Оскопленных — будут созданы всяческие секты, и записывать в них станут по характеру причиненных чумой увечий. А Носители станут самой редкой и ценимой кастой.
Кулат предсказал все это. Выжившие приходили — сначала горстка, потом сотни; их вела сюда рука бога. Они рылись в давно заброшенном городе, сооружая дома-ямы среди полчищ привидений прежних горожан, что кишели в комнатах, на крышах, на улицах. Молчаливые и недвижные духи следили за возрождением города, и на смутно различимых лицах читался спектр эмоций от отвращения до ужаса. Да, живые смогли устрашить мертвецов…
Пастухи пригоняли большие отары коз и овец, длинноногих эрагов, которые считаются вымершими тысячи лет назад (Кулат рассказал, что на холмах были найдены дикие стада). Собаки вспоминали, что были некогда приручены именно ради охраны скота от волков и серых орлов, способных утащить в когтях даже молодого бычка.
Приходили и художники, вскоре начавшие производить картины, рожденные болезненным воображением: Бог-в-Цепях, сонмища Сломанных, Меченых и Оскопленных. Ремесленники переносили рисунки на керамику, на стены, расписывая их древней смесью охры и крови эрага, резали каменные статуэтки для Носителей. Ткали гобелены, на которых посреди кричащих, лихорадочных красок и нарочитых узлов шерстяной пряжи, символизировавших чумные бубоны, представала сама Фелисин, Ша'ик Возрожденная, носительница истины Апокалипсиса.
Она не понимала, что со всем этим делать. Она раз за разом впадала в ступор от увиденного, от знаков поклонения и обожания. Со всех сторон ее окружали ужасы физического уродства, душа немела и замыкалась в себе. Страдание обрело язык, сама жизнь предстала наказанием и пленом. 'Такова паства моя'.
По крайней мере, ее последователи готовы выполнить всякое желание. Кроме одного — растущего сексуального аппетита. Она входила в возраст, тело приобретало женственные формы, начались месячные кровотечения, а сны наполнились соблазнительными образами. Но касания рабов не нравились ей — а ведь все вокруг рабы, добровольно принявшие иго места, называемого Ханар Ара, Город Падших.
Кулат сказал, сражаясь с камешками во рту: — И в этом проблема, о Высочайшая.
Фелисин моргнула. Она прослушала… — Что? Какая проблема?
— Этот Носитель, пришедший с юго-востока. С собаками, покорными лишь ему.
Она разглядывала Кулата, старого уродца, обнаружившего в последнее время склонность с сексуальным томлением говорить о вине — как будто слова стали для него наивысшим из удовольствий, заменяли само пьянство.
— Объясни.
Кулат пососал камешек, проглотил слюну. — Погляди на бутоны, о Высочайшая, на бутоны болезни, на множественные Уста Синего Языка. Они уменьшаются. Они высыхают и отпадают. Он сам так сказал. Они уменьшились. Этот Носитель в один несчастный день перестанет быть носителем. И потеряет полезность.
'Полезность'. Она посмотрела на паренька внимательнее, увидев суровое, угловатое лицо преждевременно постаревшего мужчины, ясные глаза, слишком большие для этой ссохшейся оправы. Может быть, он откормится — пищи у них стало предостаточно. Юнец, готовый стать взрослым. — Он останется во дворце.
Глаза Кулата расширились: — О Высочайшая…
— Я сказала. Открытое Крыло, где стойла и дворики. Он найдет там место для собак…
— О Высочайшая, есть план превратить это крыло в твой личный сад…
— Не перебивай меня больше. Я сказала.
'Мой личный сад'. Мысль понравилась ей, и рука потянулась за кубком. 'Да. Я увижу, как он растет'.
Занятая приятными мечтами Фелисин не заметила, как омрачилось лицо Кулата. Он поклонился и ушел.
У мальчика есть имя, но она даст новое. Более соответствующее ее видению грядущего. Она тут же улыбнулась. Да, его будут звать Крокус.
Глава 15
Старик — солдат
С глазами цвета ржи
В позеленевших латах
Пришел на пир…
Как выбраться сумел из грязной ямы
Куда упал, ударенный ножом
Во время бегства
С поля боя при атаке
Молодых героев?
Принес он нам мечту глупцов
О славе
Знамена хвастовства плескались
Над главой его, и духи
Безмолвно раскрывали рты —
Провалы черепов
И скальпы ветер шевелил.
'О, слушайте меня, -
Кричал он, будто на вершину
Взошел, — я опишу заслуги
Мои, величие мое, открою
Богатства прошлого, я, бывший молодым
Как все вы. Слушайте меня!'
И я сидел в Тапу
За тем столом, макая
Жаркое в жир и, древний кубок взяв
Вино водою разбавлял
Соединив
Со сладким пресное. Был рядом
Этот шут
Болтливый враль, что некогда стоял
В одном строю со мной
И щит дрожал в руке его
И пот тек по лицу
А через миг
Он бросился бежать
Как пьяный, запинаясь. Но теперь
Он молодых на битвы зазывал
Готовил поколение рубак
И почему? Да потому что сам
Сбежал! О, слушайте меня:
Кто раз сбежал, бежит всегда
Почтеннейший судья
Вот вам причина
