– Да, именно так, – ответил Вискиджак.
Она начала злиться.
– Я жду объяснений. Что там происходит?
Вискиджак поморщился.
– Ничего особенного, если просто смотреть со стороны, – он громко позвал: – Быстрый Бен! Маг обернулся.
– Мы уже почти договорились, сержант, – сказал он, сверкая белоснежной улыбкой.
– Дыхание Худа, – вздохнула Порванный Парус, отворачиваясь. Девушка по-прежнему стояла на гребне холма и, казалось, со вниманием изучала колонну Морантов, входящих в город. Она обернулась, будто почувствовав взгляд Порванного Паруса. Ее лицо поразило чародейку. Она отвела глаза. – Это все, что осталось от твоего отряда, сержант? Два потрепанных мародера и новобранец, жадный до крови?
– Их осталось только семеро, – холодно ответил Вискиджак.
– А сколько их было утром?
– Пятнадцать.
«Что-то здесь не так». Чувствуя необходимость что-нибудь сказать, она произнесла:
– Лучше меньше, да лучше, – и тут же мысленно обругала себя, заметив, как кровь отхлынула от лица сержанта. – Нет, – добавила она, – я уверена, что погибшие были отличные воины.
– Погибли они достойно, – сказал он торжественно.
Его слова потрясли ее. Она закрыла глаза, пытаясь побороть слезы недоумения и отчаяния. «Слишком много всего произошло. Я не готова к этому, – подумала она в смятении. – Я не готова к встрече с Вискиджаком, человеком, ставшим легендой, который столько раз уходил от верной смерти, служа империи».
За последние три года Разрушителей Мостов никто не видел. С начала осады Засеки они были брошены на минирование массивных городских стен. Приказ пришел прямо из столицы, это было либо жестокой шуткой, либо результатом полного невежества: под долиной залегала сплошная скальная порода, в которой был глубокий разрыв и даже с помощью магии было сложно увидеть его дно. «Они три года шли под землей. Когда они в последний раз видели солнце?»
– Сержант, – Порванный Парус, вздрогнув, открыла глаза. – Вы до этого самого утра были в туннелях?
Теперь она отчетливо поняла, откуда на его лице такая боль.
– Каких туннелях? – мягко спросил он, отступив от нее на шаг.
Порванный Парус подалась вперед и взяла его руки в свои. Его руки дрожали.
– Вискиджак, – прошептала она, – ты все правильно угадал. О… обо мне, обо всем, что творилось на холмах, что случилось со всеми этими солдатами, – она помолчала и добавила: – Мы можем разделить только неудачу. Мне жаль.
Он отнял руки и отвел глаза.
– Не надо, чародейка, – он снова посмотрел на нее. – Сожаление – это не то чувство, которое мы можем себе позволить.
И он вернулся к солдатам.
– Этим утром нас было тысяча четыреста человек, – услышала Порванный Парус голос молодой женщины.
Порванный Парус обернулась. С такого близкого расстояния она увидела, что девушке не больше пятнадцати лет. Лишь ее глаза цвета старого оникса казались древними.
– А теперь?
Девушка пожала плечами почти беззаботно.
– Тридцать, может быть, тридцать пять. Четыре из пяти туннелей обвалились. Мы были в пятом и сумели выкопать ход наружу. Скрипач и Еж продолжают искать остальных, но считают, что шансов нет. Они старались помочь, – на ее заляпанном грязью лице заиграла холодная всезнающая улыбка, – но ваш главный, верховный маг, приказал им прекратить поиски.
– Тайскренн? Почему?
Девушка нахмурилась. Потом просто отошла к гребню холма и снова стала разглядывать город.
Порванный Парус задумалась. Девушка произнесла последние слова так, словно требовала призвать кого-то к ответу за случившееся. «Соучастие?» Нет, не то. «У Тайскренна нет друзей. Прекрасно!» – вдруг догадалась Порванный Парус. Этот день стал днем несчастья, и теперь на голову верховного мага посыплются обвинения. Порванный Парус посмотрела на Засеку, над которой раскинулось затянутое плотной пеленой тумана небо.
Последние четыре месяца она спала с Калотом: небольшое развлечение, чтобы развеять скуку затянувшейся осады. Именно так она пыталась объяснить себе собственный неожиданный для нее поступок. В действительности за этим скрывалось нечто большее, гораздо большее. Однако у Порванного Паруса не доставало сил быть честной с собой.
Она проснулась раньше Калота, почувствовав магическое послание. Открыв глаза, она улыбнулась оттого, что Калот – невысокого роста, но весьма ладно и пропорционально сложенный маг – спит, прижавшись к ней, как ребенок. Но Калот тоже почувствовал зов и открыл глаза навстречу.
– Хохолок? – спросил он, сбросив с себя одеяло и поеживаясь.
Порванный Парус скривилась.
