Потом это несколько приелось, и в электронной летописи стали появляться хронологические бреши до тех пор, пока не родился Джейми, и тут мы снова достали видеокамеру и стали снимать все неизбежные детские портреты. Вот на экране и возникли субменю: «ДЖЕЙМИ-1», «ДЖЕЙМИ-2», «ДЖЕЙМИ-3» и далее, на каждый прошедший день рождения. А мне нужен был последний кадр, который был в «ДЖЕЙМИ-6».
Когда мы приехали в Сент-Луис, по городу как раз прошла волна похищений детей. Дети исчезали с остановок школьных автобусов, с игровых площадок, от дверей магазинов и редко возвращались к родителям, иногда — не живыми. Полиция так и не отловила этих подонков, и только Господь ведает, что случилось с ненайденными детьми, но мы с Марианной сделали то, что рекомендовали власти: видеозапись ребенка, чтобы по ней можно было его узнать, если случится то, о чем нельзя и помыслить.
Я не сразу сообразил, но что-то в этом странном телефонном звонке перед налетом на меня солдат ВЧР всколыхнуло старые воспоминания. Я открыл на экране окно «Просмотр Видео», ткнул «мышью» в надпись «ДЖЕЙМИ-6», и через пару минут появилась видеозапись, сделанная мною за несколько недель до его гибели.
Вот он, Джейми, живой и здоровый, сидит в детского размера кресле-качалке в своей комнате. Одет в синие джинсы и свой любимый свитер с эмблемой «Кардиналов» Сент-Луиса — симпатичный детеныш, которому скучно позировать перед папиной видеокамерой.
Мой голос за кадром:
— О'кей, парнишка, как тебя зовут?
Джейми (с надутым видом — ему это все уже смертельно надоело):
— Джейми…
Опять я:
— А как твоя фамилия?
Джейми (поглядывая на пол, ерзая на кресле и елозя руками по подлокотникам качалки):
— Джейми Розен, мне шесть лет.
Мой голос (поощрительным тоном):
— Отлично! А как зовут твоих папу и маму?
Его лицо становится серьезным — он недавно узнал, что у его родителей есть другие имена, а не только «папа» и «мама».
— Мой папа… папу зовут Джерард Розен… Джерри Розен… а мама… маму зовут Марианна Розен…
Я (изображая гордого отца семейства):
— Хорошо, Джейми! Очень хорошо! А теперь скажи, что ты будешь делать, если к тебе обратится незнакомый?
Джейми старательно повторяет все, что я только что ему сказал:
— Я не должен говорить с незнакомыми, даже если мне предложат подарок; и я могу… нет, я должен убежать и позвать полисмена или другого взрослого и сказать, чтобы меня отвели к тебе и к маме…
Оно. Я это нашел.
Я остановил изображение и отметил его точки, затем вернулся к началу записи. Найдя его и отметив, я открыл меню и выбрал из него функцию РЕДАКТИРОВАНИЕ. Еще одной командой из субменю я открыл внизу другое окно на пол-экрана и вывел словесную запись диалога.
С ней я начал работать, выделив отдельные слова. Это отняло несколько минут, но я составил несколько строчек, а компьютер выбрал и составил соответствующие куски видеозаписи. Я набрал в грудь воздуху и ткнул «мышью» в команду вербализации набранных строк.
На экране снова появилось лицо Джейми и произнесло то, что Джейми в жизни не говорил, но что я слышал сегодня ночью:
— Розен, Джерри… Джерард Розен… Джерри Розен… Папа, могу я тебе сказать?..
И лицо Джейми на экране было именно тем, что я видел на экране своего телефона.
— Джерри, что ты вытворяешь?
Я дернулся от клавиатуры и повернулся на вертящемся кресле лицом к стоявшей в дверном проеме Марианне.
Она стояла, скрестив на груди руки, и на ее лице был написан брезгливый ужас — как если бы она застала меня за примеркой ее трусиков. Наверное, даже хуже: она увидела, как я кромсаю последнее реальное воспоминание о нашем сыне.
Я откинулся в кресле, выдохнул и потер руками веки.
— Ты ведь согласилась не задавать вопросов, — напомнил я. — И поверь мне, если я тебе расскажу, ты решишь, что я спятил.
— Я и так вижу, что ты спятил, — ответила она строгим голосом, еле сдерживая гнев. — Оставь записи Джейми в покое. Я тебе говорю!
Она шагнула к компьютеру. Я прикрыл руками клавиатуру.
— О'кей, о'кей. Я так и сделаю, если ты мне ответишь на один вопрос.
Она посмотрела на меня, но рук не убрала.
— Что еще?
— Ты перегружала этот диск на винчестер? Конкретно этот диск?
Марианна моргнула, сперва не совсем поняв, о чем это я.
— Да, — сказала она после паузы, — было. Я хотела его сохранить. Это была последняя его запись, и я…
— А компьютер ты по-прежнему оставляешь на весь день включенным?
Она пожала плечами:
— Конечно. Мои клиенты общаются с экспертной системой в мое отсутствие. Ты же знаешь.
Она посмотрела на меня в упор:
— Джерри, что все это значит? Зачем ты редактировал…
— Не бери в голову. Давай восстанови запись. — Я убрал руки и отодвинулся от стола вместе с креслом. Марианна еще раз посмотрела на меня недоуменно и недоверчиво, потом наклонилась и трекболом убрала все мои изменения. Это было уже не важно; я получил ответы на свои вопросы.
Точнее, на некоторые. Как я сложил послание из собственных слов Джейми, так же это мог сделать и другой. Видеозаписи хранились на жестком диске компьютера Марианны, а компьютер был включен по целым дням, и хороший хакер легко мог добраться до файла «ДЖЕЙМИ-6» и составить телефонное сообщение, которое потом попало ко мне. И мой голос тоже легко было бы воссоздать, поскольку есть записи на этом и многих других дисках.
Только кому нужно было пускаться в такие крайности? Если злоумышленник пытался привлечь мое внимание, то зачем же, черт возьми, имитировать голос моего сына или мой? Может быть, это выходка извращенца, все равно как позвонить вдове и притвориться призраком ее покойного супруга. Но это было второй раз подряд — кто-то посылал мне через компьютер загадочные послания, и для этого нужно было уметь гораздо больше, чем мелкий извращенный киберпанк.
Да и к тому же, сообразил я, как мог бы этот тип догадаться влезть в компьютер к Марианне? Модемная линия была зарегистрирована на имя компании, а не на мое или ее, и мало кто знал, что у Джерри Розена есть разведенная супруга.
Все это бессмысленно.
Или очень даже осмысленно, но от меня этот смысл ускользал.
— Тебе плохо без него?
Вопрос Марианны прервал мои мысли. Она закончила запоминание файла и вышла из программы. Я смотрел, как она выключила компьютер, вытащила диск и сунула его в коробку.
— Да, мне без него плохо. — Я сунул руки в карманы куртки, вдруг ощутив себя глубоким стариком. — Это было самое лучшее в нашей жизни… и я никак не могу поверить, что его больше нет.
— Да, и я тоже.
Марианна поставила коробку с дисками и прислонилась к полке. Впервые с момента моего прихода она оставила свой холодный тон вынужденной к гостеприимству стервы; это была моя жена, вместе со мной горюющая о потере нашего сына.
— Боже ты мой, я даже в его комнате ничего не стала менять, мне все время казалось, что это
