — ответил он небрежно. — У меня его нет.
— Ты можешь посмотреть в моей комнате, — улыбнулся брату Джулиан. Ксавье был невозможен, но Джулиан любил его таким. Он был мальчику вместо отца и получал удовольствие от его общества. — Мне кажется, там сейчас футбол.
— Замечательно! — закричал тот и побежал в комнату брата любоваться ударами Дэви Крокета.
Джулиан улыбнулся про себя, когда Ксавье врезался на лестнице в Изабель. Она была в белом, почти прозрачном, платье, которое едва прикрывало ей попку.
— Карден? — поинтересовался он, стараясь казаться невозмутимым.
— Куррэж, — поправила она, глядя лукаво и гораздо опаснее, чем ей казалось. Она попадет в беду.
— Узнаю.
Сара тоже узнала стиль знаменитого кутюрье. Когда она увидела дочь, она отправила ее наверх надеть что-нибудь другое. Изабель хлопала всеми дверьми, которые были у нее на пути, пока Эмануэль смотрела ей вслед, а Сара вздохнула и налила себе бокал шампанского.
— Этот ребенок уложит меня в могилу. А если ей не удастся, это сделает Ксавье.
— Ты то же самое говорила про остальных, — напомнила ей Эмануэль.
— Я не говорила этого, — поправила ее Сара. — Филипп огорчает меня, потому что так отчужден и холоден, а о Джулиане я беспокоилась, потому что он спал с матерями своих друзей и думал, что я не знаю об этом. Но Изабель совершенно иное создание. Она отказывается подчиняться, вести себя как следует и выслушивать разумные доводы.
Эмануэль не могла не согласиться с этим. Она не хотела бы оказаться матерью этой девочки. Когда она наблюдала за Изабель, она благодарила Бога, что у нее нет детей. Хотя Ксавье совсем не походил на Изабель, он был по-своему невозможен, но при этом настолько нежен и ласков, что на него просто невозможно было сердиться. У него было сходство с Джулианом, но Ксавье был более непринужденным и безрассудным. Все они составляли интересную компанию, называемую семья Вайтфилдов. Никто из них не заметил, как появилась Изабель в белой кожаной юбке и полосатом, словно зебра, трико, что выглядело даже хуже, чем ее предыдущий наряд. Но к счастью для нее, на этот раз она не попалась на глаза Саре.
— Развлекаешься? — спросила Сара Джулиана, когда увидела его через час. Он немного захмелел, но она знала, что это не принесет ему вреда. Никто не собирался никуда ехать на автомобиле, а он так много занимался и окончил Сорбонну. Он заслужил это.
— Мама, ты великолепна! Это лучший из вечеров в моей жизни. — Он выглядел счастливым и разгоряченным. Он танцевал не один час с двумя девушками, которые вынуждали его принять невозможное решение. Это был вечер блаженных дилемм.
Изабель тоже стояла (вернее, лежала) перед дилеммой. Она распростерлась в кустах за конюшнями с молодым человеком, с которым познакомилась сегодня вечером. Она знала, что он друг Джулиана, но запамятовала его имя. Но он целовался лучше всех ее прежних поклонников и только что признался ей в любви.
В конце концов один из слуг заметил ее и шепнул что-то герцогине, которая неожиданно чудесным образом появилась там с Эмануэль, сделав вид, что они прогуливаются, увлеченные разговором. Когда Изабель услышала голос матери, она стремительно умчалась прочь, а две женщины переглянулись и засмеялись, чувствуя себя старыми и молодыми одновременно. В августе Саре должно было исполниться пятьдесят шесть лет, хотя она выглядела моложе.
— Ты занималась чем-нибудь подобным? — поинтересовалась Сара.
— Я грешила.
— У тебя это было только с немцами во время войны, — поддразнивала ее Сара, а Эмануэль решительно поправила ее.
— Это требовалось в интересах дела, чтобы получить от них информацию, — гордо ответила она.
— Удивительно, что они не убили всех нас за это, — отругала ее Сара через тридцать лет.
— Я была готова убить каждого из них, — с чувством сказала она.
Тогда Сара рассказала ей о том, что Иоахим приезжал сюда после свадьбы Филиппа. Она никогда не упоминала об этом прежде, и Эмануэль возмутилась:
— Удивляюсь, как он остался жив. Очень многие из них погибли, когда возвращались в Берлин. Он был довольно неплохим для нациста, но нацист есть нацист…
— Он выглядел таким печальным и старым… думаю, я его разочаровала. Он, вероятно, считал, что после смерти Вильяма все будет по-другому. Но по-другому не может быть никогда.
Эмануэль кивнула. Она знала, как Сара любила Вильяма. Она ни разу не взглянула на другого мужчину с тех пор, как он умер, и похоже, что этого уже не случится. Эмануэль пыталась осторожно познакомить ее с некоторыми из своих друзей через несколько лет после его смерти, но было очевидно, что они ее не интересовали. Сара посвятила жизнь детям и ювелирному бизнесу.
Прием закончился в четыре часа утра, когда несколько оставшихся молодых людей попадали в бассейн, пока уходил оркестр, и наконец завершился на кухне, на рассвете, где Сара приготовила им яичницу- болтунью и кофе. С ними было весело, и ей нравилось, когда они гостили в замке. В последнее время Сара радовалась, что поздно родила своих детей. Многие из ее подруг остались одни и страдали от одиночества, а ее все время окружали дети. Они, возможно, считали ее ненормальной, но те, кто хорошо ее знал, видели, что она счастлива в обществе молодежи.
В восемь часов Сара направилась в свою комнату, заглянув по дороге к Джулиану. Она улыбнулась, увидев Ксавье, тихо спящего на кровати Джулиана. Телевизор все еще был включен, но все программы давно закончились, звучала только запись «Марсельезы». Она выключила телевизор, сняла с него шляпу Дэви Крокета и пригладила сыну волосы, а потом пошла в свою комнату и проспала до полудня.
После ленча Сара и Эмануэль поехали в Париж. Им нужно было о многом поговорить. Они снова
