– Я не могу ничего изменить. Это просто случилось, и все. Но, прождав тебя три года, не собираюсь расставаться с тобой, если ты это имеешь в виду. – Ее глаза были холодны, как две льдинки, и, глядя в них, он почувствовал, что у него обрывается сердце.
– Почему? Почему бы нам не расстаться? Зачем продолжать все это? Мы же сможем принести друг другу только несчастье. – Он старался убедить ее в разумности своих доводов, но видел, что жена не желает ничего слушать.
– Совсем не обязательно. Мы очень хорошо подходим друг другу. Мы с самого начала были выгодной партией. Я всегда так считала.
– А вот я не считал. И высказал тебе свои сомнения, еще когда мы были помолвлены.
– Я говорила тогда и могу повторить сейчас – меня это не волнует. У нас есть все для того, чтобы наш брак стал счастливым. Нас ждет прекрасная работа, мы оба умны, и жизнь у нас может быть насыщенной и интересной. А это все, что необходимо для прочного брака.
– Я так не считаю. А как насчет любви, нежности, преданности, детей, наконец! – Но о какой преданности можно говорить между ним и Кристел? Ведь они оба живут с людьми, которых не любят. Говоря с Элизабет, он старался не думать об этом. Он понимал: то, что существовало между ним и Кристел, никогда не сможет даже наметиться у них с Элизабет.
– Ты просто начитался красивых романов, Спенсер. И слишком долго был далек от реальной жизни. Не сомневаюсь, все это важно, но это лишь красивая отделка, а никак не фундамент.
И опять, слушая ее, он все больше понимал, что он прав. Они разные люди. И мечтают о разных вещах. Спенсер хочет любви и взаимопонимания, она же заботится о хорошей карьере.
– Что ты чувствуешь по отношению ко мне? – Он неожиданно повернулся и гневно посмотрел на нее. – Я хочу знать, что ты испытываешь на самом деле? Когда я ночью лежу с тобой в кровати? Страсть, любовь, желание, нежность? Или тебе так же одиноко, как и мне?
Они переспали только один раз, с тех пор как он вернулся, да и то это походило на какое-то наваждение.
– Мне тебя просто жаль. – Она посмотрела ему прямо в глаза, ее голос был ледяным. – Мне кажется, ты мечтаешь о чем-то несуществующем. И ты всегда был таким.
А что, если он скажет это самое «несуществующее»? Но ему не хотелось говорить об этом. Он собирался уйти от нее, но вовсе не обязательно обижать ее. Он хотел вернуть себе свою жизнь. Ему, правда, становилось все понятнее, что она не собирается возвращать ему ее.
– Мне кажется, ты – обыкновенный мечтатель. И я думаю, пришла пора возвращаться в реальный мир, в котором мы все живем, Спенсер. В этот мир, в котором существуют великие мира сего, занятые своей карьерой. Они все работают и делают что-то важное и полезное для общества, а вовсе не сидят, держась за юбки своих жен, и пестуют своих малышей.
– Тогда мне их просто жаль, так же как и тебя, если ты так считаешь.
– Ты должен взять себя в руки, найти работу в Вашингтоне, завести друзей, которые считают...
– Так же, как друзья твоего отца? – прервал он, сверкая глазами. Он уже сыт ими всеми по горло, ими и тем, что они называют «важной работой». То, что для них важно, не имеет для него никакого значения. Особенно теперь, когда он три года провоевал в Корее.
– Да, так же, как они. А что в них плохого?
– Ничего. Просто они мне не нравятся.
– Да ты должен быть счастлив, что они вообще разговаривают с тобой! – Она тоже разозлилась, ей надоело видеть его неприкаянным на всех вечеринках, куда бы они ни пошли. – Ты должен быть счастлив, что я вышла за тебя замуж. И твое счастье, что я слишком порядочна, чтобы развестись с тобой! В один прекрасный день из тебя получится толк, и я буду счастлива, когда увижу это. И когда-нибудь, Спенсер Хилл, ты скажешь мне спасибо!
Он смотрел на нее и вдруг начал хохотать. Он хохотал до тех пор, пока у него из глаз не брызнули слезы. Он никогда еще не встречал такой эгоистки, причем она уверена, что во всем права. Потребуется немало усилий, чтобы переубедить ее.
– Кого же ты собираешься из меня сделать, Элизабет? Может быть, президента? Или короля? Это ужасно интересно... наверняка мне это понравится.
– Не будь идиотом. Ты действительно сможешь стать человеком. В Вашингтоне перед тобой открыты все двери, вплоть до кабинета министров, если ты, конечно, пойдешь с правильной карты.
– А если я не хочу играть?
– Это твое право. Но то, что я сказала, я сказала вполне серьезно. Если ты потребуешь развода, я тебе его не дам.
Он еще не спрашивал ее об этом, но уже знал ответ.
– Почему ты хочешь сохранить наш брак против моей воли? – Он не мог этого понять, но она прекрасно знала, что делает, и, посмотрев на него сверху вниз с нескрываемой иронией, выложила всю правду:
– Я не желаю, чтобы ты отделался от меня после стольких лет. Да, я прождала тебя все это время, и теперь тебе не мешало бы отдать мне кое-какие долги. Если разобраться, цена не так уж велика. Все могло быть гораздо хуже. – Потом она добавила, как в раздумье: – Между прочим, я счастлива, что могу любить тебя. – Это признание, возможно, и тронуло бы его, скажи она это немного иначе и немного раньше.
– Мне кажется, ты не понимаешь, что это значит.
– Может быть, и нет. – Она сидела совершенно неподвижно. – Но в этом случае, Спенсер, тебе придется научить меня. – Сказав это, она отправилась в ванную и закрыла за собой дверь.
Он слышал, как лилась вода. Она вышла через полчаса и выглядела потрясающе: в белых брюках, красивой белой шелковой блузке и белых туфлях; на шее мерцала нитка жемчуга, а на руке – два колечка, одно с жемчужиной, а другое с бриллиантом. Она действительно хороша, но ничто в ней не могло тронуть
