«Лузитании» немецкое посольство опубликовало в Нью-Йорке и Вашингтоне извещение о том, что пассажиры, отправляющиеся в путешествие через Атлантику, должны помнить: Германия находится в состоянии войны с Британией и ее союзниками. Зона военных действий включает воды в районе Британских островов, и всякие суда, плавающие под флагом Великобритании и ее союзников, подвергаются опасности уничтожения, а пассажиры рискуют жизнью. Извещение было датировано двадцать пятым апреля.
Но международное право запрещало топить мирные суда, не обеспечив сначала безопасность всех гражданских лиц. Поэтому пассажиры «Лузитании» не особенно беспокоились. Виктория могла бы отплыть на американском судне «Нью-Йорк», но оно было пониже классом и гораздо менее быстроходным. Кроме того, «Лузитания», совершавшая одно плавание в месяц из Ливерпуля в Нью-Йорк и обратно, обычно не поднимала вообще никакого флага, чтобы не привлекать внимания немцев. Даже название корабля и порт приписки были старательно закрашены. Люки обычно задраивали, и, едва корабль входил в Ирландское море, все спасательные шлюпки готовились к экстренному спуску, а количество впередсмотрящих удваивалось. Кроме того, судно было поистине гигантским, четырехтрубным, десятипалубным, из которых семь находились выше и три -. ниже ватерлинии. Корабль в двести второй раз пересекал Атлантику. Капитан дал приказ соблюдать полное затемнение, и на всех иллюминаторах висели плотные занавески, а джентльменов и леди просили не курить на палубах.
В первый же вечер Виктория полностью освоилась и с радостным волнением узнала леди Макуорт, урожденную Маргарет Томас, бывшую не только активным членом Общественного и политического союза женщин, но и близким другом семьи Панкхерст. Сама Маргарет подожгла почтовое отделение и была приговорена к тюремному заключению, к величайшему ужасу своего отца, респектабельного члена парламента от партии лейбористов. Но на саму леди тяжелое испытание, очевидно, нисколько не повлияло, и Виктория, увидев ее па палубе, немедленно подошла и представилась.
– Вы очень храбры, если решились плыть в Европу в такое время, – заметила леди Макуорт, когда Виктория объяснила, что после смерти мужа собирается ехать во Францию, чтобы работать в госпитале. В Красном Кресте ей подсказали, к кому обратиться.
Вы нужны и в Англии, – заверила леди Макуорт, восхищенная мужеством молодой вдовы. Они поговорили немного, и потом Маргарет ушла ужинать вместе с отцом, а Виктория предпочла уединиться в каюте. Но Макуорты взяли с нее обещание присоединиться к ним на следующий день. Столовая первого класса была поистине роскошна: высотой в двухэтажный дом, повсюду колонны, позолота, купол, украшенный лепниной. К ней примыкали библиотека, курительные и огромная детская с бесчисленными играми и развлечениями. Виктория, к своему величайшему удивлению, обнаружила, что, несмотря на войну, все пассажиры пребывают в прекрасном настроении и предпочитают вообще не говорить об ужасах и трагедиях раздираемой распрями Европы.
Мужчины, разумеется, обсуждали последние новости, особенно за вином и сигарами, но скорее по обычаю, чем с особым увлечением, и, уж разумеется, совершенно забыли о подводных лодках.
Виктория узнала среди пассажиров Алфреда Вандербильда, но старалась его избегать, поскольку тот хорошо знал ее мужа. Он был приблизительно одних лет с Чарлзом, и время от времени они вместе обедали. Не хватало еще, чтобы он сообщил ее родным, что «Оливия» плывет в Европу. Хотя она плыла под именем сестры, всегда существовала возможность, что ее разоблачат, и скандал будет невероятным, тем более что на судне могут оказаться знакомые сестры, которых она не знает. Поэтому она вела себя крайне осторожно, почти ни с кем не общалась и проводила почти все время в библиотеке или каюте.
На корабле был также Чарлз Фромен, известный театральный меценат, вместе с компанией друзей. Они направлялись в Лондон на премьеру новой пьесы Джеймса Берри «Похищение Розы», которую Фромен хотел поставить на Бродвее. Среди его приятелей был и драматург Чарлз Клейн, но хотя Виктория с удовольствием побеседовала бы с ним, она старалась держаться в одиночестве и даже отклонила приглашение капитана поужинать за его столом.
Но если не считать некоторых ограничений, она наслаждалась полной свободой. Какое счастье – освободиться от ненавистного брака! Она безумно тосковала только по сестре, постоянно думала об Оливии и молилась, чтобы та не выдала ее секрета.
Погода держалась на редкость хорошая, но все с нетерпением ждали конца путешествия. В пятницу Виктория собрала вещи и снова встретилась с леди Макуорт на палубе. Новая знакомая дала ей свой адрес и телефон в Ньюпорте и просила звонить. Из Ливерпуля Виктория должна была направиться сначала в Дувр, а оттуда паромом в Кале, где намеревалась связаться с нужными людьми и ехать на фронт.
Она пообедала в одиночестве. День выдался чересчур жарким, и стюарды открыли все иллюминаторы в столовой и каютах первого класса. Вскоре вдали показалась земля. Они находились всего в двенадцати милях от побережья Ирландии, к югу от маяка в Олд-Кинсейл. На корабле царила праздничная, возбужденная атмосфера. Они почти на месте!
После обеда Виктория вышла на палубу и стояла у поручня, глядя на море. На ней было красное платье, давным-давно купленное Оливией. Шляпу она оставила внизу и нежилась под теплым солнышком. Снизу доносились зажигательные звуки «Голубого Дуная». В этот момент по воде протянулась пенная дорожка, и Виктория подумала, что это, должно быть, след большой рыбы. Но тут корабль вздрогнул, и Викторию бросило на поручень. Высокий водяной столб взметнулся до самого мостика, и нос «Лузитании» поднялся высоко вверх. Виктория вцепилась в поручень, боясь, что ее смоет за борт. Нос корабля снова погрузился в воду, и огромное облако пара заволокло все вокруг.
На палубе поднялась суматоха, судно снова накренилось. Каюта Виктории была на средней палубе, и она попыталась пробиться сквозь толпу за спасательным жилетом и деньгами. Но как только она начала спускаться вниз, судно наклонилось еще сильнее. Теперь идти было почти невозможно.
– Торпеда! – закричал кто-то.
Послышался оглушительный вой сирены, перекрывший звуки музыки, и Виктория вдруг вспомнила о Сьюзен.
– Только не я! – вскрикнула она, стиснув зубы, и поспешила вниз, изо всех сил стараясь удержать равновесие и непрерывно ударяясь о переборки.
Вбежав в комнату, Виктория с трудом натянула жилет, схватила бумажник и паспорт и помчалась наверх. Вокруг раздавались дикие крики, люди метались в панике. У подножия лестницы она столкнулась с Алфредом Вандербильдом, державшим шкатулку с драгоценностями.
– С вами все в порядке? – спокойно осведомился он. Она не была уверена, узнал ли он ее. Ведет себя как обычно, улыбается, безупречно вежлив, совершенно хладнокровен. Рядом стоит слуга.
– Кажется, да, – пробормотала Виктория. – Что происходит?
У нее даже не было времени паниковать. Все происходило слишком быстро.